Я столкнулся с этим господином в дверях. Выйти мне не удалось, он схватил меня в свои лапищи. Мои кости затрещали под его могучими бицепсами.
- Мой дорогой Мортон, если бы вы только знали, как я рад, что вы еще живы. Но положитесь на Джеймса Бонелли - с сегодняшнего дня вам больше ничто не грозит.
- Кто этот болван? - спросил я ошалело.
- Ваш бывший телохранитель Джеймс I. Неужели вы меня не узнали, дорогой Мортон?
Узнать его было трудно. Солидный костюм, солидное брюшко, дорогие перстни на пальцах, высокопарные фразы вместо прежних односложных «да» и «нет» - сразу заметно, что Джеймс преуспел.
- Коммерсантом стали, а, Джеймс?
- Угадали, мой дорогой Мортон! - Он фамильярно похлопал меня по плечу.
- Подходящая профессия для бывшего главаря молодежной банды, - хмыкнул я, сам удивляясь своей способности поддерживать этот в высшей мере идиотский разговор. Но так, очевидно, устроен человек - за пять минут до эшафота просит шляпу, чтобы не простудиться (это я вычитал в мемуарах какого-то знаменитого палача), за пять минут до самоубийства, со страшным потрясением в полупарализованном мозгу, пытается пустячной болтовней облегчить невыносимую ношу.
- И не вспоминайте, мой дорогой Мортон, - сокрушенно покачал головой Джеймс. - Просто стыдно подумать, сколько времени зря ухлопано. Сейчас я серьезный деловой человек. - Он направился к Мефистофелю и, выложив на стол аккуратно отпечатанный на машинке листок, весело сказал: - Вот вам предварительная смета, господин Эрквуд. Один процент соответствует десяти тысячам долларов. Итак: 1) за организацию и планирование операции - 20 %, 2) основному исполнителю за проведение операции - 10 %, 3) двум помощникам - еще по 10 %, 4) на адвокатов - 25 %, 5) от 10 до 15 % - на непредвиденные расходы, в том числе компенсацию за тюремное заключение (из расчета 1 % на человеко/год), 6) от 20 до 25 %…
Его прервал экран. Расплывчатая стена, вдоль которой молниеносным фантомом мелькнул автомобиль. Не сбавляя скорости, неистовый смерч грохочущего металла и выхлопных газов наскочил на встречную машину, превратил ее в обломки, и без кузова, с искореженным радиатором, теряя на ходу выброшенное страшным ударом заднее сиденье, помчался дальше. Перелетел через лежащий поперек дороги охваченный пламенем грузовик, загорелся, встал на дыбы, опрокинулся.
Я снова увидел стену. Она приблизилась вплотную, раскололась на сотни человеческих лиц, ожила в нечеловеческом вопле. Гонщику чудом удалось выпрыгнуть, весь запеленутый в кожу - от шлема до защитного костюма, он пытался уползти с дороги, а по ней уже мчалась следующая машина, вернее то, что от нее осталось, - мотор и колеса.
Из подъехавшей кареты скорой помощи к нему бросились спасатели, сбили мокрым брезентом пламя, сдернули дымящийся шлем с плексигласовой маской, и когда под ней показалось окровавленное, в ожогах лицо, живая стена колыхнулась в единодушном порыве. Благодарные зрители награждали гладиатора громовыми рукоплесканиями.
- Говорит Бен Абрахам, Телемортон, Соединенные Штаты, 530. Мы показываем встречные гонки с препятствиями, победителю которых достанется пять тысяч долларов. Кроме того, разыгрывается учрежденный Телемортоном дополнительный приз - десять тысяч долларов за самый эффектный зрелищный кадр. Его присудят большинством голосов зрители нашего телевизионного театра… Только что на дистанцию вышел Верной Схимхок, по провищу Дьявол, хорошо известный в Голливуде, где он возглавлял парамаунтовскую группу каскадеров…
- Поздравляю, мой дорогой Эрквуд! - проникновенно сказал Джеймс. - Поздравляю от всей души. Вы делаете большое, нужное дело… Кстати, я уполномочен предложить вам, пока еще в неофициальном порядке, взаимно выгодное сотрудничество. За определенную весьма умеренную плату, мы могли бы заранее извещать Телемортон о наших предстоящих операциях…
На экране стадион сменился снятым сверху зрительным залом телевизионного театра. Он быстро заполнялся людьми…
На сцене - господин Чири на радостях бурно обнимал свою мамашу.
- Для вас, дорогой мой Эрквуд, это, конечно, большой праздник, - прокомментировал Джеймс. - Но у меня, к сожалению, не так уж много времени, - он придвинул листок поближе к Мефистофелю. С трудом оторвавшись от экрана, Мефистофель рассеянно заглянул в смету. - Миллион? Целый миллион? - Он даже присвистнул от удивления.
- А вы сначала прочтите, как следует! - обиделся Джеймс. - Это ваш Васермут мог себе позволить работать по дешевке - мотив ревности, сочувствие рогоносцев среди членов жюри и публики.
Я взглянул на Мефистофеля. «Отрицай, отрицай!» - почти молил я. Но он молчал. Потом еле заметно кивнул. И тогда я понял, что еще надеялся на чудо, - может быть, Телемортон все-таки неповинен в смерти Торы. А теперь с оглушительным шумом оборвалась последняя призрачная ниточка, уже не спасительная, но по-прежнему отчаянно необходимая.
Я хотел броситься на Мефистофеля, но мне еле удалось добраться до ближайшего кресла. А Джеймс тем временем бодро продолжал:
- Наших людей, если их поймают, будут защищать Симпсон и Файербенд - знаменитости, экстра-класс, хотел бы я получать такой гонорар! Но и этим абсолютным чемпионам красноречия вряд ли убедить суд, что небезызвестный, многократно задержанный полицией субъект убил миллионера Болдуина Мортона из-за того, что тот лез под юбку его горячо любимой супруги. Поэтому мы включили в смету пункт шестой: от 20 до 25 % за устройство побега из тюрьмы… Итак, подписывайте чек, и делу конец! - скомкав листок, Джеймс деловито поднес к нему золотую зажигалку и, прикурив от пылающей бумаги длиннкщую гаванскую сигару, разъяснил мне: - Ни одно лицо, правда, не упоминается здесь по имени, но, знаете, мой дорогой Мортон, в нашей тонкой профессии лучше не оставлять следов…
Джеймс был настолько увлечен собой, что не замечал моего состояния. Мефистофель рассеянно следил за догоравшей в пепельнице сметой, но я чувствовал: его недюжинный ум работает вовсю, чтобы секунда в секунду уловить мою следующую реакцию и мгновенно перехватить инициативу.
- Пусть Болдуин живет! - сказал я. - Существует лучший выход!
Мефистофель, не глядя на меня, вытащил из внутреннего кармана пиджака чековую книжку:
- Это отвратительно, я совершенно согласен с тобой, Трид! Но иного выхода нет! К счастью, твой двоюродный брат не знал, что убежище под «Великим Моголом» защищено не только трехъярусной броней, но и противоосколочными амортизационными прослойками. Иначе ты не сидел бы сейчас рядом со мной и не узнал бы горькой правды о своей Торе… А я ведь уже давно собирался тебе рассказать… - он виновато вытер глаза носовым платком.
Мефистофель был кем угодно, только не ханжой. Он ставил ловушку, заманивал в нее противника, беспощадно уничтожал, но никогда, ни при каких обстоятельствах не произносил сочувственных речей над могилой жертвы. И вдруг - это полупокаяние, сделанное в такую минуту, когда, будь у меня револьвер, весь заряд, возможно, прорешетил бы его упрямо открытые, с грустинкой, глаза. Но вместо оружия у меня в кармане был всего лишь номерок от кадоеры хранения. Осязая всем своим существом - победить я могу только мертвого, живой Мефистофель снова возьмет верх, - я грубо вырвал из его руки уже подписанный чек и бросил в пепельницу. Он соприкоснулся с тлеющим пеплом, воспламенился, закорчился в агонии, и я, следя за его медленной смертью, представлял себе, что умирает мой злой гений.
А на экране буйствовал праздник. Тысячи болельщиков с самого утра толпились вокруг телебашни, ожидая исхода великой битвы. Сейчас они были вознаграждены - громкоговорители объявили, что их всех до единого пустят в театр без билета. Давя друг друга, они устремились к подземным тоннелям. Следующий кадр уже показывал, как они заполняют все проходы амфитеатра, кишащим муравейником облепляют обычно пустую галерку, лезут на сцену, качают на руках господина Чири и его огромную мамашу.
- Ты совершенно прав, мой мальчик! - внезапно сказал Мефистофель. Никогда доселе он не называл меня так. - Совершенно прав, - повторил он. - Даже за такого мерзавца, как Болдуин, миллионы - это уж слишком. Мне кажется, наш Джеймс пытается на этот раз сочетать тонкую профессию с грубым вымогательством.
- Я? - Джеймс подскочил. - Дорогой Мортон, объясните вашему Мефистофелю, что не такой я человек. Хотя, состоя при вас телохранителем, научился деловому подходу именно у него! Но Джеймс Бонелли умеет быть благодарным! Для вас, - он поклонился Мефистофелю, - для вас, кто вытащил меня из чикагских трущоб, хоть задаром! Но, увы, это пока еще не мое личное предприятие. И если вы, мой дорогой Мортон, полагаете, что ваш в высшей мере живописный жест внесет коррективы в нашу смету, то глубоко ошибаетесь. Мы работаем по твердому прейскуранту!
- Ладно! - вырвав из чековой книжки новую страничку, Мефистофель повернулся ко мне спиной, чтобы заполнить ее. Только сейчас я заметил, насколько он ссутулился за месяцы моего отсутствия. После больницы мы с ним разговаривали лишь по телефону. Пока я был в Индии, он ни разу не связался со мной по международному видеону. Я помнил его еще прямым, властным, несогбенным в каждом движении и слове. А теперь, глядя на старческую спину, подумал - ненадолго он переживет меня. Его по-прежнему великолепная голова отбрасывала на экран огромную тень, эта тень казалась мне посмертной гипсовой маской, сквозь нее цветными пятнами проступала гоночная трасса. А на ней: два вставших при столкновении на дыбы автомобиля, через них перелетает третий, врезается в четвертый, взрываются моторы, чад горящего бензина густой пеленой скрывает все четыре машины. И двойной ликующий вопль - режиссер умело показал одновременно и публику в зрительном зале, и публику на трибунах. Ликование все нарастало, а аварийная команда, уцепившись длинными крюками за накаленные докрасна обломки, уже стаскивала их с дороги.
- Нет! - я остановил Мефистофеля.
- Ваше дело, - Джеймс пожал плечами. - Не устраивает - Болдуин Мортон останется жив, а вместо него умирает Тридент Мортон.