— Когда Синелла оказалась рядом с ней чтобы наполнить кубок вином, королева была вынуждена сопротивляться искушению схватить ее за горло и придушить тут же на месте. — «Не смей улыбаться мне, ты лживая маленькая сучка. Ты будешь умолять меня о пощаде прежде, чем я с тобой закончу».
— Думаю, Ее Величеству уже достаточно на сегодня вина. — Услышала она, как сказал ее брат Джейме.
«Нет», — подумала королева. — «Всего вина мира будет недостаточно, чтобы я забыла думать об этой свадьбе». — Она вскочила так быстро, что едва не упала. Джейме подхватил ее под руку, и помог ей выпрямиться. Она вывернулась и хлопнула в ладоши. Музыка стихла, и голоса замолкли.
— Лорды и леди, — громко провозгласила Серсея. — Если вы соблаговолите выйти со мной на воздух, то мы вместе зажжем свечу в честь союза Хайгардена и Утеса Кастерли, и новой эры мира и преумножения для всех Семи Королевств.
Темной и несчастной стояла Башня Десницы, зияя пустыми проемами, где когда-то были окна и двери. Но даже потрепанная, она возвышалась над остальными внешними защитными сооружениями. Выйдя из Малого зала, гости прошли под ее тенью. Когда Серсея посмотрела наверх, она увидела зубчатую корону башни, впившуюся в полную луну, и представила, для скольких Десниц скольких королей эта башня послужила домом за последние три столетия.
Она остановилась в сотне ярдов от Башни, чтобы перевести дух и унять головокружение:
— Лорд Галлин! Можете приступать.
Галлин-Пиромант сказал:
— Хм-м-м-м-м. — И сделал знак факелом, который держал в руке. Лучники на стенах натянули луки и отправили дюжины огненных стрел в зияющие оконные проемы.
Башня сказала:
— У-у-у-х-х! За полсекунды ее внутренности осветились внутренним светом — красным, желтым, оранжевым… и зеленым. Это был зловещий темно-зеленый огонь, цвета желчи, нефрита и пиромантовской мочи. Алхимики называли ее «субстанцией», но простой народ звал ее «диким огнем». В Башню Десницы было помещено пятьдесят сосудов, вперемешку с дровами, бочками со смолой и большей частью имущества одного карлика по имени Тирион Ланнистер.
Даже на таком расстоянии королева могла ощущать жар от пламени. Пироманты заявляли, что на свете есть всего три вещи, горевшие жарче их субстанции. Это пламя, выдыхаемое драконом, подземный огонь и летнее солнце. Некоторые дамы ахнули, увидев как первые длинные зеленые языки вспыхнувшего пламени, лизнули внешние стены башни. Остальные засмеялись и стали провозглашать тосты.
«Как оно прекрасно», — думала она. — «Почти как Джоффри, когда я впервые взяла его на руки». — Ни один человек никогда не смог заставить ее почувствовать себя так хорошо, как в тот миг, когда она впервые дала ему грудь, чтобы покормить.
Томмен уставился в огонь широко распахнутыми глазами, в равной степени испуганный и восхищенный, пока Маргери не прошептала что-то ему на ухо, от чего он улыбнулся. Некоторые рыцари стали делать ставки на то, сколько времени простоит башня. Лорд Галлин стоял, хмыкая про себя, и раскачиваясь на каблуках.
Серсея подумала обо всех Королевских Десницах, которых она успела узнать за последние годы: об Оуэне Мерривезере, Джоне Коннингтоне, Кварлтоне Челстеде, Джоне Аррене, Эддарде Старке, об ее брате Тирионе. И, наконец, об ее отце — лорде Тайвине Ланнистере. О нем больше остальных. — «Все они сгорают сейчас», — размышляла она, смакуя свои мысли. — «Они мертвы и сгорают. Каждый из них. Со всеми их заговорами, схемами и предательствами. Сегодня настал мой день. Это мой замок и мое королевство».
Башня Десницы внезапно застонала. Так громко, что все разговоры внезапно прекратились. Камни пошли трещинами и раскололись. Часть короны с зубцами отвалилась и рухнула вниз с такой силой, что холм вздрогнул. Поднялось облако пыли и дыма. Свежий воздух ворвался внутрь сквозь пролом, и пламя взметнулось вверх. Зеленые языки выпрыгнули в небо и закружились один вокруг другого. Томмен отшатнулся, но Маргери взяла его за руки и произнесла:
— Посмотри, как танцует пламя. Прямо как мы, любовь моя.
— Правда. — Его голос был полон восхищения. — Матушка, посмотри, оно танцует.
— Я вижу. Лорд Галлин, сколько еще будет гореть огонь?
— Всю ночь, Ваше Величество.
— Симпатичная свеча, уверяю вас. — Заявила леди Оленна Тирелл, навалившись на свою трость, между возвышающимися за ней Левым и Правым. — И думаю, очень яркая, чтобы мы могли спать спокойно. Старые кости стали слабыми, а молодым достаточно на сегодня впечатлений. Время отправить короля с королевой спать.
— Да. — Серсея подозвала Джейме. — Лорд-командующий, не сочтите за труд, проводите Его Величество и его маленькую королеву в спальню.
— Как прикажете. Вас тоже?
— В этом нет необходимости. — Серсея чувствовала себя слишком возбужденной, чтобы спать. Дикий огонь ее очистил. Выжег весь гнев и страх, наполнив ее решимостью. — Пламя так прекрасно. Я хочу еще посмотреть.
Джейме заколебался.
— Вам не следует оставаться одной.
— Я буду не одна. Сир Осмунд может остаться со мной и защитить. Твой брат по клятвам.
— Если так угодно Вашему Величеству. — ответил Кеттлблэк.
— Угодно. — Серсея взяла его под локоть, и бок о бок они остались смотреть на бушующее пламя.
Вонючка
Узник впился в крысу зубами, и та завизжала, дико извиваясь в его руках в неистовой попытке вырваться. Брюшко — самая нежная часть. Он вгрызся во вкусное мясо, тёплая кровь потекла по губам. От удовольствия на глаза навернулись слёзы. Пленник проглотил мясо, и в животе заурчало. После третьего укуса крыса перестала сопротивляться, и он почувствовал себя почти довольным.
За дверью темницы послышались голоса.
Прекратив от страха даже жевать, он замер на месте с набитым кровью, мясом и шерстью ртом, не смея ни проглотить это, ни выплюнуть. Окаменев, узник в ужасе прислушивался к шарканью сапог и звяканью железных ключей.
«Нет, — взмолился он, — нет, о боги, пожалуйста, не сейчас, только не сейчас. — Он так долго ловил эту крысу. — Если её найдут, то отнимут, донесут об этом, и лорд Рамси меня накажет».
Крысу, конечно, следовало бы спрятать, но голод был слишком силён: вот уже два, а то и три дня без крошки во рту. Здесь, в темноте под землёй, трудно сказать точно, сколько прошло времени. Его руки и ноги стали худыми как палки, а пустой живот, наоборот, раздулся, и так болел от голода, что было невозможно уснуть. Стоило закрыть глаза — и перед ним вставала леди Хорнвуд. После свадьбы лорд Рамси запер её в башне и уморил голодом. Перед смертью она дошла до того, что съела собственные пальцы.
Скрючившись в дальнем углу темницы, несчастный вцепился в свою добычу и вгрызся в неё остатками зубов, пытаясь проглотить как можно больше тёплой плоти, до того как откроется дверь. Из уголков рта стекали струйки крови. Мясо было жилистым, но таким сочным, что аж подташнивало. Он жевал и глотал, вытаскивая мелкие косточки из лунок в дёснах, оставшихся от выбитых зубов. Жевать было больно, но узник был так голоден, что не мог остановиться.
Звуки становились всё громче.
«Боги, пожалуйста, пусть это не за мной», — молил он, отрывая одну из лапок крысы. За ним давно никто не приходил. Есть и другие камеры, другие пленники. Их крики слышались иногда даже сквозь толстые каменные стены.
«Громче всех кричат женщины».
Он обсосал мясо с лапки и попытался выплюнуть косточку в сторону, но та, вывалившись изо рта, застряла в бороде.
«Уходите, — молил пленник, — идите себе дальше, не трогайте меня, пожалуйста, пожалуйста».
Но как раз в тот момент, когда шаги раздались совсем рядом, их звук вдруг смолк прямо за дверью и звякнули ключи. Крыса выпала у него из рук. Пленник вытер окровавленные пальцы о штаны.
— Нет, — пробормотал он, — не-е-ет. — Перебирая пятками по покрытому соломой полу, он попытался вжаться в угол, в промозглые каменные стены темницы.
Нет ничего ужаснее звука поворачивающегося в замке ключа. В глаза ударил свет, и узник пронзительно вскрикнул, невольно прикрывая лицо руками. Голова так раскалывалась от боли, что он выцарапал бы себе глаза, если бы только осмелился.
«Уберите свет, делайте что хотите, только в темноте, пожалуйста, ну пожалуйста».
— Это не тот, — произнес мальчишеский голос. — Взгляни на него. Наверное, мы ошиблись камерой.
— Последняя камера слева, — ответил другой мальчишка. — Это же последняя камера слева, разве нет?
— Ага. — Молчание. — Что он сказал?
— Похоже, ему не нравится свет.
— А тебе бы понравился, если бы ты так выглядел? — мальчик смачно харкнул. — Ну и вонища от него. Я сейчас задохнусь.
— Он жрал крыс, — сказал второй мальчик. — Смотри.
Первый мальчишка засмеялся.
— Точно. Вот умора.
«Мне пришлось».
Пока он спал, крысы кусали его, грызли пальцы на руках и ногах, и даже лицо, так что он не колебался, когда удалось поймать мерзавку. Выбор был невелик: съешь сам или съедят тебя.
— Да, — пробормотал пленник. — Да, да, я ел их, а они — меня, пожалуйста…
Мальчики подошли ближе, солома мягко зашуршала под их ногами.
— Отвечай, — произнёс один из них — тот, что был поменьше ростом, худенький, но смышленый. — Ты помнишь, кто ты?
От страха всё внутри сжалось, и он застонал.
— Говори. Как твоё имя?
«Мое имя, — стон застрял в горле. Они учили, как его зовут, да, учили, но это было так давно, что стерлось из памяти. — Если отвечу неправильно, то лишусь ещё одного пальца, или даже хуже. Он, он…» — Не надо думать об этом, это невыносимо. Челюсть свело судорогой, а в глаза словно вонзились тысячи иголок. В висках стучала кровь.
— Пожалуйста, — пропищал он тонким и слабым, как у столетнего старика голосом. А может он и правда старик?
«Сколько времени я уже здесь?»
— Уйдите, — пробормотал узник сквозь сломанные зубы и изувеченные пальцы, крепко сжимая веки, чтобы не смотреть на нестерпимо яркий свет. — Пожалуйста, забирайте крысу, только не трогайте меня…