Одна за другой фигуры исчезли в склепе. Крукс протиснулся в приоткрытую дверь последним. Здесь он включил фонарь. Сноп яркого света, многократно отразившись от мраморного саркофага и мраморной облицовки стен, осветил внутренность помещения и троих тамилов в мокрых, прилипших к телу рубахах и саронгах.
— Открывайте побыстрей, — распорядился Крукс, стуча зубами.
Тамилы, навалившись, начали сдвигать тяжелую мраморную крышку саркофага. Она поддалась неожиданно легко. С края приоткрылась темная щель, и тотчас все ощутили тошнотворный сладковатый запах.
— Воняет, сэр, — объявил один из тамилов, отшатываясь от саркофага.
— Давай, давай, — понукал Крукс, пятясь к выходу, — быстрее!
Тамилы с сомнением переглянулись, закрывая носы ладонями. Откуда-то издалека донесся бой башенных часов. Они отбивали полночь. Крукс, сотрясаемый дрожью, невольно считал удары: "Десять, одиннадцать…"
Двенадцатый удар заглушил раскат грома над их головами, и в этот самый момент в чернеющую щель между сдвинутой мраморной плитой и стенкой саркофага просунулось "нечто"… Помертвелому от ужаса Круксу вначале представилось, что это змея. Однако дружный вопль его помощников рассеял сомнения… Толкая друг друга, они ринулись наружу, прижав Крукса к холодной мраморной стене склепа. "Нечто" поднималось все выше, и Крукс явственно различил сухую, мумифицированную руку покойника.
Крукс хотел закричать и не мог — почувствовал, что сердце его проваливается куда-то все ниже и ниже. Резкая боль в нижней части живота заставила согнуться. Он выронил фонарь и, не разгибаясь, нащупывая руками путь, вырвался наружу, оставив на решетчатой двери пелерину и рукав от пиджака. А вслед из мрака мавзолея громоподобно звучал ужасающе знакомый голос:
— Осквернитель праха! Проклятие тебе навеки!..
Тут ноги Крукса подкосились, и он со стоном рухнул в лужу на краю гравийной дорожки. Тотчас возле него опустились на колени две фигуры в белых накидках с капюшонами.
— Жив?
Суонг отбросил на спину капюшон и склонился к груди лежащего.
— Жив… В обмороке и… — Суонг принюхался и покачал головой.
— Это ничего, — Тео тоже отбросил назад капюшон, — хороший знак. Мог и совсем от испуга…
К ним неторопливо приблизилась третья фигура в белом.
— Что там?
— В порядке, — усмехнулся Тео. — Больше не станет заглядывать в чужие могилы.
— Обошлось без инфаркта?
— Без… Денек полежит и встанет.
Стив приподнял обеими руками капюшон, пригладил волосы.
— Вторая часть спектакля отменяется. Несите его в постель. А то еще простудится…
— Сначала в ванну, — сказал Суонг. — Потом приведу в чувство.
— Там надо убрать "механику", — Стив кивнул на мавзолей, — вдруг он завтра захочет проверить…
— Уберу и "механику", и кошку. А он, — Тео указал на неподвижное тело Крукса, — и за все сокровища Востока не придет сюда больше.
— Как он? — поинтересовался Цезарь, выслушав рассказ Суонга о событиях минувшей ночи.
— Лежит, молчит… Пульс — сто двадцать, лихорадка, аритмия.
— Лететь завтра сможет?
— Думаю, да.
— Говорил что-нибудь?
— Спросил только, что с ним было.
— Ну и?..
— Я объяснил, как договорились. В парк ночью проникли воры, на которых он наткнулся. Его сильно испугали и оглушили.
— А он что?
— Пробормотал, что вышел подышать свежим воздухом. Увидел подозрительных людей. Больше ничего не помнит.
— Его помощников отпустили?
— Не стали задерживать. Это местные. Их рассказ отобьет охоту заглядывать в "Парадиз". Ночью благодаря мистеру… Смиту родилась новая легенда Шри-Ланки.
— Он улетел?
— Ночным сиднейским рейсом. Вместе с Тео.
— Завтра полетим и мы с госпожой.
— У меня все готово, — заверил Суонг.
Первая новость, которую Цезарь узнал, прилетев в Лондон, касалась Хэла Венуса. Исчезнувший директор лондонского банка "империи" был найден повешенным под одним из лондонских мостов.
Цезарь позвонил в Скотланд-ярд. Оказалось, что следствие вел Интерпол, причем лично вице-директор Сэмюэл Бриджмен. Он сейчас в Лондоне, и если господин Фигуранкайн пожелает… Цезарь пожелал, и через день они с Бриджменом встретились в директорском кабинете банка на Кэннон-стрит.
Бриджмен оказался сравнительно молодым человеком среднего роста, с хорошей спортивной фигурой, тонкими чертами интеллигентного лица и внимательным взглядом чуть прищуренных карих глаз. Он кратко проинформировал Цезаря, что версия похищения не подтвердилась. Бывший директор просто сбежал.
— Мои люди обнаружили его в Венеции, где он укрывался в одном подленьком отеле, — пояснил Бриджмен. — Его не стали сразу брать: при нем явно ничего не было. А со слов господина Пэнки было известно, что из банка исчезли важные документы и некоторая сумма денег.
— Господин Пэнки не назвал вам ее?
— Нет, сказал, что необходима тщательная ревизия. Теперь она, вероятно, закончена?
— Да.
— Что выяснилось?
— Венус не забрал из банка ни цента.
— Я так и предполагал, — кивнул Бриджмен.
— И что было дальше?
— Венус укрывался, мои люди выжидали, но на его след вышел кто-то еще… Его спугнули. На какое-то время мы потеряли его из вида. Он тем временем возвратился в Лондон и… повесился под мостом Ватерлоо.
— Повесился или это убийство?
— Более вероятно самоубийство. Следов насилия не обнаружено, но следствие продолжается. Теперь ищем тех, кто спугнул его в Венеции.
— С ними может быть связано что-то важное?
— Не исключено. В последние месяцы много необъяснимых событий странно совпадает с сообщениями о появлении каких-то загадочных летательных аппаратов. Это не просто случайные совпадения. Поверьте чутью полицейского, сэр.
— Инопланетяне? — улыбнулся Цезарь.
— Иронизируете? А я не исключаю даже этого. Впрочем, инопланетяне они или нет, у них обязательно должны быть земные базы и вполне земные сообщники. Непосредственно перед исчезновением Венуса в Лондоне ограблены два банка, а может быть, три…
— Не улавливаю связи, — пожал плечами Цезарь.
— Именно тогда по ночам над Лондоном появлялись эти аппараты. Это данные радарных станций.
— Вы подозреваете кого-нибудь?
— Да… Многих… В моем представлении, сэр, все люди делятся на две категории — пойманные с поличным и те, кого еще не поймали.
Цезарь снова не смог удержать улыбки:
— Интересно, к какой категории вы относите меня, мистер Бриджмен.
— Мы с вами, сэр, входим в немногочисленную межкатегорийную прослойку. Наши "внеземные" интересы гарантируют нам алиби в любом из земных дел… Я читал ваши статьи о палеоконтактах и комментарий к сакральным тибетским текстам добуддийской религии "бон". Вы тоже верите в "инопланетных братьев", в "космическую эстафету разума", в могучих "друзей доброты и добродетели", которые появлялись на Земле в незапамятные времена…
Расставшись с Бриджменом, Цезарь задумался: "Ясно, что Стив и Тибб изрядно "наследили" и тут, в Лондоне, и, вероятно, в иных местах. Что известно Бриджмену? Он, конечно, приоткрыл далеко не все карты… Упоминание о "земных базах" и "земных сообщниках" могло быть намеком. Надо быстрее предупредить Тибба Линстера".
Погруженный в размышления, Цезарь покинул массивное серое здание банка на Кэннон-стрит и в сопровождении Суонга поехал в картинную галерею Тейт, где его ждала Райя.
Узнав, что Феликс Крукс возвратился в Нью-Йорк, Пэнки приказал секретарю немедленно соединить его с адвокатом. Однако в конторе — на тридцать восьмом этаже башни Эмпайра — Крукса не оказалось.
— Господин Крукс болен, находится у себя дома, — доложил через минуту секретарь.
— Так позвоните домой.
— Домашний телефон не отвечает.
— Звоните, черт побери, пока кто-нибудь не поднимет трубку.
Лишь спустя час яйцеголовый секретарь сообщил, что Крукс у телефона.
Пэнки схватил трубку:
— Феликс?
— Эт-то я… — послышалось в ответ.
— С благополучным возвращением. Какие новости?
— Я б-болен.
— Что-нибудь серьезное? Почему заикаетесь?
— Н-ничего особенного. Н-нервное.
— Тогда приезжайте, нам надо поговорить.
— С-сейчас никак не м-могу.
— Хотите, приеду к вам?
— Н-не хочу…
Пэнки в недоумении опустил трубку: "С Феликсом определенно что-то случилось. Он никогда не вел себя так".
В трубке послышался шелест, Пэнки снова приблизил ее к уху. С трудом разбирал бормотание Крукса:
— В-вы не с-сердитесь, Алоиз. Д-доктор сказал: п-полный покой д-ва—три д-дня.
— Сделаем так, — решил Пэнки, — сегодня четверг, встретимся в воскресенье. Сможете — приезжайте ко мне, или я навещу вас дома.
— К-куда к вам? — простонала трубка.
— Тоже домой. Живу в Квинсе, на берегу океана.
— 3-знаю…
— Значит, у меня. Когда вас ждать?
— В в-воскресенье? П-попозже…
— Договорились! В воскресенье, в четыре после полудня. Поправляйтесь, Феликс.
Пэнки швырнул трубку на аппарат и потянулся за лекарством. "Крукс тоже сдает… Впрочем, понятно, лет ему ненамного меньше, чем мне. Напрасно уговорил его ехать. Ничего он, конечно, не сделал… Всем, ну абсолютно всем надо заниматься самому".
В воскресенье после полудня мистер Алоиз Пэнки прохаживался в палисаднике перед своим домом, когда за решетчатой оградой затормозила машина Крукса. Шаркая по гравию, Пэнки направился к калитке. Крукс уже вылезал из машины. Вид адвоката поразил Пэнки. Крукс сильно похудел, кожа на лице имела нездоровый землисто-серый оттенок, щеки обвисли. Он опирался на палку и едва ответил на рукопожатие. Глаза его тревожно бегали по сторонам; он избегал встречаться взглядом с Пэнки. От подвижного розовощекого сангвиника-толстяка Феликса ничего не осталось.
Войдя в палисадник, он остановился, поджидая, пока Пэнки закроет калитку. Ни яркая зелень газонов, ни куртины зимних цветов и вечнозеленых кустарников, ни сам коттедж, напоминающий старинный замок, с узкими окнами-бойницами и готическими башенками на высокой крыше, не привлекли его внимания.