Разбирая утром полки, Эвон выписывал на листок ингредиенты, которыми стоит пополнить свои запасы.
— Масло женьшеня, тертые листья белладонны, раковины улиток, ромашка, мята…
Кажется, список будет длинным, а количество денег в разы уменьшилось. Надо бы попросить немного юн у Муди.
— Звездчатка, ягоды брусники, корень имбиря. Ну, этого еще достаточно, можно не брать. Так… А этого совсем мало. — Он взял в руку колбу, где на самом дне лежали темно-зеленые, скрученные в трубочку листики. — Многолетний чакрун.
В голове, как спичка, мгновенно зажглась идея, и Эвон, бросившись к столу, высыпал содержимое сосуда в тарелку. Он ведь совсем забыл об обещании вернуть Далии память!
Муди когда-то давно пришел в бордель избитый и пьяный. Он не мог вспомнить, куда дел ключи от своего кабинета, не мог вспомнить имени Эвона и как зовут луксурий. Травник выкупил на рынке этот запрещенный папоротник и, выдавив из листьев сок, дал выпить Муди. Зрелище оказалось веселым: владелец борделя танцевал, катался по полу, пел песни и даже раздевался догола. А утром лежал с головной болью в своем кабинете, ключ от которого все-таки смог найти. Эвон больше не рисковал с черным рынком и растениями, о которых ничего не было написано в его толстых лекарских книгах. Но, может, стоит попробовать дать этот многолетний чакрун Далии? Правда, он засох и потерял всю влагу.
— Помнишь, я говорил, что помогу тебе вернуть память и найти тот стертый отрывок твоего воспоминания?
— Ты что-то придумал?
Она стояла на стремянке и срывала засушенные цветы с ниток под потолком. Эвон помог ей аккуратно спуститься и, посадив на кровать, высыпал ей в руку листья.
— Ты должна съесть их. Не бойся. Ты просто быстро уснешь и так же быстро проснешься. — Он протянул ей стакан с мутной водой, которую когда-то настаивал специально для Нэлин и Лирасы.
Далия не торопилась класть в рот неизвестные ей листья.
— Давай, принцесса. — Эвон обхватил ее руку и поднес к лицу, помогая решиться. — Быстро разжуй и запей.
Немного помедлив, она все же так и сделала. Сморщив нос и закрыв глаза, девушка нехотя жевала листья, которые быстро окрашивали ее зубы в зеленый цвет. Сухой папоротник, напитавшись ее слюной, стал вязким, похожим на слизь. Эвон смотрел на Далию и подбадривал ее, кивая. Он словно тоже ощущал этот горький вкус во рту, а когда она запила получившуюся кашицу, травник громко сглотнул.
— Умница, девочка, — он погладил ее по голове. — Ты пока тут веселись, а я пойду на рынок за припасами.
Взяв со стола длинный список покупок, травник подошел к зеркалу. Надоедливая лямка подтяжек вновь спала с плеча, а заправленная рубашка выбилась из штанов. В этом был свой шарм, и, решив оставить понравившуюся ему небрежность, Эвон аккуратно закрыл скрипучие дверцы шкафа, боясь разбудить засыпающую принцессу. Стакан громко ударился о прикроватный коврик, а затем подкатился к его ногам. Далия упала лицом на подушку: уснула. Эвон решил смешать чакрун с сонной настойкой, которую использовали луксурии, опаивая клиентов. Пусть лучше она раздевается и танцует в своем сне, чем на первом этаже борделя. Эвон накрыл ее одеялом, заботливо убрал волосы с лица и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
За стойкой стояла Скита. Она волновалась и перебирала бумаги, которые даже не успевала прочитать.
— Ты что такая нервная?
Она не ответила на вопрос Эвона, а лишь покосилась на свой живот.
— А, точно. Все время забываю, что ты беременна, — усмехнулся травник.
— Эвон, у тебя есть успокоительное?
— Прости, но у меня закончились настойки. Вот иду к Муди за деньгами.
— У него гости, — голос Скиты дрогнул.
Пряча испуганные глаза, она схватилась за живот и, поглаживая его, вернулась к бумагам.
— Так, иди-ка отсюда. Я постою за тебя.
Луксурия облегченно выдохнула и, обняв Эвона, убежала наверх.
— Скита, чудесная, отдохни как следует! — крикнул он ей вслед.
Тогда Эвон еще не знал, что люди, которые вышли из кабинета Муди, станут теми, кто поможет принять ему решение и вместе с ним возьмет на себя ответственность за чужую жизнь.
Он вывел их на задний двор борделя. С чего начать разговор с такими людьми, как они, травник не представлял. Но, набравшись смелости, все же заговорил:
— Сколько Муди вам заплатил? Получите от меня больше, но давайте обойдемся без убийств.
— У вас тут что, принято разбрасываться деньгами? Почему каждый пихает нам юны и кваны? — девушка начинала злиться.
— Я… я просто не хочу смертей, а вы пришли сюда за этим. Я оплачу вашу работу в двойн…
— Мы все поняли с первого раза, Эвон. Так тебя зовут, кажется? Я Юриэль, а это Соно. Будем знакомы.
Хмурый арасиец отвесил ему поклон. Эвон ответил ему тем же.
— Ты не поверишь, но нам самим тоже не хочется пачкать руки. Мы тут не за этим.
Эвон и правда не поверил: зачем тогда их нанял Муди? Где он их нашел? Они похожи на убийц: мрачные, грозные, во всем черном, парень еще и с катаной, на которую даже смотреть страшно.
— И зачем вы тут?
Юриэль привстала на носочки, пытаясь дотянуться до Эвона.
— Я сиаф, — прошептала она. — И ты мне снился. Не знаю как, но мы должны друг другу помочь.
По спине Эвона скатилась холодная капля пота. Он никогда не видел сиафов и, честно говоря, думал, что все они умерли. На него вновь свалились вопросы, от количества которых он и без того устал.
— Чудесная, я готов поверить во все что угодно, но не в это.
— Вспомни: я знала, что ты мне скажешь сегодня, чудесный. — Последнее слово она произнесла с некой неприязнью. — Я видела тебя во сне: ты предлагал мне помощь. Так давай поможем друг другу. Мы не будем никого убивать. Но есть проблема: твой хозяин попросил принести отрезанную руку убийцы.
— Что? Зачем ему это? Его рвет от вида крови, какая рука?!
— О, да ты многого не знаешь о своем Муди. Удивительно. Как же вы можете работать вместе, если он не рассказывает тебе о таком?
— Не желаю тебя слушать, Юриэль, но согласен на твое предложение: вы помогаете мне, я — вам.
— По рукам. — Она протянула ему ладонь. — Рассказывай, что делать.
Эвона позабавил этот жест, но он все же ответил девушке крепким рукопожатием.
— Прошу обойтись без убийств. Придумайте что-то для Муди, скажите, что все сделали, — пусть он поверит вам на слово. Или найдите труп да отрежьте ему руку.
— После нас придут другие, и тогда Муди закажет убийство у них.
— А вот им я уже заплачу двойную цену.
— Почему ты не хочешь убийств? — встрял в разговор Соно, и Эвон с Юри с удивлением взглянули на него.
— О, да ты умеешь говорить, — сострил травник, но, увидев грозный взгляд Соно, сразу стушевался. — Ну, это долгая история. Убийца — брат моего возлю… моего друга. Да, у него пугающий вид, но он болен. Он не такой, как мы с вами, и ему нужно лечение. Успокоительные настойки, разговоры, может, даже опиум. Мне нужно это обдумать, однако я могу ему помочь.
— Ты лекарь?
— Да, Юриэль. Я травник и лечу луксурий в этом борделе.
— Твоего друга надо предупредить. Пусть бежит со Схиалы. Теперь тут опасно. — Соно был краток и напряжен.
— Хорошая идея, молчун. Ты начинаешь мне нравиться.
Все здания на Схиале выглядели одинаково, но дом, в котором жил лорд Паунд со своей семьей, выделялся сверкавшим на солнце золотом. Яркая краска была на дверях, оконных рамах, заборе и калитке; дверную ручку украшал драгоценный неограненный камень. Из открытого окна доносилась музыка скрипки. Этот дом так и кричал: «Приходи и кради». Но Паунд, кажется, этого не боялся, а, наоборот, будто ждал, когда ловушка захлопнется и его старший сын Берк сможет позабавиться с новой жертвой.
Эвону не хотелось думать об этой семье плохо, потому он просто оправдал эту безвкусицу их прошлой богатой жизнью в Эвероке.
Травник постучал в дверь, оставив за своей спиной Юри и Соно, которые осматривали улицу и людей, идущих мимо.
— О, лекарь! Никак за юнами своими пришел? — Дверь открыл сам лорд Паунд. — Заходи, заходи.
— Я не один. — Эвон отошел, давая лорду осмотреть своих новых знакомых.
— Гостей мы не ждали, но что поделать.
Он распахнул дверь и, придерживая ее, пропустил всех внутрь.
Внутри дом блистал так же, как и снаружи. Обитая шелком мебель, фрески на стенах, хрустальная люстра. Да, эта семья любит роскошь.
— Ты мне очень помог. Голова и правда прошла. Сейчас принесу тебе юны, а пока проходите в зал.
Лорд поднялся на второй этаж, а Эвон направился в большую светлую комнату, посередине которой стоял Ресей. Он играл на скрипке какую-то очень знакомую мелодию. Его тонкие руки изящно двигались в такт, водя смычком по струнам. Эвон сразу представил эти пальцы пробегающими по его телу. В мечтах лекаря они нежно касались его, возбуждали и манили… Но нет. Они тут не за этим.
— Ресей, — откашлялся травник.
Тот быстро развернулся, опуская скрипку.
— Эвон! — Он бросился к нему. — Ты все-таки пришел! Я очень рад!
Ресей повис у него на шее. От него пахло сладкой выпечкой. Эвон незаметно коснулся своими губами его кудрявых волос и притянул ближе к себе. Ему хотелось забыться и провалиться в любовь Ресея. Он устал и запутался, и, кажется, только тут, в его объятиях, лекарь ненадолго смог забыться.
— Кхм, кхм…
Юриэль с Соно тоже зашли в комнату.
— Мы хоть когда-нибудь сможем с тобой уединиться? Почему за тобой то рыжие девки ходят, то…
— Рыжие девки? — перебила Юриэль.
Эвон наконец выпустил Ресея из своих объятий.
— Ходила с ним одна, да. Смотрела на него так, словно вокруг больше никого нет. Гадюка.
Лекарь улыбнулся тому, как Ресей мило надул губы и скрестил руки, но взглядом попросил его замолчать. Тот решил не обращать на это внимания. Кинув скрипку на диван, он взял Юриэль под руку. Эвон услышал, как зашелестела ткань широких рукавов Соно: он было дернулся, но в итоге остался стоять на месте. Странный какой-то, молчаливый и пугающий.