ью во всем огромном мире был экран: бегущий по улице убийца, вскакивающие на ходу в машину полицейские, резкие сирены карет скорой помощи.
Я сам, винтик за винтиком, монтировал убийственный аппарат Телемортона, но никогда не представлял себе, что это может действовать как сильнейший наркотик.
Впоследствии меня ничуть не удивило, когда я узнал, что миллионы людей, успевших приобрести наши телевизоры, не сомкнули в эту ночь глаз.
Убийца еще бежал по улице, а сцену театра уже наводнили полицейские, врачи, санитары.
Кто-то оттащил меня от Торы, я услышал голос инспектора полиции:
- Подождите! - Это относилось к врачам. - Сначала я должен осмотреть пострадавшую.
Он наклонился над Торой, вернее хотел наклониться, но экран успел схватить и его в свои магнитные лапы.
- Вот он! Убийца! Держите его! - закричали на сцене. Кто-то даже протянул руки, словно намереваясь остановить бегущего к машине человека. Убийца опасливо оглянулся. Мы впервые по-настоящему увидели его лицо. Немного растерянное, обычное. Если бы мы не видели это лицо мельком на галерке театра, в нескольких шагах от брошенной снайперской винтовки, мы бы никогда не поверили, что это он.
Но сейчас весь зрительный зал взревел в яростной жажде крови:
- Он убежит! Полиция! Куда смотрит полиция?
Полиция уже смотрела куда следует - на экран. И не только полиция. Врачи, позабыв, что рядом умирает человек, глядели на убийцу, который быстро прыгнул в машину, завел мотор и, выжимая скорость, удалился из кадра.
И тут пилот вертолета доказал, что недаром Мефистофель так заботился о бесплатных местах на прекрасных кладбищах Объединенного Пантеона. Чудилось, удаляющаяся машина валится набок - с такой молниеносностью к ней приблизился объектив. И крупным планом, во весь экран, мы увидели автомобильный номер.
Вместо машины возникла голова в пилотском шлеме.
Ее сопровождал голос:
- Вы только что видели Боба Таунберри, пилотирующего вертолет «Телемортон. Соединенные Штаты, 978». Передачу веду я, Алвин Картер! Мы следуем за ним!
Переключение. В кадре уже стоящий на сцене телефон и инспектор полиции, дающий указания задержать машину.
Потом… Кажется, я на несколько минут потерял сознание.
- Ну, как? Тебе лучше, Трид? - услышал я голос Лайонелла.
Я открыл глаза! На уровне моей головы чья-то рука в белом убирала блестящий шприц. Движение руки было бессознательным - врач, только что сделавший мне укол, глядел не на шприц, не на меня, а на единственную реальность этого нереального мира.
- Где Тора? - спросил я хрипло.
- Выпей. - Лайонелл протянул мне полный стакан бренди. - Тора? Вот она.
Удивляясь, почему он показывает не вниз, на пол, а куда-то вверх, я приподнялся и увидел ее. В карете скорой помощи. Закрытые глаза, кровавый шрам на лбу, тело скрыто белой простыней. Из-под простыни бессильно свисает рука, врач скорой помощи щупает пульс, рядом чья-то спина в белом комбинезоне с надписью: «Телемортон. Санитарная служба». Вой сирены. В промежутках голос:
- Тора Валеско по-прежнему находится в бессознательном состоянии. Мы везем ее в госпиталь Святого Патрика! Все приготовлено к операции! Оперировать будет срочно поднятый с постели профессор Маркин!
Другая сирена. На этот раз полицейская. Она врезается в гущу движения, словно ножницами пропарывает сверкающий поток автомобилей, голос полицейского радиооператора:
- Сектор 86! Он только что свернул на 106 улицу! Всем направиться на 106 улицу! Перекройте движение!
Переключение. Улица с птичьего полета. Во всю длину.
Впереди похожая на игрушечную машина. Из боковых улиц вылетают другие. Скачок. На экране крупным планом автомобиль убийцы. Из-за опущенного ветрового стекла выглядывает искаженное страхом лицо. Он заметил погоню.
Карета скорой помощи подкатывает к подъезду госпиталя. Стоящие наготове санитары распахивают дверцу.
Мельком виден лежащий на спине телеоператор. Перешагивая через него, санитары вносят носилки с неподвижным телом.
На экране дымок. Что это такое? Взрыв? Нет, мы видим дрожащие пальцы и между ними странную сигарету - красную с длинным черным мундштуком. Это курит один из зрителей телевизионного театра. Голос ведущего:
- Сигарета Телемортон - лучшее средство против сна! Оставайтесь у телевизоров! Мы покажем вам поимку убийцы Торы Валеско и его первый допрос!
Переключение. Рука с пистолетом. Выстрел. Еще один. Пули свистят вокруг мчащегося на полной скорости автомобиля. С птичьего полета - вся сцена погони. В погоню включились уже три полицейские машины.
Дымки выстрелов. И снова крупным планом - нажимающий на спусковой крючок палец, яростное лицо стреляющего полицейского. Выстрел. Еще и еще. Душераздирающий аккомпанемент полицейских сирен. Прижавшиеся к стенам прохожие, раскрытые окна - на первом этаже, на десятом, на сороковом, в окйах лихорадочно блестящие глаза… Наплыв на одно окно. Ребенок, привстав на цыпочки, глядит на улицу, а в глубине тёмной комнаты вся остальная семья, прикованная к экрану телевизора. И на крошечном экране - погоня, вспышки выстрелов, бешено мчащиеся машины, Переключение. Сцена театра. Голливудская знаменитость, с устремленными на экран глазами маньяка. Нервные пальцы вслепую разрывают коробку, вытаскивают черно-красную сигарету.
Убийца на полном ходу сворачивает в темный двор, выпрыгивает из машины, машина с оглушительным лязгом врезается в стену дома. Звон стекла, крик из дома.
Убийца карабкается по кирпичной стене, прыгает в соседний двор, падает, вскакивает, бежит дальше.
Тора лежит на операционном столе. Лицо скрыто анестезионным аппаратом. Люди в белых масках, волосатые руки в прозрачных перчатках. Какие-то хирургические инструменты.
В ворота въезжают одна за другой полицейские машины. Из них выскакивают вооруженные люди.
Операционная. Молочно-белая, так хорошо знакомая мне кожа. Рука цветным карандашом проводит по ней закругленную линию. Другая, со скальпелем, следуя за извилинами этой линии, рассекает кожу. Кровь… Тампоны. Слабо трепещущий кусок сырого мяса.
- Неужели это сердце? - думаю я. - Сердце Торы?
Переключение. На экране мое лицо. Я вглядываюсь в себя, как в чужого. Почему я не рядом с Торой? Почему я здесь? Почему только одна моя половина страдает, а другая думает об иных предметах? Например, о съемке в инфракрасном освещении. Инфрасъемка, как ее фамильярно называют специалисты Телемортона. Черный смог форсировал ее развитие, это благодаря ей оказался возможен скандальный снимок в вечерней газете.
Мы с Торой были уверены, что смог защищает нас от любопытных взглядов - ведь любящие думают о любви, а не о прогрессе техники. И эти же инфракрасные лучи преследуют сейчас убийцу по темным закоулкам. Его видят миллионы зрителей, одни лишь полицейские в полной растерянности садятся обратно в машины.
- Как жаль, что полицейские участки не оборудованы нашими телевизорами! - раздается иронический голос ведущего. - Им не пришлось бы действовать вслепую. Ну, что ж, Телемортон готов помочь… Алвин, как у вас там? Не потеряли из виду?
Кабина вертолета. Крупным планом телеоператор.
Куртка распахнута, по напряженному лицу, побагровевшей шее стекают крупные капли, сорочка потемнела от пота.
- Вот он! - Телеоператор показывает куда-то большим пальцем.
Мы видим маленькую фигурку, быстро, почти бегом, шагающую по безлюдной, полутемной улочке. Здесь меньше прохожих, почти нет транспорта. Убийца то и дело тревожно оглядывается. Но смотрит он лишь назад, а не наверх - все нью-йоркское небо утыкано частными вертолетами, и они привлекают внимание только в тех случаях, когда падают кому-нибудь на голову.
- Держитесь той же высоты, Алвин! - предупреждает ведущий. - А то еще спугнете! Какая это улица? Я сейчас свяжусь с полицией.
- Это возле Гансвуртского рынка! - кричит кто-то из зрительного зала.
- 114 западная! - уточняет другой.
- Спасибо, Алвин, я уже в курсе.
Весь этот разговор ложится на кадры мрачной улицы, по которой спешит убийца.
Переключение. Ведущий набирает телефонный номер.
- Полиция! - кричит он. - Полиция! - он чертыхается. - Что-то с телефоном! - он хватает другую трубку. - Почему нет связи с полицией?.. Что? Вся наша телефонная система не действует, еще один сюрприз. Сейчас единственная надежда на наш вертолет.
Я всматриваюсь в возбужденные лица зрителей. Не может быть, чтобы они не разгадали дешевого трюка.
Будь даже все телефонные провода оборваны, круглому идиоту и то должно быть ясно, что связь с полицейскими можно установить при помощи парящих над ними вертолетов. Но ни один человек в зале и не заикается об этом.
Ни один из сидящих у домашнего телевизора не поддается первому порыву - позвонить в полицию самому.
Они чувствуют себя монопольными владельцами небывалого события, они желали бы продлить его до бесконечности, пуще смерти они боятся той минуты, когда убийца будет пойман.
Словно почувствовав это, он замедляет шаг, останавливается, вытирает носовым платком лицо и липкие от страха руки. Потом идет дальше обыкновенной, чуть убыстренной походкой спешащего домой человека.
Короткие, наплывающие друг на друга кадры: полицейские патрули рыщут по городу, операционная госпиталя Святого Патрика, один из посетителей театра глубоко затягивается сигаретой «Телемортон», совещание у начальника полиции. Снова операционная. Еще один курильщик.
А в зрительном зале выбиваются из сил перебегающие от одного к другому санитары. Это уже не вызванные чудовищным напряжением обморок или истерия. Это слабость от истощения, от беспрерывного впитывания невероятного концентрата всего, что когда-либо фабриковалось жизнью или кинематографом.
- Я понимаю, что ваши силы на исходе, - улыбается на экране ведущий. - Вполне возможно, что посетителям нашего театра придется провести здесь всю ночь.
Телемортон позаботится об удобствах, Я вижу на экране его палец - огромный палец, нажимающий на кнопку. Одновременно слышу за спиной какой-то космический звук. Оборачиваюсь. Пять тысяч кресел плавно принимают почти горизонтальное положение. То-то меня удивила их странная форма. И, совсем как в самолете, из спинок выдвигаются раструбы озонаторов. Под их тихое жужжание телемортоновские девушки в мини-юбках раздают посетителям целлофановые пакеты с бутербродами и самонагревающиеся пластмассовые бутылочки с черным кофе.