Наступила пауза, сыщик не сомневался, что пауза – лишь театральный эффект. Вор в законе уже принял решение.
– Надо подумать, – с трудом выговорил Мефодий. Он впервые сталкивался с ультиматумом. Разум разумом, а воспитанное с младых ногтей презрение к менту жило в крови.
– Это правильно. Когда и как я узнаю о вашем решении? – спросил Гуров, подыгрывая собеседнику.
– Портреты Николы. Если утром их в городе не будет, значит, договорились.
– Спокойной ночи, – сказал Гуров. – И дайте Насте горячего молока с медом, девочка волнуется. – И положил на рычаги запотевшую трубку.
В сторожку вошел Станислав, весело доложил:
– Господин полковник, посуда перемыта, горница прибрана, а вы все разговоры разговариваете.
– Собеседник интересный. – Сыщик кивнул на ошарашенного сторожа.
Сыщик умышленно вел разговор при свидетеле. Конечно, не дай бог, но если придется, сторож сообщит воровским королям, что предложение Мефодию было сделано. Он не знал, что в кармане его страшного гостя лежит магнитофон, клял себя, что поддался любопытству, остался в сторожке, а не убрался к чертовой матери.
– Ну, господин полковник, я догадывался, что и среди ментов встречаются мужики не промах, но чтобы такие головастики… – Он запнулся, махнул рукой. – А ну, уматывайте, тут мой дом, нечего рассиживаться!
– Нас уже нет, хозяин. – Стас распахнул дверь, пропустил Гурова, вышел следом.
Когда они дошли до своего крыльца, Станислав собрал в ладони первого чистого снежка, вытер лицо, вздохнул, словно скинул с плеч непомерный груз.
– Знаешь, Лева, я был уверен, что все про тебя знаю. Ты говорил, как Качалов или Левитан – море достоинства.
– Молодец, если учесть, что ты не слышал ни того ни другого, комплимент сложил просто классный. – Гуров смахнул снег со ступенек крыльца, сел. – Я говорил, как человек, который пупком ощущает ствол пистолета. Не делай из меня героя, я в меру трусливый парень. Но когда буравят стволом, умею собраться.
Рано утром Станислав натянул тренировочные штаны и, оскальзываясь на раскисшей дороге, двинулся трусцой в сторону центра. «Наружку» он не заметил, хотя не сомневался, что наблюдают за ним внимательно. Бандит, живущий в городе, не станет мокнуть на промозглом ветру, а зайдет в любой дом, попросит у хозяйки кружку чая, сядет у окна, и все ему станут улыбаться, а он от щедрости угостит ребенка конфетой – ну отец родной, если последний сбежал или его по недоразумению пристрелили.
Мокрый от пота и висевшей в воздухе влаги, Стас через час вернулся, долго хватал воздух губами, наконец проговорил:
– Весь город заклеен портретами аж двух кандидатов в мэры. Во парни удивились: напечатали портреты давно, но братва клеить «не советовала». Вдруг ночью пришла команда – «порекомендовали» быстренько залепить портреты Николая. Теперь весь город судачит, живой он либо нет.
– Прими душ, иди завтракать, – велел Гуров. – Будем планы планировать, кроссворды составлять, думу думать. И вообще заниматься ерундой, оперативникам совершенно чуждой.
Тут же зазвонил телефон.
– Москва, Лев Иванович, хватай трубку.
– Доброе утро, Петр. Как спалось? Как в Москве погода? – спокойно заговорил Гуров. – У нас все нормально, только грязно.
– Здравствуй, Лева, судя по голосу, ты с тоски не злоупотребляешь, с утра бодренький, – ответил Орлов. – У нас дождит, в Думе решают: раз денег все равно не хватает, может, их вообще отменить к чертовой матери. Я уже подзабыл, как там у основоположников сказано. При коммунизме деньги останутся или каждый берет по потребности, кто сколько унесет?
– Вам бы все шутить, Петр Николаевич. Генералы любой власти нужны и всегда сыты. Мы вчера с приятелями ужинали, затем телевизор смотрели, классную киношку. У людей сильные впечатления. Затем долго говорили за жизнь, решили, что худой мир лучше доброй ссоры.
– Помоги вам господи, – ответил Орлов и вздохнул с облегчением. – Как там проверка, Станислав много дерьма нарыл?
– Хватает, дерьмо не золото, оно поверху плавает. В общем, у нас все в норме, скоро не ждите, привет супруге и позвони Марии и домой Стасу, скажи, не загораем, но и с голоду не пухнем. Будь здоров. – Гуров положил трубку. – Ну, коллеги, давайте кофейку выпьем и решим, как жить дальше.
Стас показал на потолок и пошутил:
– Погода роскошная, пройдемся по саду.
– Не успеем, – возразил Гуров. – Но сначала кофе.
– Темный ты человек, Лев Иванович, – сказал Станислав. – Когда в каждой избушке лампочка Ильича светит, ты все одно в прогрессе человеческой мысли сомневаешься.
– Кофе налит давно, господа полковники, – заявил майор Шаров. – Вы от начальства далеко, а мне на службу надо.
После завтрака оделись, вышли в сад.
– Семен, ты отправляешься в контору, передаешь генералу поклон, говоришь, мол, полковник Гуров простыл, ему горчичники ставят или любую другую глупость. Составь список группировки покойного Кастро, узнай, кто из них сейчас в городе. Интересующие нас голуби улететь не могут, им не велят.
– Считаешь, что из кастровских, а не из своих выбрал парней наш дружбан? – спросил Стас.
– Сколько тебя учу, Стас, не задавай вопросов, когда знаешь ответ, – нахмурился Гуров. – Семен, в списке пометь братков приближенных, авторитетных, они нас не интересуют. Вычеркни очкариков, хромых, пьющих сильно.
– Тогда никого и не останется, – заметил майор.
– Останется, – убежденно изрек Гуров. – На них следует сделать установки. Тебе самому нельзя, и людей нужных у тебя нет, список к вечеру отдашь мне. Человек слаб, а люди хорошие деньги получили. Несмотря на водку и природную дурь, машины никто из них не купит, а новый телевизор или пальто жене либо детишкам очень даже может. Один адрес дай Станиславу, лезть и разговаривать он не может, а просто пройдет мимо, так, без всякого риска. У Стаса глаз острый, чего-нибудь да сфотографирует… Стас, ты на базаре теперь человек, считай, свой, разрешаю распить бутылку с местной знатью. Ни одного вопроса. Костери меня: мол, возвращаться не хочу, личными делами занят, а тебе в Москву надо. Может, кто чего и сболтнет ненароком.
– Спросят: мол, Акула с девахой у вас вчера обедали? Мне что отвечать – такого, мол, не было?
Гуров смотрел на друга, не удостаивая ответом. Стас поежился, буркнул:
– Ну, извини. – Затем рассмеялся и добавил: – Скажу, мой начальник Николая Тишина в школу милиции приглашал. Чем разговор закончился, я не знаю, а любопытные могут спросить у самого Акулы. Пойдет?
Гуров улыбнулся, показал большой палец.
– Я забираю машину, буду у друга. – Сыщик продиктовал номер телефона. – Если что, звоните. – Он помолчал, решая, говорить или не стоит. Нехотя начал: – Видите ли, коллеги, если вдуматься, то нас должны отстрелить. Мы некоторым продажным господам из ФСБ очень даже опасны. Я полагаю, дня два им потребуется для решения… хм, бытовых вопросов. Бюрократия, согласования, действия их противозаконны, руководству неизвестны и… Хотя одна сука и в руководстве возможна. Но и она тоже повязана. Он, допустим, зам, так есть еще два зама, не разгуляешься. В ментовке друг на друга стучат, а уж в ведомстве незабвенного Феликса Эдмундовича доносительство на любой вздох сотоварища издревле считалось святейшей обязанностью, делом чести, доблести и геройства настоящего чекиста. Одних давным-давно сами расстреляли, иные самостоятельно застрелились, старики мемуары накропали и вымерли, а дух остался. Так что жизнь у них – не позавидуешь. Много там отличных профессионалов, но они в основном в первом главке, а на земле операми работает та еще публика. Но возможность появления в городе стрелка или двух вполне вероятна. Так-то, други.
Гуров подошел к «Ауди», глянул на друзей, кивнул:
– Садитесь, до центра подброшу.
Проезжая мимо сторожа, приспустил стекло, сказал серьезно:
– В случае нападения сдаваться без боя.
– Это можно. – После вчерашнего вечера старый стукач зауважал Гурова, сейчас даже улыбнулся и козырнул.
– Хорошо быть начальником, – оглаживая замшевые сиденья, сказал Станислав. – Представляешь, Семен, я в таких нечеловеческих условиях третий десяток лет пребываю.
Глава 6
Гуров довез коллег до центра города и направился к дому Сильвера и Классика. В каком там состоянии Капитан?.. И сам сыщик, и знаменитый артист неплохо разбирались в методе лечения запоев. В принципе способ был один: сократить постепенно прием алкоголя до минимума, затем исключить полностью, – но это домашний, старинный прием, действующий безотказно в случаях, когда нужно снять похмельную ломку и поддерживать сердце. А если у Алексея уже начался цирроз печени и ему необходимы специальные лекарства? Тогда можно и угробить друга. Но если он будет продолжать пить, то при циррозе финал все равно один.
Войдя в комнату артиста, сыщик услышал слабый сиплый голос Капитана:
– Сука клейменая, сил у меня ни х… нет, но если поднимусь, так переломаю твои звонкие кости к… любимой матери!
Классик сидел за столом, пил чай и раскладывал пасьянс. Его длинное худое лицо было печально, но выражало гамму чувств.
– Привет, артист! – сказал сыщик, направляясь к портьере, за которой находилась кровать, где лежал Капитан. – Выступает? Он и должен выступать, ему от разговора легче. Здорово, Алешка, боремся? Молодец! – Он нагнулся и поцеловал приятеля в лоб.
– А, главный гестаповец! – Капитан плюнул, стараясь послать слюну подальше, но она повисла на подбородке. – Уроды, дайте сто грамм!
Гуров вытер лицо Капитана. Классик флегматично сказал:
– Лешка, осталось два часа, терпи.
– Да я раньше подохну! – Капитан хотел крикнуть, но издал лишь хриплое карканье.
– Сегодня самый тяжелый день, – успокоил больного сыщик. – Я сейчас тебе расскажу такое, что ты, как два часа пройдут, и не заметишь. – Гуров взял стул, поставил его у изголовья. – Я восстановлю твой цирк. А пока его будут реставрировать, тебе вернут пекарню, ты начнешь изготавливать свои знаменитые торты.