— Ресей, тебе пора домой, давай мы тебя проводим.
— Только если ты останешься у меня на ночь. Она тоже может, если только так ты согласен вновь переспать со мной.
Эвон улыбнулся, а Далия, забыв, что она принцесса, почувствовала странное возбуждение и желание внизу живота. Они оба были красивы, хоть их силуэты и кружились перед глазами. Кажется, стоит остановиться на этой кружке. Больше ей не нужно пить.
— Хорошо, обещаю, что мы с тобой поговорим, но сейчас тебе нужно домой.
Дверь открылась, и в паб вошел высокий мужчина, который сразу направился к их столу.
— О, братишка! За мной пришел мой старший братишка! — воскликнул Ресей.
Темные волосы мужчины были взъерошены, мокрые слюнявые губы разрезал шрам, а черты лица и вовсе куда-то уплыли. Он жевал свои пухлые щеки изнутри, уставившись одним глазом на Ресея, а другим, кажется, на Далию. Кадык на его широкой шее бегал вверх-вниз, а маленькая голова нервно подергивалась.
— Ты в чем это, Берк? — спросил Ресей.
Только сейчас принцесса обратила внимание на его одежду. Темная рубашка была забрызгана бордовыми каплями, а на мокрые штаны налип песок. Далия попыталась нащупать под столом руку Эвона, но он нашел ее ладонь раньше. Травник был напряжен и, кажется, как и она, напуган.
— Кровь. Бить. Бить. Больно бить.
Казалось, Ресей быстро протрезвел. Он вскочил из-за стола.
— Тебя опять побили? Кто это сделал? Ты помнишь?
Берк стал быстро крутить головой, будто не понимая его.
— Ресей идти дом. Папа ждать меня и отправить искать брата.
Он погладил своей большой ладонью Ресея по голове, тот под тяжестью его руки согнулся в попытке увернуться. Далия старалась не смотреть в их сторону, боясь как-то смутить больного старшего брата, но любопытство пересилило, и она встретилась с ним взглядом. Точнее, с одним из его глаз. Он заулыбался, показывая свои маленькие неровные зубы и большие десны.
— Красивая, — не моргая, сказал он ей.
Ресей цокнул языком, делая вид, что ему это неинтересно. Он заторопился, выкладывая юны на стол, и, не поднимая головы, обратился к Эвону:
— Я хочу верить, что ты не жалкий луксур. Если ты способен по-настоящему любить, приходи ко мне домой, и мы поговорим.
Он со стуком поставил кружку на стол, обозначив точку в этом разговоре. Братья ушли, оставив за собой шлейф из недосказанностей. Эвон с Далией допили эль и вышли следом, направившись в бордель.
— Так это твой возлюбленный? — все-таки решилась задать нескромный вопрос Далия.
— Все сложно, чудесная. — Эвон держал ее за талию, помогая не упасть.
Они пили примерно одинаково, но почему-то он был трезвее нее.
— Но ведь это же так прекрасно, когда тебя любят. Появляется смысл жить для этого человека и любить его в ответ.
— Зачем жить не ради себя, а ради других? Это участь раба или пса.
Они оба замолчали от неловкости. Кажется, что он говорит правильные слова, но пока Далии было сложно его понять.
— О Ресее ты теперь знаешь. Расскажи мне лучше о том, кто похитил твое сердце, — нарушил Эвон тишину.
— Юстин. Он милый, скромный, нежный. Вы, кстати, похожи. Оба заботитесь обо мне.
Она икнула и быстро прикрыла рот рукой, а через секунду ее звонкий смех разлетелся по темным улочкам Схиалы. Прохладный воздух будто еще сильнее опьянил ее, и, пошатываясь, она шла, держась за Эвона, который не сводил с нее глаз. Его лицо приближалось к ней, и Далия, кажется, ждала поцелуя, но он быстро отстранился и обернулся, бегло изучая улицу.
Мужская тень скрылась за углом. Далия тоже успела увидеть ее и, еще сильнее схватившись за травника, потянула его в бордель.
— Мне страшно, пойдем быстрее.
Голова все еще кружилась, но руки Эвона не давали упасть. Он сделал так, как попросила Далия. Сорвавшись с места, они побежали к заднему входу в «Блажь». Воздуха не хватало, они громко дышали и оглядывались на улицу, оставленную позади.
— Я словно протрезвел. Ты как, чудесная?
Эвон заправил рыжую прядь волос ей за ухо, а она, не контролируя себя, повернула лицо к ладони, которая коснулась ее щеки. Кожа его рук была нежной и мягкой, пахла мятой и табаком. Травник погладил ее скулы большим пальцем, Далия сделала шаг к нему. Что она творит? Зачем делает то, о чем будет сожалеть? Но сейчас она чувствовала себя свободной и, кажется, счастливой. Об этом все равно никто не узнает. Эвон улыбнулся и, подтолкнув Далию, прижал ее спиной к двери. Внизу живота потеплело. Далия вспомнила Юстина и то, как он был нежен и аккуратен с ней. Сейчас же она чувствовала власть и бурлящую от возбуждения кровь. Она смотрела на лицо Эвона, но вспышки мыслей возвращали ее в свои покои, не давая сделать то, чего она сейчас так сильно хотела. Ее обнимали за талию руки Юстина, а не Эвона. Эль хоть и позволил расслабиться ей после всех тяжелых дней, но сейчас он перемешивал реальность с воспоминаниями. Эвон смотрел на нее не двигаясь, словно сам чего-то ждал. Похоже, каждый из них хотел видеть перед собой другого человека: она — Юстина, он — Ресея. Они медлили, боясь ошибиться, и ждали, пока кто-то первым сорвется в пропасть.
Рядом с ними зашевелился куст, и, отпрянув друг от друга, они перевели внимание на него. Сердце Далии бешено застучало: то ли от страха, то ли от стыда. Эвон потянул ее, спрятав за свою спину.
— Кто здесь? Выходите!
Он говорил медленно и неуверенно. Такого пьяницы никто не испугается. Незримый, надо было меньше пить.
Эвон медленно и осторожно приблизился к кусту, но спустя секунду упал на землю. Из кустов выбежала крыса, а за ней выпрыгнула черная кошка. Пытаясь схватить добычу когтями, она громко шипела. Эвон медленно отполз назад и развернулся к Далии. Та громко засмеялась. Как же он сейчас нелепо выглядел! Принцесса залилась смехом так заразительно, что он улыбнулся.
Видимо, сами святые наблюдают за ними и не дают совершить ошибку, о которой будут жалеть. Далия мысленно поблагодарила их за это. Пока Эвон отряхивал брюки от песка и земли, Далию затошнило. Кажется, эль с жареной курицей решили выйти наружу. Принцесса часто задышала, сглатывая обжигающий ком переваренной еды. Эвон, заметив это, побежал к ней и, собрав ее волосы в хвост, развернул к цветам, росшим рядом с дверью.
— Тише, тише. Сейчас тебя вырвет — и станет легче.
Он гладил ее по спине, которая согнулась почти до земли. Все тело будто ослабло и содрогнулось, когда горький ком подкатил к горлу. Из глаз текли слезы, которые она быстро вытерла, а затем выпрямилась.
— Умница, девочка. Пойдем внутрь.
Как же стыдно! Просто ужасно! Далия старалась не смотреть на Эвона, который вытер ей рот рукавом своей рубашки. Стоило им зайти внутрь борделя, как громкие стоны окутали их жаркой волной любви. Клиенты толпились у стойки, а Муди только и делал, что успевал предлагать им луксурий, которые исполнили бы их желания. Владелец борделя не заметил вошедших, и они быстро взбежали вверх по лестнице, на которой несколько парочек уже занимались любовью. Оказавшись в комнате, Далия сразу легла на кровать, зарывшись лицом в подушку. Какой же это все-таки позор!
— Я сейчас дам тебе выпить настойку с мукой из панцирей улиток. Она поможет, тошнота пройдет. — Эвон накрыл принцессу одеялом и открыл окно, чтобы проветрить комнату. — Сейчас только схожу за водой на кухню.
Далия не смотрела на него, боясь увидеть осуждение в его глазах, и, услышав, что дверь закрылась, закричала в подушку. Вот же дура! Что она делает, что себе позволяет?! То пьет эль в пабе, то думает о близости с Эвоном, то вспоминает Юстина, то ее тошнит в цветы рядом с борделем.
— Я в своем уме?! Что я натворила?
Она бубнила в подушку и вертелась на кровати, сбив простыню и едва не скинув на пол одеяло. Ей нужно помолиться Эвер и попросить о прощении. Она надеялась, что олхи сможет ее понять, ведь ей многое пришлось пережить за последние дни. Дверь скрипнула, и Далия накинула на лицо одеяло. Еще не хватало, чтобы Эвон услышал, что она говорит сама с собой. Но он, спасибо всем святым, молчал. Кажется, понимал, что ей неловко. Тяжелые шаги приблизились к кровати, и Далия уже собралась с мыслями, приготовившись оправдываться и извиняться. Откинув с лица одеяло, она открыла рот, но не успела сказать ни слова, как потянувшиеся к ней руки схватили за горло. Они душили ее, грубо сжимая шею и не позволяя дышать. Страх окутал ее, легкие жгло огнем. Далия смотрела в чужие глаза, которые радовались тому, что сейчас увидят новую смерть. Она тянула руки к убийце, но сил не хватало ни на крик, ни на то, чтобы постараться оттолкнуть мужчину. Темнота в глазах сменялась яркими вспышками. Кажется, сама олхи пришла за ней, но Далия не хотела отправляться в мир иной. Ей еще рано.
— Эй!
Окрик Эвона оглушил Далию. Руки на ее шее разомкнулись, и, боясь, что не успеет сделать вдох, принцесса скатилась на пол, сипло дыша и хватая ртом воздух. Ее вновь затошнило, тело горело, голова словно налилась раскаленным свинцом. Она подняла глаза на исчезающий в проеме двери силуэт и заметила Эвона, стоявшего в углу комнаты со стаканом воды в руках. Он был напуган и удивлен. Его рот был открыт, брови — нахмурены, а грудь вздымалась от тяжелых вздохов.
— Берк, — дрожащим голосом ответил он на ее немой вопрос. — Это был Берк, брат Ресея.
Стакан выпал из его рук и разбился о деревянный пол.
Глава 19. Юриэль
Холодное лезвие ножа касалось шеи, толстые веревки сильно сдавливали руки. Работа на палубе остановилась: все собрались в круг, в центре которого на коленях сидели Юри и Соно. Яркое солнце нещадно слепило глаза, которые и без того щипало от соленого океанского ветра. Юри нечего было бояться. Она была уверена, что Соно все продумал. Он лучший ниджай, и, для того чтобы убить всю команду корабля, ему не нужна катана.
— Кто это? — Капитан явно не был заинтересован в разговоре.
— Сектанты, кто ж еще.
Довольный одноглазый старик гордо стоял рядом с Юри, скрестив руки на груди. Он, будто щенок, ждал похвалы, но капитан лишь одарил его скучающим взглядом.