— Ему нужно поесть, — согласилась Мира, гладя брата по лбу. — Нам всем нужно, но здесь нет еды. Ступай.
Бран смахнул слезу и почувствовал, как она замерзает у него на щеке. Холодные Руки взял Ходора за руку:
— Темнеет. Если их ещё здесь нет, то скоро будут. Иди.
Промолчав на этот раз, Ходор стряхнул снег с ног, и, с Браном на спине, стал подниматься вверх, продираясь сквозь сугробы. Рядом, с мечом в чёрной руке, их сопровождал Холодные Руки. Лето шёл следом. В некоторых местах сугробы были выше его роста, и крупный лютоволк, очередной раз провалившись под тонкий наст, был вынужден останавливаться и отряхивать снег. Пока они подымались, Бран неуклюже повернулся в своей корзине. Он увидел, как Мира, подставив руку, пытается поднять брата на ноги. — «Он слишком тяжел для неё. Она оголодала, и уже не такая сильная, как прежде». — Другой рукой она держалась за свою лягушачью острогу, для опоры вонзив её в землю. Мира ещё только начинала преодолевать крутой подъём, младшего брата она скорее волочила, чем несла. Потом Ходор прошёл между двумя деревьями, и Бран потерял их из виду.
Холм становился всё круче. Под ногами Ходора похрустывал снег. Один раз ему под ногу попал камень, великан поскользнулся и едва не покатился с холма. Его спас, поймав за руку, следопыт.
— Ходор, — сказал конюх. Каждый порыв ветра наполнял воздух мелкой белой пылью, сверкающей в последних отсветах дня, подобно осколкам стекла. Вокруг кружили вороны. «Осталось всего восемьдесят ярдов, — подумал Бран, — это совсем близко».
На границе крутого участка с нетронутым снегом Лето внезапно остановился. Лютоволк повернул голову, принюхался и зарычал. Шерсть встала дыбом, и он начал пятиться.
— Ходор, стой, — сказал Бран. — Ходор. Подожди.
Что-то было не так. Лето чуял это, и он тоже. «Что-то плохое. Что-то рядом с нами».
— Нет, Ходор, вернись.
Холодные Руки продолжал карабкаться вверх, и великан хотел идти следом.
— Ходор, ходор, ходор, — громко проворчал он, заглушая возражения Брана. Он тяжело дышал, наполняя воздух призрачным туманом. Конюх сделал шаг, потом другой. Снега было по пояс, и склон оказался очень крутым. Ходор наклонился вперед, цепляясь руками за камни и деревья. Ещё шаг. Ещё. Потревоженный великаном снег скатывался вниз, превращаясь позади в небольшую лавину.
«Шестьдесят ярдов». Бран приподнялся, чтобы лучше видеть вход в пещеру. Затем он увидел кое-что ещё.
— Огонь! — В маленькой расщелине между чардревами мерцал свет, алое пламя, зовущее сквозь сгущающуюся тьму. — Смотрите, кто-то…
Ходор вскрикнул. Он повернулся, споткнулся и упал.
Высокий конюх резко повернулся, и у Брана голова пошла кругом. От внезапного толчка у мальчика перехватило дыхание. Его рот наполнился кровью, a Ходор дёргался и катался, давя спиной искалеченного ребенка.
«Что-то держит его за ногу». — На краткий миг Бран решил, что, должно быть, это корень зацепился за его лодыжку… пока мнимый корень не пошевелился. «Это рука», — заметил он, а потом упырь целиком выбрался из-под снега.
Ходор пнул его, ударил облепленным снегом сапогом прямо в лицо твари, но мертвец, казалось, этого даже не почувствовал. Они покатились вниз по склону, молотя и вцепившись друг в друга. После очередного кувырка Брану в нос и рот набился снег, но мгновение спустя он перевернулся снова. Что-то ударило его по голове — то ли камень, то ли кусок льда, то ли кулак мертвеца, мальчик так и не понял — и вылетел из корзины. Отплёвываясь от снега, Бран растянулся на склоне. В сжатой руке остались клочья волос, вырванных из головы Ходора.
Вокруг из-под снега поднимались упыри.
«Два, три, четыре», — Бран сбился со счета. Они вставали резко, вздымая облака снега. На некоторых были надеты чёрные плащи, на других — поношенные шкуры, на третьих не было ничего. Тела мертвецов были бледными, руки почернели, а глаза горели, подобно голубым звездам.
Трое упырей набросились на следопыта. Бран видел, как Холодные Руки рубанул одного из них по лицу. Тварь продолжала наступать, оттесняя следопыта в руки двух остальных. Ещё двое, неуклюже спускаясь по склону, двинулись в сторону Ходора. — «Мира поднимается прямо к ним в объятья», — вдруг понял Бран. В бессильном ужасе он хлопнул по снегу и закричал об опасности.
Что-то его схватило.
И вот тогда его крик превратился в вопль. Бран набрал в руку снега и бросил, но мертвец даже не моргнул. Одна чёрная рука схватила мальчика за лицо, другая за живот. Казалось, пальцы твари были из железа. — «Он сейчас выпустит из меня кишки».
Внезапно между ними оказался Лето. Бран мельком заметил, как, словно ветхая ткань, рвётся кожа, услышал хруст костей. Он увидел, как оторвалась от руки кисть, и как продолжали извиваться бледные пальцы, заметил чёрные полинявшие лохмотья на месте разорванного рукава. «Чёрное, — подумал он. — Он носил чёрное, был дозорным». — Лето отбросил в сторону оторванную руку, развернулся и вонзил зубы в шею мертвеца. Дёрнув головой, серый лютоволк вырвал у твари большую часть горла вместе с ошметками бледного гнилого мяса.
Оторванная кисть всё ещё шевелилась. Бран откатился от неё подальше. Лёжа на животе, вцепившись в снег, он мельком увидел над головой бледные заснеженные деревья, и рыжеватое свечение между ними.
«Пятьдесят ярдов». — Если он сможет проползти пятьдесят ярдов, упыри его не достанут. Перчатки промокли. Он полз, цепляясь за камни и корни. Полз на свет. — «Чуть-чуть, ну, ещё чуть-чуть. Потом ты сможешь отдохнуть у огня».
К этому моменту последний луч светa уже исчез за деревьями. Настала ночь. Холодные Руки рубился в кольце мертвецов. Лето терзал поваленного противника, вцепившись зубами в лицо. Никто не обращал внимания на Брана. Он прополз ещё немного, волоча за собой бесполезные ноги. — «Если только я смогу добраться до этой пещеры …»
— Хоооодор, — донесся откуда-то снизу стон.
Внезапно он перестал быть Браном, искалеченным, ползущим по снегу мальчиком. Он стал Ходором, борющимся с пытающимся выдавить его глаза упырем на полпути к вершине холма. Заревев, Бран нетвердо встал на ноги и отбросил тварь назад. Мертвец упал на одно коленo, но начал подниматься снова. Бран сорвал с пояса меч Ходора. Глубоко внутри он слышал всхлипывания бедного Ходора, но снаружи он был семью футами ярости с древним железом в руке. Он поднял меч, и, крякнув, обрушил его на мертвеца, разрубив шерсть и ржавую кольчугу, сгнившую кожу, кости и плоть под ними.
— ХОДОР! — проревел он, и ударил снова. На этот раз он снёс мертвецу голову с плеч и на доли мгновения возликовал… пока пара мертвых рук не нащупала его горло.
Обессиленный, Бран отступил, но тут появилась Мира, и вогналa свою лягушачью острогу глубоко в спину мертвеца.
— Ходор, — снова взревел Бран, жестом призывая её подниматься выше. — Ходор, ходор.
Жойен слабо вздрагивал на земле, там же, где его оставила Мира. Бран подошёл к нему, отбросил меч, и, подняв мальчика на руки, пошатываясь, встал.
— ХОДОР! — проревел он.
Мира повела их вверх по склону, пронзая мертвецов острогoй, когда они приближались слишком близко. Твари не чувствовали боли, но были медленными и неуклюжими.
— Ходор, — с каждым шагом бормотал Ходор. — Ходор, ходор. Бран задумался, что подумает Мира, если он внезапно признается ей в любви.
Прямо над ними на снегу танцевали пылающие фигуры.
«Упыри, — понял Бран, — кто-то поджёг их».
Мир завертелся у него перед глазами. Белые деревья, чёрное небо, алое пламя — всё кружилось, вращалось и двигалось. Ему казалось, что он спотыкается. Он слышал, как кричал Ходор:
— Ходор ходор ходор ходор. Ходор ходор ходор ходор. Ходор ходор ходор ходор ходор.
Из пещеры тучей вылетели вороны, и он увидел маленькую девочку с факелом в руке, размахивающую им из стороны в сторону. На мгновение Брану показалось, что это его сестра Арья… Какое безумие, ведь он знал, что младшая из его сестер в тысяче лиг отсюда, или вовсе мертва. И всё же она была здесь — тощая, дикая, взлохмаченная, кружащаяся в лохмотьях. Глаза Ходора наполнились слезами, которые сразу же замёрзли.
Всё вывернулось наизнанку и перевернулось вверх ногами, Бран снова оказался в своем теле, наполовину засыпанный снегом. Нависший над ним горящий мертвец казался очень высоким на фоне одетых в белые саваны деревьев. Бран успел увидеть, что этот был голым, и тут ближайшее дерево стряхнуло с себя снег и засыпало его с ног до головы.
Следующим, что он почувствовал, была постель из сосновых иголок, и тёмная каменная крыша над головой. — «Это пещера. Я в пещере». — Во рту всё ещё стоял привкус крови от прокушенного языка, но рядом горел огонь, тепло разливалось по его телу, и он никогда ещё не чувствовал ничего более приятного. Рядом всё деловито обнюхивал Лето, и сидел насквозь промокший Ходор. Мира баюкала Жойена, положив его голову себе на колени. Над ними, сжимая в руках факел, стоял кто-то похожий на Арью.
— Снег, — произнес Бран. — Он упал на меня. Засыпал.
— Спрятал тебя. A я тебя оттуда вытащила, — Мира кивнула на девочку. — Вообще-то спасла нас она. Её факел… Огонь их убивает.
— Огонь жжет их. Он всегда голоден.
Голос был не Арьин, он вообще не мог принадлежать ребенку. Это был женский голос, высокий и нежный, наполненный странной музыкой, не похожей ни на что из того, что он слышал, и печалью, от которой, казалось, готово было разорваться его сердце. Бран сощурился, желая рассмотреть её получше. Это действительно была девочка, но меньше чем Арья ростом, её кожа под плащом из листьев была пятнистой, как у лани. Глаза были необычно большими и влажными, золотисто-зелёными, с узкими, как у кошки, зрачками. — «Ни у кого нет таких глаз». — В её волосах переплелись каштановые, красные и золотые пряди — смесь осенних цветов с вплетёнными в них веточками, лозой и засушенными цветами.