А когда совет всё обговорил, обсудил и принял окончательные решения, Саймон Полосатая Спина напомнил ещё кое о чём.
— Будучи рабом в Юнкае, я помогал хозяину заключать контракты с вольными отрядами и видел, сколько им платят. Я знаю наёмников и уверен, что юнкайцы не смогут заплатить им достаточно, чтобы те выстояли перед драконьим пламенем. Так что, я спрашиваю вас… если мир будет разорван и мы вступим в бой, явятся ли драконы? Присоединятся ли и они к битве?
«Они явятся, — мог бы ответить сир Барристан. — Шум, крики, стоны и запах крови выманят их на поле боя точно так же, как рёв толпы в Яме Дазнака привлёк Дрогона на багряные пески. Но прилетев, отличат ли драконы одну армию от другой?» Он почему-то сомневался в этом, так что произнёс только:
— Что драконы сделают, то и сделают. Может, с их появлением хватит и тени крыльев, чтобы сломить и обратить в бегство работорговцев.
После этого сир Барристан поблагодарил собравшихся и распустил совет.
Когда все уже разошлись, в зале остался Серый Червь.
— Ваши слуги будут наготове, когда загорится сигнальный костёр. Но деснице следует знать: когда мы пойдём в бой, юнкайцы, без сомнения, убьют заложников.
— Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы этого не случилось, друг мой. У меня есть… идея. Но прошу меня извинить. Уже давно пора сообщить дорнийцам, что их принц умер.
Серый Червь склонил голову.
— Недостойный повинуется.
Сир Барристан спустился в подземелья вместе с двумя своими свежеиспечёнными рыцарями. Как известно, горе и чувство вины способны довести самых хороших людей до безумия, а Арчибальд Айронвуд и Геррис Дринкуотер несли свою часть ответственности за гибель друга. Но у дверей их темницы сир Барристан велел Туму и Рыжему Ягнёнку подождать снаружи, а сам вошёл и сообщил дорнийцам, что принц отмучился.
Большой и лысый сир Арчибальд ничего не ответил. Он сидел на краю койки и разглядывал свои забинтованные льняными повязками руки. Сир Геррис грохнул кулаком по стене.
— Я говорил ему, что это безрассудство. Я умолял его вернуться домой. Все видели, что эта сучка королева ни во что его не ставит. Квентин пересёк весь мир, чтобы предложить ей свою любовь и верность, а она рассмеялась ему в лицо.
— Она не смеялась, — возразил Селми. — Знай вы её, вы бы так не подумали.
— Она его отвергла. Он преподнёс ей своё сердце, а она выбросила этот дар и ушла трахаться со своим наёмником.
— Лучше следите за своим языком, сир. — Рыцарю не нравился этот Геррис Дринкуотер, и он не мог позволить дорнийцу хулить Дейенерис. — Смерть принца Квентина — дело его собственных рук, да и ваших тоже.
— Наших? Нас-то за что винить, сир? Да, Квентин был нашим другом. И не без дури в голове, по правде говоря. Впрочем, все мечтатели — глупцы. Но прежде всего он был нашим принцем. Повиноваться ему было нашим долгом.
С этим Барристан Селми спорить не мог. Он и сам большую часть жизни покорно выполнял приказы пьяниц и безумцев.
— Принц опоздал.
— Квентин преподнёс ей своё сердце, — повторил сир Геррис.
— Ей нужны мечи, а не сердца.
— Он дал бы ей и копья Дорна.
— Неплохо бы. — Едва ли кто-то ещё так отчаянно желал, чтобы королева ответила дорнийскому принцу благосклонностью, как Барристан Селми. — И всё же он опоздал, и это безрассудство… подкупить наёмников, выпустить на город двух драконов… безумие, даже хуже, чем безумие. Измена.
— Он сделал всё это ради любви к королеве Дейенерис, — настаивал Геррис Дринкуотер. — В доказательство того, что достоин её руки.
Старому рыцарю этот разговор надоел.
— Принц Квентин сделал всё это ради Дорна. Вы принимаете меня за какого-то слабоумного деда? Я всю жизнь служил при королях, королевах и принцах. Солнечное Копьё собиралось восстать против Железного Трона. Нет, не трудитесь это отрицать. Доран Мартелл — не тот человек, что будет созывать копья без надежды на успех. Сюда принца Квентина привёл долг. Долг, честь, жажда славы… но не любовь. Квентин прибыл сюда за драконами, а не за Дейенерис.
— Вы не знали его, сир. Он…
— Он мёртв, Дринк. — Айронвуд поднялся на ноги. — Словами его не вернуть. И Клетус мёртв, и Уилл. Так что закрой свой проклятый рот, пока я не заткнул его кулаком. — Огромный рыцарь повернулся к Селми: — Что вы хотите с нами сделать?
— Скахаз Бритоголовый хочет вас повесить. Вы убили четырёх его человек. Людей королевы. Двое из них были вольноотпущенниками и следовали за её величеством от самого Астапора.
Айронвуда это не удивило.
— Люди-звери, верно. Я убил только одного — с головой василиска. С остальными разделались наёмники. Но это одно и то же, я понимаю.
— Мы защищали Квентина, — сказал Дринкуотер. — Мы…
— Молчи, Дринк. Он знает. — Огромный рыцарь вновь обратился к сиру Барристану: — Захоти вы нас повесить, не пришли бы сюда и не заводили разговоров. Значит, дело не в этом, верно?
— Нет. — Этот великан не такой тугодум, как кажется. — Мне будет больше проку от вас живых, чем от мёртвых. Послужите мне, и я посажу вас на корабль, который доставит вас назад в Дорн, и отдам вам кости принца Квентина, чтобы вы могли вернуть их его лорду-отцу.
Сир Арчибальд скривился.
— И почему опять корабль? Хотя да, кому-то надо отвезти Квента домой. Что от нас требуется, сир?
— Ваши мечи.
— Мечей у вас тысячи.
— Вольноотпущенники королевы ещё не бывали в бою. Наёмникам я не доверяю. Безупречные — доблестные солдаты… но не воины. Не рыцари. — Он помолчал. — Расскажите мне про вашу попытку украсть драконов.
Дорнийцы переглянулись. Затем Геррис Дринкуотер начал:
— Квентин сказал Принцу в Лохмотьях, что сможет ими управлять, что это у него в крови. Он по крови Таргариен.
— Кровь дракона.
— Да. Наёмники должны были помочь нам заковать зверюг в цепи, чтобы потом доставить их в гавань.
— Оборванец обещал найти нам корабль, — добавил Айронвуд. — Большой корабль — на тот случай, если мы заполучим обоих драконов. И Квент собирался лететь на одном из них. — Он взглянул на свои забинтованные руки. — Но вам же известно, что стоило нам забраться в подземелье, как всё пошло прахом. Драконы оказались слишком дикими. Цепи… да там было полно разломанных цепей с расколотыми костями вперемешку. И преогромных, звенья с вашу голову величиной. И Квент, спасите его Семеро, выглядел так, словно вот-вот наложит в штаны. Кагго и Мерис не слепые, они это видели. Потом у одного из арбалетчиков не выдержали нервы. Или, может, они с самого начала собирались убить драконов, а нас только использовали, чтобы подобраться поближе. С этим Голодранцем никогда не угадаешь. Как ни крути, мы попали впросак. Стрела только разозлила драконов, а они и так были не в лучшем настроении. А потом… всё стало совсем плохо.
— И Гонимых Ветром как ветром сдуло, — продолжил сир Геррис. — Квент кричал, охваченный огнём, а они убежали. Кагго, Милашка Мерис — все, только покойник лежать остался.
— И чего ты ожидал, Дринк? Кошка убивает мышку, свинья валяется в дерьме, а наёмник удирает как раз тогда, когда он больше всего нужен. Нельзя винить того, кто таков от природы.
— Он прав, — согласился сир Барристан. — Что принц Квентин обещал Принцу в Лохмотьях в обмен за помощь?
Ответа не последовало. Сир Геррис глядел на сира Арчибальда, а сир Арчибальд разглядывал свои руки, пол и дверь.
— Пентос, — предположил сир Барристан. — Он обещал им Пентос. Так и скажите. От слов принцу Квентину теперь нет ни вреда, ни пользы.
— Верно, — печально подтвердил сир Арчибальд. — Пентос. Они оба расписались на бумаге.
«Вот он, шанс».
— Мы до сих пор держим в темницах Гонимых Ветром. Этих лжедезертиров.
— Помню, — сказал Айронвуд. — Хангерфорд, Соломинка и прочие. Некоторые не такие уж плохие люди — для наёмников. Остальные — ну, петля по ним плачет. Что вы хотите с ними сделать?
— Я собираюсь отослать их назад к Принцу в Лохмотьях. И вас вместе с ними. Два человека среди тысяч в юнкайских лагерях легко затеряются. Я хочу, чтобы вы передали Принцу в Лохмотьях сообщение. Скажете, что вы посланы мной, а я говорю от имени королевы. Пообещайте, что он получит желаемое, если доставит в город наших заложников целыми и невредимыми.
Сир Арчибальд скривился.
— Голодранец с оборванцами скорее отдадут нас Милашке Меррис. Они на это не пойдут.
— Почему? Задача не так уж сложна. — «По сравнению с похищением драконов». — Я когда-то вывел отца нашей королевы из Синего Дола.
— То было в Вестеросе, — возразил Геррис Дринкуотер. — А это Миэрин.
— Арч не удержит меч своими руками.
— Ему и не придётся. С вами будут наёмники — если я не ошибся в выборе.
Геррис Дринкуотер откинул назад копну волос с белой прядью.
— Дадите нам немного времени на обсуждение?
— Нет, — ответил Селми.
— Я в деле, — принял решение сир Арчибальд. — До тех пор, пока в нём нет никаких проклятущих кораблей. И Дринк тоже со мной. — Огромный рыцарь ухмыльнулся. — Он этого пока не знает, но он тоже в деле.
Вот и всё.
«По крайней мере, лёгкую часть я выполнил», — думал Барристан Селми, взбираясь назад по лестнице на вершину пирамиды. Трудную он доверил дорнийцам — его дед, наверняка, перевернулся от этого в гробу. Дорнийцы всё же были рыцарями, по крайней мере, так назывались, хотя только в Айронвуде чувствовался нужный стержень. Достоинства же Дринкуотера ограничивались смазливым личиком, хорошо подвешенным языком и роскошной шевелюрой.
К тому времени, как старый рыцарь добрался до вершины пирамиды, тело принца Квентина уже убрали. Когда сир Барристан вошёл в покои королевы, шесть юных пажей и чашниц, усевшись в кружок прямо на полу, играли в какую-то детскую игру: крутили по очереди лежавший в центре круга кинжал. Когда тот останавливался, дети срезали прядь волос у того, на кого указывало остриё. Сир Барристан в детстве играл в Доме Урожая в нечто похожее со своими кузинами… правда, в Вестеросе, как ему помнилось, в правила ещё входили поцелуи.