В 14. 44 – В МИНУТУ ПОЯВЛЕНИЯ
ВЛАСТЕЛИНА МИРА НА СВЕТ.
16510 приглашенных разместились в Зале Праздников под струящимся прозрачным куполом.
Банкет продлился 69 часов. За это время было подано 1444 блюда, из них 370 горячих. Шесть Первых горячих блюд подавались на Стол Избранных, за которым восседали только 38 наместников. 5 блюд, приготовленных шеф-поварами, были из к-мяса. Блюдо, сотворенное Ю, было из n-мяса. Оно называлось «Обелиск Возвращения к Естеству» и представляло собой комбинацию из совокупляющихся половых органов 132 животных, уложенных друг на друга в форме обелиска. Основанием обелиска служили половые органы слонов, пиком – карликовых мышей. Все они были сварены в собственной крови без каких-либо специй.
Отведав этого блюда, Властелин Мира впал в RL и пребывал в нем до конца банкета.
ПОВАРА ЖДАЛИ Ю-РЕШЕНИЯ.
И оно свершилось: вместо ледяных колодок, порки живородящей плетью и показательной казни на Площади Виноватых Ю был приглашен на ночь в Сиреневую Спальню Властелина Мира.
Известие это поразило поваров как удар грома. ЁЁ был забит шеф-поварами в собственной гостиной как впустивший оборотня в монастырь. Впавшие в t-ярость повара разрезали на куски 19 помощников Ю. 2 Придворных Повара – Мастер Фаршированных Костей HOBBOT и Мастер Птичих Слоев Цань Дай-жу, связав крылья, бросились вниз с Восточной Башни, оставив над ней светящиеся багровые иероглифы:
КОГДА ДЕРЕВО ПАДАЕТ – ОБЕЗЬЯНЫ РАЗБЕГАЮТСЯ.
Оставшийся Придворный Повар Dorotheus, Мастер Вывернутых Наизнанку Сердец, размозжил себе голову о ворота к-мясного Хранилища. Еще 40 шеф-поваров покончили с собой различными способами.
ВЛАСТЕЛИН МИРА
СОВОКУПИЛСЯ С Ю
В ЧАС РОЗОВЕЮЩИХ ОБЛАКОВ.
Ю стоял, трепеща крыльями и прижимая руки к груди, слушая, как сперма Властелина покидает его анус и падает на деревянный пол спальни.
Сам Властелин уже дремал под шелковым пологом на узкой кровати, потягивая отвар из свежесжатого риса.
Сиреневая Спальня была небольшой, обставленной простой лиственничной мебелью. Единственное окно было открыто в Сад Цепенеющих Абрикосов, залитый лучами заходящего солнца. Несмотря на вечер, в спальне было душно, так как Властелин Мира никогда не пользовался искусственными охладителями воздуха. Единственным приспособлением, способствующим проникновению прохлады на ложе, всегда была так называемая «бамбуковая жена» – широкая труба из расщепленного бамбука, один конец которой торчал в окне, другой уходил под полог.
– На мое трехсотлетие ты сделал мне самый сладкий подарок, – заговорил наконец Властелин, не проронивший за вечер ни слова.
Ю стоял, боясь пошевельнуться.
– Твое блюдо заставило меня t-просто и ML-корректно вспомнить вкус n-мяса. И этот вкус оказался настолько F-сладок, что вызвал у меня вечносияющее N. Шестьдесят три года года я ел только к-мясо. Теперь мне придется t-радикально изменить весь WQ. Ты достоин слишком многого.
Властелин Мира уснул.
Ю лег на теплый сосновый пол, подстелив под себя свои крылья.
Луч угасающего солнца коснулся лужицы спермы Властелина Мира. Она сверкнула медовым перламутром.
НАСТУПИЛО СУДЬБОНОСНОЕ ДЛЯ Ю УТРО.
Как только водяные часы Дворца отмерили 9.00, а Четыре Пушки выпустили нефритовые ядра в четыре конца света, Властелин Мира возник в Зале Радикальных Решений. Восседая на троне из красной яшмы, он сжал Жезл Силы и коснулся им Пространства Власти. Повара с трепетом опустились на колени, ожидая указа о переходе Придворной Кухни на n-мясо. Но его не последовало. Зато, как зубы дракона, посыпались персональные NB: 12 из оставшихся шеф-поваров были закованы в соляные колодки и сосланы в Южную Африку, 9 в ледяных колодках отправились в Северную Евразию, 7 были милостиво уволены на пенсию, семитысячная армия поваров основательно поредела.
Завершив с поварами, Властелин Мира обратил свой твердый взор на Ю.
– Принесенная тобой F-сладость, вызвавшая у меня t-раскаяние с ML-слезами, напомнила мне эпизод из моего детства, когда я объелся медом диких пчел. Когда я попробовал его, мне показалось, что буду есть это всю жизнь. Но на следующий день я уже не мог смотреть в сторону дупла с медом. Я плакал. Потому что мед этот был слишком сладок. Как и твое блюдо. Пославшие тебя хотят, чтобы я t-вернулся к n-мясу, отвергнув к-мясо. Но разве может обычная убогая куропатка сравниться с сочной мощью к-куропатки? Никогда. Однако твое блюдо было очень вкусно. Причина? Не в твоем С-art. И не в моей ML. А в t-обленившихся и R-зажиревших придворных поварах, забывших, что настоящий повар должен каждый день находить горшок с барсучьим салом. Твое блюдо лишний раз напомнило об этом. Ты достоин награды, повар Ю. А я умею награждать. Отныне ты войдешь в Историю как Проводник-Естества-Напомнивший-О-Силе-Противоестественного под именем Хьянь8 Ю. Ибо слезы мыслящих животных пока еще содержат соль. Для полного t-соответствия Новому Имени ты будешь скорректирован. Это не больно.
Властелин Мира направил Жезл Силы на Хьянь Ю. Сфера Исполнения сомкнулась вокруг стройной фигуры повара. Молекулы его тела мгновенно распались на атомы, которые, перестроившись, слились в единый кристалл атомарной соли – твердый, как сталь, и прозрачный, как живородящее стекло.
– Теперь ты соответствуешь. – Властелин удовлетворенно отпустил Жезл Силы.
Хьянь Ю поставили в центре Главной Праздничной Кухни в назидание поварам.
Восходящее и заходящее солнце сверкало на его солёном лбу холодным светом, словно нож для нарезания Окорока Небесного Борова.
КОГДА ААБЕР, DANNO И ЕАНЬ УЗНАЛИ
О СУДЬБЕ ИХ ЧЕТВЕРТОГО S-РЕБЕНКА,
ОНИ СРАЗУ ЖЕ ВПАЛИ В ПРОДОЛЖИТЕЛЬНЫЙ
Валера Соплеух перечитал дважды обрывок последней фразы, перевернул бумагу. На обороте текста не было.
– Козлы сипатые, бля… – пробормотал Соплеух, скомкал лист, кинул в угол и негромко выпустил газы.
Свиная голова шипела, две струйки дыма тянулись из глазниц. По чердаку полз запах жженого мяса.
Соплеух допил водку, срезал ножом кусок полуспекшейся свиной щеки, обмакнул в банку с томатным соусом и отправил в рот.
Лошадиный Суп
Анне и Марии
Как началось? Просто, как и все неизбежное:
Тысяча девятьсот восьмидесятый год, июль, поезд Симферополь – Москва, 14.35, переполненный вагон-ресторан, пятна томатного соуса на перекрахмаленной скатерти, забытые кем-то спички «Львiв», сигаретный пепел, позвякивание бутылки «Нарзана» в металлическом кольце у окна, колеблющаяся занавеска, гиперболоиды густых солнечных лучей, Олино предплечье со следами облезающего загара, полинявший Володин батник, Виткино джинсовое платье с двумя вышитыми маковыми головками.
– Только, пожалуйста, ребятки, не рассиживайтесь, – зашелестел замусоленной книжкой официант, – у меня очередища до самой Москвы.
– А что у вас… – начал Володя, но лягушачьи губы официанта опередили:
– Салатов уже нет, солянки нет, есть харчо, судачок с пюре и бифштекс с яичком.
– А пива нет?
– Есть! – тряхнул взмокшей челкой официант. – Два, три?
– Четыре, – расслабился Володя. – И всем по бифштексу.
– Мороженое есть? – надела черные очки Витка.
– Нет… – Официант чиркнул карандашом в книжке и вывернулся жирным тюленьим телом к сдерживающей очередь буфетчице. – Любань, еще одного!
– Может, не на-а-до? Ведь нам так ую-ю-тно! – пропела Оля, закуривая последнюю сигарету, но по проходу уже шел шоколадный от загара мужчина в белых брюках и голубой рубашке.
– Здравствуйте, – улыбнулся он всем троим сразу, садясь и быстро заглядывая в глаза.
Он был никакой, без возраста, с плешивой головой.
«Ветеринар», – обозначил его Володя, забирая сигарету у Оли.
«Дынин», – вспомнила Оля персонажа фильма «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен».
«Холостяцкий притырок на пути с курорта», – скривила красивые губы Витка.
Официант, бормоча что-то, вспомнил про него, повернулся, но плешивый протянул ему трёшку:
– Мне ничего, пожалуйста.
Официант взял деньги, непонимающе нахмурился:
– Ну, а…
– Ничего, ничего… – тряхнул незнакомец пальцами с обгрызенными ногтями. – Я просто посижу… немного.
– Ну, а… Попить? Пивка? «Псоу»? Коньячок «Арарат»…
– Ничего, ничего.
Официант молча уплыл на кухню.
«Ветеринар, но с припиздью, – покосился на незнакомца Володя. – Наверно, сибирский валенок. Зиму тихо горбатился, летом поехал на юга мошной трясти».
«От жены из купе сбежал. – Оля забрала сигарету у Володи, затянулась. – Дал бы лучше нам три рубля. Володька последнюю пятерку щас просадит, приедем, в доме шаром покати, предки в санатории, неделю жить еще, ужас…»
«Окрезел чувачок на юге, вот и мучается дурью. – Витка посмотрела в окно. – И почему у таких козлов всегда много денег?»
Поезд полз по знойной Украине.
– Что-то как-то в этом году совсем уж лето жаркое, – заговорил плешивый, норовя заглянуть троим в глаза. – Неужели и в столице нашей родины такая температурная катастрофа?
– Понятия не имеем, – ответила за всех Витка, брезгливо глянув на его ноги.
– Вы где отдыхали? – улыбался мелкими нечистыми зубами плешивый.
«В пизде!» – ответил про себя Володя, а вслух произнес:
– Знаете, мы перегрелись и спать хотим. А когда мы хотим спать, то мы всегда хотим есть и совсем не хотим разговаривать.
– Сиеста, значит? – заискивающе прищурился плешивый.
– Сиеста. – Володя погасил окурок, вспомнив так и не дочитанный им роман с аналогичным названием.
– А у меня наоборот, – пригнулся к столу незнакомец, словно обреченный к плахе. – Как только перегреюсь – сразу такая бодрость появляется, такая сила в теле, что вот, представьте себе, если бы сейчас вот здесь в полу вот этого самого вагона было вделано такое вот большое стальное кольцо, которое…