– Ты не только нашего шефа, ты вообще вряд ли кого увидишь, – сказал Карась, отстегивая наручники от сука.
– И за педерастов ответишь, – отозвался Храп и двинул мне уже рукой в лицо наотмашь.
Я опять упал. Храп подошел ко мне, воткнул прямо перед моим лицом в землю лопату и сказал:
– Сам виноват. Приговор себе подписал. Бери лопату и копай себе могилу. Ну давай, шустри... – и пнул меня ногой.
Я поднялся, и чтобы хотя бы на какое-то время избежать побоев, принялся как мог за работу. Все трое бандитов закурили и стали наблюдать за мной.
– Копай, копай, – сказал Карась. – Когда закончишь, снимешь штаны, мы тебе заткнем одну из щелей, чтобы из тебя страх говном не пошел.
Мое состояние было настолько критичным, что мне уже было все равно. Но мысль о том, что перед смертью меня еще и будут пытать извращенным образом, заставляла меня думать, как мне подороже продать жизнь или хотя бы избежать страданий. Я стал думать, кого из трех мне ударить лопатой, и смогу ли я куда-либо убежать. В этих раздумьях я углубился приблизительно сантиметров на двадцать в землю, когда случилось новое неожиданное событие, которое кардинально изменило ситуацию и продлило мою жизнь, надеюсь, на достаточно долгий период.
Поляну огласил душераздирающий вопль:
– Лежать, суки! Всем лечь!
Я хоть никогда и не относил себя к женским особям, тем более в таком вульгарном звучании, но тут же бросил лопату и упал в выкопанный мною же окоп, который оправдал свое название. Тишину поляны вслед за воплем стали разрывать звуки выстрелов. Краем глаза я заметил, как из чащи кустов на поляну ринулось несколько человек, вооруженных пистолетами, из которых они постоянно вели беспорядочную и частую стрельбу. Храп и шофер, пригнувшись, застыли как вкопанные, от такого неожиданного разворота событий. Не растерялся лишь один Карась, который бросился к сумке и стал что-то суетно из нее доставать. Я заметил, что к нему на всех парах мчится здоровенный детина, в котором я узнал Юру, моего знакомца по бару. Трудно было предполагать от такого тяжеловесного молодца подобной проворности, однако к тому моменту, когда Карась достал-таки из сумки короткоствольный автомат Калашникова, Юра врезался в него как самосвал в легковушку. От такого соприкосновения оружие отлетело в одну сторону, а сам Карась – совершенно в другую. Но Юра на этом не остановился. Едва Карась упал на землю, как Юра со всего размаха прыгнул на него сверху, приземлившись коленями на его грудь. Карась выдохнул так, как будто выпустил наружу весь имевшийся у него в организме запас воздуха, по инерции ухватившись за лацканы пиджака своего соперника. Но тот не оставил ему никаких шансов, двумя ударами кулака по челюсти, отключил его сознание надолго.
К этому времени напарники Карася также были распластаны по поляне и основательно обрабатывались подельниками Юры.
Должен сказать, что последние были не меньшими, если не большими профессионалами, и свое дело также любили, отдаваясь ему самозабвенно. Через пять минут Юра со своими товарищами подтащили все бесчувственные тела моих обидчиков к тому месту, где я начал, и очень надеюсь, закончил свою карьеру землекопа.
Я уже сидел, прислонившись к ставшей мне до боли знакомой и родной березе и принимал первую медицинскую помощь. Один из подручных Юры сбегал в стоящий недалеко автомобиль и принес оттуда аптечку. Физическая и психологическая изможденность так навалились на меня, что я даже не ойкал и не пикал, когда мне обрабатывали раны и ссадины.
Юрий стоял передо мной, широко расставив ноги, засунув руки в карманы брюк и скептически на меня посматривал.
– Ну что, ковбой, наигрался в детективов? Чуть живком не закопали? – наконец произнес он.
– А вы что, все это время за мной следили?
– Тебе круто повезло, – сказал он. – Они чуть не ушли от нас при въезде на Молочку. Один из нас чисто случайно заметил следы от шин „Тойоты“ на грунтовке. Короче говоря, пришлось пошарить, прежде чем вас найти. Я смотрю, ты за это время неплохо продвинулся в копании, – он кивком головы указал на окоп. – Еще немного, и тебе бы начали впихивать сук в зад...
– А откуда ты знаешь? – недоумевал я.
– Мы о Таксисте многое знаем, – усмехнулся он. – Это его методы воздействия.
– Я вижу, методы у вас у всех одни и те же, – заметил я, смотря на начинающих подавать признаки жизни подручных Рыбака.
– С волками жить – по-волчьи выть, – снова усмехнулся Юрий.
– А зачем вы взяли под наружное наблюдение кафе Рыбака?
– Нам особенно не объясняли, – поразмышляв, сказал Юрий.
– Сказали только, что возможно придется тебя подстраховать. Кроме того, у нас с ним свои счеты.
– Вы что, думаете, что он замешен в убийстве Зимина? – поднял я глаза на Юру.
– Мы не думаем, мы исполняем, – сказал он, отвернувшись.
– Думает руководство, – добавил он. – Видимо, руководство предполагало, что ты попрешься к Рыбаку, поэтому мы и охватили его поплотней, а он, сука, занервничал. А когда ты еще залез к ним в подсобку хрен знает зачем, они пошли на ответные действия.
– Выходит, вы меня и подставили? Если бы вы не давили на Таксиста, он и не повез бы меня на Молочку пытать...
– Все может быть, – подумав, ответил Юра, глядя на то, как его подчиненные выстраивают шеренгу рыбаковских бандитов с широко расставленными ногами и руками за головой. У Карася, скорее всего, после приземления на него Юры были сломаны ребра, так как он весь скрючился и стонал.
– Вот что, – энергично сказал я, чувствуя, что адреналин начинает активно поступать ко мне в кровь. – Коли вы меня подставили, вы дадите мне шанс докончить мою работу. Я должен переговорить с Рыбаком в любом случае.
Объяснив вкратце Юре, что он должен делать и где должен быть, я взял у него висевший у него на поясе сотовый телефон, я быстро направился к „Тойоте“. Проходя мимо стоящего ко мне спиной в раскоряку Храпа, я неожиданно для себя почувствовал такой прилив ярости, вспомнив, как этот бандюга издевался надо мной, что от всей души въехал ему ногой сзади между ног. Рев, огласивший поляну, напоминал голос разбуженного зимой медведя. Я не уверен, будут ли когда-нибудь у него после этого дети, но это меня абсолютно не волновало. Так же как не волновало его и состояние моих почек после пребывания в холодильной камере. „С волками жить – по-волчьи выть“ – процитировал я сам себе слова Юры.
Заведя „Тойоту“, я на большой скорости направился в город.
По дороге к „Олимпу“ я заехал к себе домой и, достав из потайного ящика „ПМ“, я проверил наличие патронов в обойме, поставил его на предохранитель и засунул его в карман.
Объехав кафе с обратной стороны, я без труда нашел ворота того дворика, в котором меня со всеми почестями зашвырнули в багажник. Я меня было чувство героя, возвратившегося в родной город на „белом коне“. Я установил машину прямо напротив ворот и, выжав до пола педаль акселератора, плавно отпустил сцепление. Мотор „Тойоты“ взвыл, колеса засвистели и автомобиль вышиб ворота, ввезя их с собой внутрь двора.
Резко затормозив во дворе, я быстро выскочил из кабины и направился к небольшой будке у ворот, напоминавшую пункт продажи абонементных билетов на городской транспорт. Рванув на себя дверь, я вломился внутрь и застал там опешившего от случившегося молодого парня-охранника. Я выхватил пистолет и ударил его по лицу рукояткой. Он тут же „батоном“ свалился с табуретки.
– Ну, падла, жить хочешь? – заорал я.
Охранник, которого прошиб приступ безмолвия, быстро закивал головой в знак согласия. Не дав ему опомниться, я грубо схватил его за шиворот и выволок во двор. Поставив его впереди себя, я уткнулся „Макаровым“ ему в затылок и сказал:
– Быстро веди меня к Таксисту, иначе пристрелю на месте, – и дав ему пинка для ускорения процесса, быстро пошел за ним в направлении единственной двери, ведущей в здание.
Подойдя к двери, охранник нажал на кнопку звонка и отстучал на ней что-то типа „Спартак-чемпион“.
– Ну, сука, если сейчас ты меня сдал, твои мозги полетят впереди тебя на три метра, – при этих моих словах парнишку затрясло мелкой дрожью.
Через несколько секунд дверь приоткрылась, и наружу высунулась голова еще одного охранника, который щурясь всматривался в окружающую действительность. В этот вечер она оказалась для него хуже, чем он предполагал, поскольку я с размаху треснул его по башке рукояткой „Макарова“. После чего я двинул по металлической двери ногой, и она обрушилась на голову охранника, довершив таким образом работу, начатую пистолетом. Всего этого было достаточно, чтобы охранник плавно сполз вниз и вывалился перед нами на порог. Мы не очень-то вежливо обошлись с ним, протопав по нему как лошади на водопой. Через некоторое время мы вышли в коридор, в который я впервые попал из зала. Прямо по этому коридору мы устремились в кухню в которой я уже был. Миновав последнюю, я во второй раз удивил работающих там поваров, которые удивленно наблюдали за нашим шествием, на какое-то время прекратив разделку продуктов питания. После чего я заметил, что они, переглянувшись, также сосредоточенно продолжили свою работу. Видимо, господа были тщательно проинструктированы насчет того, чтобы ничему не удивляться и ничему не придавать значения, кроме вкуса приготовляемой ими пищи. Выйдя из кухни в другой коридор, мы чуть не сбив по дороге официанта, мы почесали дальше. В конце коридора мы наткнулись на металлическую дверь, у входа в которую сидел охранник. Я тут же наставил на него пистолет, прикрываясь „вратовым“ и сказал:
– Быстро стучись. Скажи Рыбаку, чтобы он открыл. Меня зовут Мареев, мне надо с ним поговорить.
Охранник посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, и потянулся к торчащему из стены диктофону с кнопкой и нажал ее:
– Тут какой-то ненормальный. Называет себя Мареевым, хочет поговорить, просит пропустить.
В диктофоне некоторое время молчали, потом сказали:
– Пропусти его.
– Он вооружен, – предупредил охранник.