Я не увидел в данном судебном разбирательстве должного подхода к делу Массовера. Подсудимый сразу был поставлен в условия, при которых он должен был доказывать свою невиновность. Ни одного бесспорного доказательства не представлено.
Итак, в чем обвиняется Массовер?
1. Он, совместно с Рабиновичем, Заировым и Булавенко за взятку оказывал помощь Гольдману в освобождении от уголовной ответственности. С этой целью Рабинович через старшую медсестру Афанасьеву получил от матери Гольдмана 8000 рублей, из которых передал Массоверу за содействие в постановке Гольдману фиктивногодиагноза душевного заболевания и признание его невменяемым в отношении инкриминируемого ему деяния, предусмотренного ст. 156 ч.I УК РСФСР – в апреле 1980 г. – 5000 рублей и в августе – 1000 рублей. А всего – 6000 рублей, из которых 100 рублей передал врачу-эксперту Булавенко…
2. Второй эпизод обвинения. В 1981 г. Массовер совместно с тем же Рабиновичем оказал содействие за взятку в принятии… экспертной комиссией… решения о направлении Фоменко… во ВНИИ им. Сербского. Для этого Фоменко передали Рабиновичу 2000 рублей, из которых Рабинович 1500 рублей передал Массоверу, а 500 рублей взял себе.
Таково обвинение…
Хочу сразу обратить внимание суда на грубое нарушение органами следствия требований ст. 205 УПК РСФСР о содержании обвинительного заключения. Оно выразилось в том, что обвиняемому предъявлено обвинение в общей форме, без указания конкретных способов свершения им преступления.
Описательная часть обвинительного заключения изложена таким образом, что из него нельзя сделать вывод, какие же действия совершал Массовер, «оказывая содействие» в постановке Гольдмануфиктивного диагноза, в чем выразилась «помощь» Массовера в освобождении Гольдмана от уголовной ответственности. Действия Рабиновича, Заирова, Булавенко и Массовера не отграничены, они обобщены до такой степени, что Массовер был лишен возможности осуществлять защиту от общих, декларативных обвинений в «содействии и в оказании помощи» Гольдману в освобождении от уголовной ответственности…
Показания Рабиновича не заслуживают доверия. «Скромный и бескорыстный» Рабинович легко разбросал 8 тысяч: сначала 5 тысяч он отдал, якобы, Массоверу, 1000 рублей Заирову, 100 рублей себе и 1000 взяла Афанасьева. Потом он от Заирова деньги забрал и «добавил» еще 1000 Массоверу. Показания Рабиновича в суде отверг и не подтвердил свидетель Заиров. Он пояснил Суду, что Рабинович денег ему не передавал и он, Заиров, денег Рабиновичу не возвращал.
Афанасьева на следствии и в судебном заседании показала, что она 1000 рублей не получала, что Рабинович ее оговаривает.
Сам Рабинович длительное время в ходе следствия категорически отрицал какую-либо преступную связь с Массовером и лишь после «душевной» беседы со следователем он был «надломлен» и «чистосердечно» раскаявшись, признал, что передал Массоверу 6 тысяч рублей. Но органы следствия так и не установили, за что же Массовер получил львиную долю взятки? За какие конкретные действия он получил такую крупную сумму денег? Что он конкретно сделал для оказания помощи Гольдману в освобождении от уголовной ответственности? Далее перечислялись другие доказательства по делу, которые, однако, никакого отношения к Массоверу не имеют и его вину в получении взятки от Рабиновича не доказывают… Единственное доказательство – это все те же противоречивые и неубедительные показания Рабиновича. Органы следствия доверяют Рабиновичу, так как он, якобы, показал, что был в квартире Массовера и помнит некоторые детали, в частности бамбуковые шторы на дверях комнат, «с пейзажем».
Однако Массовер в стадии следствия и в суде показал, что он не исключает, что Рабинович был 1-2 раза в его квартире, но это относится к более раннему периоду – к 1978-1979 гг. Рабинович утверждает, что он в квартире Массовера был действительно только два раза и именно в эти посещения передал ему взятки. До этого в квартире Массовера не был. Но эти показания Рабиновича опровергаются следующим: Рабинович пояснил, что при посещении квартиры Массовера в апреле 1980 г., когда он, якобы, передал ему 5000 рублей, в квартире он видел мать Массовера. Эти показания Рабиновича не соответствуют действительности и в суде опровергнуты. По ходатайству защиты суд истребовал гражданское жилищное дело Массовера об изменении договора найма жилого помещения и разделе лицевого счета. Это дело было рассмотрено судом, и суд установил, что с января 1980 г. мать Массовера в квартире не жила, что явилось основанием для удовлетворения ее иска. Представитель государственного обвинения, видя, что Рабинович дал ложные показания о посещении квартиры Массовера в апреле 1980 г., заявил, что 2-3 месяца не играют роли. Мать могла приехать за вещами и ее мог видеть Рабинович в апреле 1980 г. Но мать Массовера находилась в таком состоянии, что она после выезда с квартиры Массоверасамостоятельно не могла приезжать в квартиру, она не способна двигаться и ездить за вещами.
Таким образом, в апреле 1980 г. Рабинович в квартире Массовера не был и взятку ему не передавал…
Рабинович органами следствия привлечен к уголовной ответственности за ряд других эпизодов взяточничества, и ему крайне важно уменьшить объем его обвинений. Какой ценой это достигается? В первую очередь переложением двух крупных взяток на Массовера. Этим достигается две цели: а) «чистосердечность», что очень важно для органов следствия. Им необходимы показания против Массовера. Рабинович от них не уйдет, а вот без показаний его в отношении Массовера обойтись нельзя, иначе окажется, что он необоснованно арестован и за это придется нести ответственность. Своими показаниями Рабинович добивается снисхождения и смягчения его вины. Он идет как раскаявшийся… б) Он снижает сумму взяток в своем обвинении.
Таким образом, для Рабиновича не безразличен оговор Массовера. Он от этого выигрывает, он заинтересован в оговоре Массовера…
Дело разваливается, надо было что-то делать, искать доказательства. Где их добывать? И вот в деле оказывается акт № 770 амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы Гольдмана, проведенный с участием врача-эксперта Булавенко. По версии следствия акт был обнаружен 28 мая при обыске в квартире Массовера. Однако при внимательном ознакомлении с протоколом этого обыска видно, что во время обыска акт № 770 не изымался, в протоколе он не значится. Органы следствия и представитель государственного обвинения пытаются представить дело таким образом, что обыск в квартире Массовера произведен без нарушений закона и что при обыске присутствовала жена Массовера, т.е. свидетель Макеева и понятые. Но ведь ясно же, что акт № 770 во время обыска обнаружен не был, а в обвинительном заключении черным по белому указывается, что «при проведении обыска в квартире Массовера обнаружена и изъята копия акта… экспертизы Гольдмана…»
Прошу прощения у читателей за столь подробное освещение этого дела. Но без учета этих подробностей не будет ясной картина действий следователей, которые во что бы то ни стало добиваются своей цели – осуждения обвиняемого. Именно в этих подробностях – самая суть.
…«Это утверждение не соответствует действительности… Следует указать и на то, что 28 мая 1986 г. перед обыском в квартире Массовер был доставлен к подъезду своего дома, но для участия в обыске не взят. У него были изъяты ключи от квартиры, а сам он отправлен в прокуратуру района… Нам говорят, что по закону не обязательно присутствие подозреваемого при обыске. Да, это так, если его присутствие невозможно. Но тогда зачем же изымать ключи перед обыском и держать их до вечера в своем распоряжении?…
Итак, наиболее вероятной версией появления акта № 770 является Булавенко, у него взят этот акт, нигде ни у кого он больше быть не мог… Массовер же к акту № 770 отношения не имел, никакой заинтересованности к нему не проявлял, иначе вовремя уничтожил бы его.
…Массовер показал в суде, что Булавенко отличается психическойнеустойчивостью и проявляет патологическое чувство страха и трусости. Допрошенная по инициативе суда в качестве свидетеля Карцева совершенно независимо от Массовера показала в судебном заседании о Булавенко: «Это трус, личность скользкая, угодник. Он боится всего, угождает и выслуживается перед всеми, особенно, если от кого зависит его благополучие».
Работники следствия, зная характер Булавенко, понимали, что он способен на все, только бы его не трогали. А ему это обещали. Не случайно в его руках оказалась всего сотня рублей. Ведь за эту сотню можно не судить, это малозначительная сумма, и дело будет прекращено, а тут еще добровольное раскаяние, да еще копия акта № 770, и что особенно ценно – он же оказывает помощь «в борьбе с негативными явлениями».
Угодник и патологический трус, как показали Массовер и Карцева, – такой свидетель способен на любой оговор ради своего спокойствия. И он это спокойствие и благополучие получил. Ведь он, согласно его показаниям, взяточник. Но он же и остается председателем экспертной судебно-психиатрической комиссии сейчас. Вот какое доверие заслужил Булавенко своими ложными показаниями вотношении Массовера. Оказывается, он заслуживает быть экспертом и даже возглавлять комиссию экспертов! А что было бы с ним, если бы он не подтвердил версии следствия о Массовере, о ста рублях и акте № 770? Опасность таких свидетелей, как Булавенко, состоит в том,что их показания признаются органами следствия и будут признаны судом, как последовательные и правдивые. Не случайно при окончании следствия ходатайство обвиняемого и защиты о приобщении к делу истории болезни Булавенко, составленной в больнице им. Ганнушкина, было отклонено, как недостаточно аргументированное…
Заканчивая анализ доказательств по этому эпизоду обвинения Массовера, я спрашиваю: за что же Массовер получил 6000 рублей? Неужели за вымышленный разговор с Булавенко? Но даже если бы такой разговор и состоялся, то какое отношение имело заключение амбулаторной судебно-психиатрической комиссии для облегчения положения Гольдмана?