— Пару раз. Певцовый суп, так я его называю.
— Это почему?
— Он так вкусен, что хочется петь.
Кему это понравилось.
— Певцовый суп. Закажу в следующий раз, когда окажусь в Блошином Конце. А ты по чему скучаешь, Полумуж?
«По Джейме, — подумал Тирион. — По Шае, Тише. По своей жене, я скучаю по жене, которую едва знал».
— По вину, шлюхам и деньгам, — ответил он. — Особенно по деньгам. На них можно купить вина и шлюх.
«А ещё мечи и Кемов, чтобы их вооружить».
— А правда, что ночные горшки в Кастерли Рок из чистого золота? — спросил его Кем.
— Не стоит верить всему, что слышишь. Особенно, когда дело касается Ланнистеров.
— Говорят, что все Ланнистеры — изворотливые змеи.
— Змеи? — рассмеялся Тирион. — Слышишь, как мой отец извивается в могиле? Мы львы или, во всяком случае, так нам нравится думать. Но разницы нет, Кем. Наступи на хвост змее или льву, и в том и в другом случае умрёшь.
К этому времени они подошли к так называемой оружейной. Кузнец, пресловутый Молот, оказался жутковатым на вид детиной, у которого левая рука была в два раза шире в обхвате, чем правая.
— Он чаще пьян, чем трезв, — сказал Кем. — Бурый Бен пока терпит, но однажды мы найдём себе настоящего оружейника.
Подмастерьем Молота был тощий рыжий паренёк по прозвищу Гвоздь. «Ну, конечно же. А как ещё его могли звать?» — подумал Тирион.
Молот отсыпался после пьянки, как и предсказывал Кем, но Гвоздь не возражал против того, чтобы карлики пошарили в повозках.
— По большей части, железо дерьмовое, — предупредил он их, — но что подойдёт, забирайте.
Повозки, крытые заскорузлой кожей, натянутой на деревянные дуги, были доверху набиты старым оружием и доспехами. Увидев их, Тирион вздохнул, вспомнив сиявшие стойки начищенных мечей, копий и алебард в оружейной Ланнистеров под Кастерли Рок.
— Быстро не управимся, — объявил он.
— Тут попадается и вполне приличная сталь, если сможешь отыскать, — пророкотал чей-то бас. — Неказистая, но меч остановит.
Из-за повозки вышел высокий рыцарь, с головы до ног облачённый в отрядную сталь. Его правый понож отличался от левого, горжет изъела ржавчина, а богатые узорчатые наручи украшала инкрустация в виде чернёных цветов. На правую руку рыцарь нацепил латную перчатку из грубой стали, на левую — ржавую кольчужную рукавицу. Через соски на мускульном доспехе была продета пара металлических колец, а закрытый шлем украшали бараньи рога, один из которых был обломан.
Рыцарь снял шлем, открыв покалеченное лицо Джораха Мормонта. «Теперь он выглядит настоящим наёмником, ничего общего с тем почти сломленным существом, которое мы вытащили из клетки Йеззана», — отметил Тирион. Синяки почти исчезли, опухоли на лице в основном спали, поэтому Мормонт снова стал похож на человека… хотя и не похожим на себя прежнего. Маска демона, которую работорговцы выжгли на его правой щеке как опасному и непокорному рабу, уже никуда не денется. Сира Джораха никогда нельзя было назвать привлекательным, но с клеймом его лицо стало выглядеть устрашающе.
Тирион ухмыльнулся.
— Пока я выгляжу симпатичней тебя, горевать не о чем. — Он обернулся к Пенни. — Ты начнёшь с той повозки, а я с этой.
— Будет быстрее, если мы станем искать вместе. — Она вытащила ржавый полушлем, и, хихикнув, напялила его себе на голову. — Ну, как я выгляжу, страшной?
«Ты выглядишь как скоморох с горшком на голове».
— Это полушлем. А тебе нужен закрытый шлем.
Тирион нашёл один такой и всучил ей вместо её находки.
— Он мне велик, — эхом донёсся из железяки голос Пенни. — Я в нём ничего не вижу.
Она сняла шлем и отшвырнула его в сторону.
— А чем плох полушлем?
— Лицо открыто, — ущипнул её за нос Тирион. — Мне нравится смотреть на твой нос. Я бы хотел, чтобы ты его сохранила.
— Тебе нравится мой нос? — её глаза округлились от удивления.
«О, Семеро, спасите меня». Тирион отвернулся и принялся рыться в куче старых доспехов, всё глубже залезая в повозку.
— А ещё какие-нибудь части моего тела тебе нравятся? — спросила Пенни.
Возможно, она хотела, чтобы это прозвучало игриво, но вышло печально.
— Мне нравятся все твои части, — ответил Тирион, в надежде сменить тему, — а ещё больше — мои собственные.
— А зачем нам доспехи? Ведь мы всего лишь шуты и только притворяемся, что сражаемся.
— Ты очень неплохо притворяешься, — ответил Тирион, осматривая дырявую, словно побитую молью, кольчужную рубашку. «Какая моль может жрать кольчугу?» — Притворившись мёртвой можно выжить в битве. А можно и обзаведясь хорошим доспехом.
«Хотя, боюсь, хороших тут весьма и весьма немного». У Зелёного Зубца он сражался в разномастных железках из повозок лорда Леффорда и с остроконечным горшком на голове, выглядевшим на нём, как перевёрнутое помойное ведро. Здешняя сталь была ещё хуже. Не просто старая или плохо подогнанная, но к тому же мятая, треснувшая и хрупкая. «Это тут запёкшаяся кровь или просто ржавчина?» Он принюхался, но разобрать так и не смог.
— Гляди, вот арбалет, — ткнула пальцем Пенни.
Тирион посмотрел.
— Я не могу натягивать арбалет с помощью стремени — мои ноги слишком коротки, а вот лебёдка подойдет лучше.
Хотя, по правде говоря, арбалет он не хотел — слишком уж долго его перезаряжать. Даже спрячься он в выгребной яме в ожидании, пока враги вздумают облегчиться, больше одной стрелы вряд ли выпустишь.
Вместо арбалета Тирион вытащил кистень, взмахнул им, и положил обратно. «Слишком тяжёлый». Он забраковал боевой молот (чересчур длинный), шипастую булаву (тоже неподъёмная), и дюжину мечей, прежде чем выбрал себе подходящий кинжал — славный клинок с трёхгранным лезвием.
— Этот может сгодиться, — сообщил Тирион.
Лезвие немного заржавело, но стало от этого только опаснее. Он подобрал обтянутые кожей деревянные ножны, и вложил в них клинок.
— Маленький меч для маленького человечка? — пошутила Пенни.
— Это боевой кинжал, и сделан он для больших людей. — Тирион показал ей на старый длинный меч. — Вот это меч. Попробуй-ка.
Пенни взяла оружие в руки, взмахнула и нахмурилась.
— Слишком тяжёлый.
— Сталь тяжелее дерева. Но рубани этой штукой человеку по шее, и голова покатится как арбуз. — Он забрал у неё меч и осмотрел его более внимательно. — Скверная сталь. Да ещё и зазубренная. Вот тут, видишь? Так что беру свои слова обратно. Если хочешь сносить головы, тебе нужен клинок получше.
— Я не хочу сносить головы.
— И не нужно. Бей пониже колена. Икры, сухожилия, лодыжки… Даже великаны падают, если подрезать им ноги. А упав, будут не выше тебя ростом.
Пенни взглянула на него так, словно вот-вот собиралась разрыдаться.
— Прошлой ночью мне приснилось, что мой брат жив. Мы с ним верхом на Хрюшке-Милашке и Хрусте изображали рыцарей для какого-то знатного лорда, и люди кидали нам розы. Мы были так счастливы…
Тирион отвесил ей пощёчину.
Вообще-то скорее лёгкий шлепок, даже не оставивший следа на щеке, небольшое движение запястья, не прикладывая силы. Но всё равно её глаза наполнились слезами.
— Если хочешь видеть сны, отправляйся в постель, — сказал он Пенни. — Когда проснёшься, мы всё ещё будем беглыми рабами посреди осадного лагеря. Хруст мёртв. Свинья, скорее всего, тоже. А теперь выбери доспех, надень его, и не обращай внимания, если тот будет жать. Балаган остался в прошлом. Сражайся, прячься или исходи на дерьмо, выбор за тобой, но в сталь ты закуёшься.
Пенни приложила ладонь к ударенной щеке.
— Нам вообще не стоило сбегать! Мы не наёмники. Мы вообще не воины. С Йеззаном было не так уж и плохо. Ни капельки. Нянька иногда бывал жесток, но Йеззан-то — нет. Он нас любил, мы были его… его…
— Рабами. Ты хочешь сказать, рабами.
— Рабами, — согласилась она, залившись краской. — Но особенными рабами. Как Сладость. Его сокровищами.
«Его комнатными собачонками, — подумал Тирион. — И он так нас любил, что отправил в яму на съеденье львам».
Доля правды в её словах была. Рабы Йеззана ели лучше многих крестьян в Семи Королевствах и реже умирали с голоду зимой. Конечно, невольники — имущество. Их можно покупать и продавать, сечь и клеймить, сношать, разводить. В этом смысле они не отличаются от собак или лошадей. Но большинство хозяев неплохо относятся к своим псам и лошадям. Гордец сказал бы, что скорее умрёт свободным, чем согласится жить в рабстве, но гордость стоит недорого. Когда доходит до дела, такие люди оказываются редки, как зубы дракона. Иначе мир не полнился бы невольниками. «Человека нельзя сделать рабом против воли, — отметил карлик. — Выбор есть всегда, пусть даже между оковами и смертью».
Тирион Ланнистер не являлся исключением. Поначалу из-за языка он заработал несколько шрамов на спине, но вскоре научился искусству ублажать Няньку и благородного Йеззана. Джорах Мормонт боролся дольше и отчаянней, но закончил ровно тем же.
«А Пенни, та вообще …»
Пенни искала нового хозяина с того самого дня, когда её братец лишился головы. «Ей нужен кто-то, кто будет заботиться о ней, руководить ею».
Однако сказать ей об этом прямо было бы слишком жестоко. Вместо этого Тирион заметил:
— Даже особенные рабы Йеззана не сбежали от бледной кобылицы. Многие из них скончались, и Сладость первым.
О том, что их громадный хозяин умер в день их побега, ему рассказал Бурый Бен Пламм. О судьбе других обитателей цирка уродцев Йеззана ничего не знали ни Бен, ни Каспорио, ни другие наёмники… но только ложь могла остановить стенания Милашки Пенни, вот Тирион и лгал.
— Если хочешь снова стать рабыней, то когда эта война закончится, я поищу тебе доброго хозяина и продам тебя за такую цену, чтобы мне хватило на обратную дорогу домой, — пообещал ей Тирион. — Я найду милого юнкайца, который навесит на тебя ещё один золотой ошейник с маленькими колокольчиками, чтоб те звенели при каждом твоём шаге. Но до этого ещё надо дожить. Мёртвого скомороха никто не купит.