Перед Америкой и пресловутым «американским образом жизни» стелились. Я тоже когда-то весьма уважал великую эту страну, судя о ней по произведениям Фенимора Купера, Джека Лондона, Джона Стейнбека, Марка Твена, Эрнеста Хемингуэя, Селлинджера, других достойных писателей, а также по некоторым фильмам – разумеется, восхищаясь не прелестями капиталистической междусобойни, а благородством и мужеством отдельных представителей этой страны. Но наша «демократическая» власть взяла у Америки худшее – междусобойню и стремление к обжорству и бессмысленной роскоши. О Джеке Лондоне с его «Мартином Иденом» и «Железной пятой», например, в последнее время вообще забыли…
На новых выборах 1996-го большинство «электората» (сомнительное, однако же утвержденное Центризбиркомом) вновь проголосовало за человека, правление которого принесло столько бед стране, сколько не приносило ни одно вражеское нашествие. Еще в конце 1994-го в связи с Чечней мне (и, конечно, далеко не только мне) становилось стыдно быть гражданином – точнее «жителем» – этой страны. А в 96-м психологически стерлась грань между жизнью и смертью. Победа «ограниченных» амбалов в нашей «лодке» при спокойном, бесчувственном молчании свидетелей стала абсолютной и безоговорочной. Агрессивная, тупая, навязчивая реклама успешно выполняла роль окончательной дебилизации населения, не говоря о многих странных телепередачах, бесстыдных в своей лжи и роскоши шоу («как у них», на Западе), мыльных сериалах о «другой жизни» и полной неспособности «специалистов» осмыслить то, что происходит в родной стране.
Конец Света для нашей страны по всем признакам приближался.
Еще попытка
И тут… Что бы я делал без фотографии? Моя знакомая, можно сказать «единомышленница и соратница», писательница Лилия Беляева написала книгу о легенде советской литературы Сергее Владимировиче Михалкове. Можно по разному относиться к автору текстов нашего Гимна, но не секрет, что несколько поколений воспитывалось на его детских книжках. А еще я помнил, что Сергей Владимирович был единственным из чиновников от литературы, который не посчитал для себя унизительным позвонить мне домой и поблагодарить за написание «Пирамиды». И вот теперь для иллюстраций в книге понадобились современные фотографии. Сергей Владимирович, как выяснилось, очень не любил фотокорреспондентов, но когда Лилия Ивановна предложила ему в качестве фотографа меня, автора «Пирамиды», которую он помнил, он согласился. Я приехал и сфотографировал его одного, а также вместе с двумя его родными братьями, Александром и Михаилом. Сергей Владимирович подарил мне две свои книги и CD-диск с записями стихов, а я свою последнюю книгу, вышедшую в издательстве «Вече» в 1995 году – в нее входили еще одно переиздание «Пирамиды» и новая повесть «Презентация» – о воображаемом мною, хотя так и не осуществленном героем этой повести, бывшим «афганцем», покушении на президента Ельцина и его ближайшее окружение, то есть на этот «высший круг ограниченных», занявших самый верх пирамиды власти и принесших огромные беды стране. Появление этой книги, кстати, было совершенно случайным – чисто личная инициатива одного из редакторов издательства «Вече» Виктора Перегудова, который случайно же оказался на презентации моего альбома фотоживописи «Прикосновение»…
Буквально через день-два после того, как я подарил ему свою книгу, Сергей Владимирович позвонил мне и сказал, что он полночи читал «Презентацию», восхищен ею и удивлен, что это напечатано в нашей стране. Но этим не ограничился. Он сказал, что уже рекомендовал эту повесть для переиздания, а также меня как автора в то самое издательство, где выходит книга о нем. В качестве особого уважения он даже включил меня в Оргкомитет по празднованию своего 85-летия…
В издательство я позвонил. Главный редактор, женщина, очень хорошо восприняла мой звонок и пригласила на встречу с ней и директором издательства.
Дальнейшее происходило словно в счастливом сне. Директор принял меня, что называется, с распростертыми объятиями, и предложил заключить сразу два договора – один на переиздание, но не «Презентации» (которую они в издательстве, как он сказал, пока еще не читали), а «Пирамиды», успех которой он хорошо помнил, – а другой на будущую новую мою книгу «о судебных ошибках» в новой издательской серии «Адвокат».
Все это не могло меня не порадовать, но я согласился для начала лишь на один договор – на новую книгу, – а по поводу второго вместо «Пирамиды» попросил обязательно прочитать «Презентацию».
Договор заключили тут же.
Размышляя над новой книгой, я вдруг вспомнил: «Пирамида-2»! Она ведь так и не опубликована, хотя прошло уже шесть лет после ее написания. Можно ли придумать что-то более выразительное «о судебных ошибках»?! И, приехав в издательство, я рассказал директору о рукописи «Пирамиды-2». Он согласился.
Я снова перечитал свою «повесть о «повести о повести», тщательно отредактировал ее, стараясь сделать так, чтобы она подходила под рабочее название в договоре: «Тяжкий груз судебных ошибок». На это ушло что-то около месяца. Наконец, я привез отредактированную рукопись «Пирамиды-2» и оставил ее Главной редакторше. Назвать я ее решил на этот раз по-другому: «Паутина». Суть остается ведь той же.
Тут надо сказать, что в связи с выходом альбома «Прикосновение» – он был целиком посвящен моей фотографии красоты природы и женщин – общество «Мостюрк» посылало меня в Турцию. Поездка предоставлялась мне бесплатно – я ехал как фотохудожник, а одна из крупных туристических фирм собиралась затем устроить выставку моих фотографий о Турции.
Вот радость-то! Неужели все становится «на круги своя»? То есть я побываю в Турции, а вскоре после приезда выйдет из печати моя так долго жданная книга – «Пирамида-2» (хотя и под другим названием)!
В Турции я побывал, туристическая компания «Ketav» предоставила мне великолепный номер в пансионате «Клуб Фазелис», а также дала в мое распоряжение автомашину с шофером. Мы объездили часть побережья от Анталии до Финикии, я наснимал полтора десятка слайдовых пленок и оставил их фирме с тем, чтобы напечатав выставочные фотографии, пленки мне вернули. Мало того: я договорился лично с директором «Клуба Фазелис», что на будущий год, в конце сезона – октябрь-ноябрь – они организуют мой приезд с приглашенными мною же молодыми девушками, и я осуществлю давнюю свою мечту – съемку «Земного Рая», параллельно сделав рекламные буклеты для фирмы, что и будет моей платой за поездку, которую фирма оплатит из своих средств. Неплохо, правда? «Земной Рай» я хотел снять так, чтобы люди смотрели этот фильм и плакали, видя, какой прекрасной на самом деле может быть жизнь и как убого, уныло, глупо они живут…
Кажется, моя жизнь начинала принимать совсем другую окраску… Из «недодавленного шестидесятника», большинство рукописей которого, а также подавляющее большинство фотографий не находили применения в своей стране, перебивающегося с хлеба на воду в крошечной однокомнатной квартирке старого дома, ставшей и «рабочим кабинетом», и спальней, и «гостиной» для сотен гостей, приходивших на бесплатные слайдконцерты, и «студией», крошечным размерам которой крайне удивлялись приходившие «на слайды» иностранные гости… – из всего этого внешне совершенно убогого, почти нищенского – в материальном отношении, конечно, – существования я, кажется, перехожу в нормальное! Которое – самое главное! – даст мне возможность делать свое дело эффективно. А не «в стол», по удручающей традиции как бывших советских, так и теперешних «демократических» писателей, художников, музыкантов, кинематографистов, не желающих вступать в унизительную игру, всячески поддерживаемую ограниченными.
Приехал из Турции я в самом радужном настроении. В почтовом ящике меня ждала телеграмма: «Не могу вам дозвониться, вероятно вы куда-то уехали. Ваша рукопись отвергнута, но еще есть шанс поправить положение. Срочно, как только приедете, звоните в издательство». Вот тебе и раз! Телеграмма подписана женской фамилией – главный редактор издательства…
Опять?…
Рецензия
– Вот ваша рукопись, а это рецензия, – сказала главный редактор, приветливая милая женщина восточной внешности. – Почитайте внимательно, я с рецензентом согласна. Еще есть шанс все исправить. Почитайте внимательно, подумайте, потом позвоните. Мы с вами решим, что делать.
Дома я начал читать «внутреннюю» рецензию.
Дорогой читатель! Эта рецензия оказалась для меня настолько ценнымдокументом, что я вынужден процитировать ее почти целиком. Сначала хотел просто пересказать, потом увидел, что пересказ не сможет передать все тонкости, подумал дать куски из нее, но она написана настолько выразительно, что частичное цитирование может не передать истинной ее прелести. Писал профессионал, писал грамотно и логично, достаточно доказательно и по существу вполне уважительно. Но писал он НЕ О МОЕЙ РУКОПИСИ. Как и Рецензент, преградивший путь еще одной – другой! – моей повести когда-то, он наглядно показал мне, КАК читают рукописи (и, очевидно, книги) мои соотечественники-профессионалы – «специалисты»! – и теперь, в наше «демократическое», «бесцензурное» время. В какой безнадежной зависимости они находятся вовсе не от официальных цензоров, не от цензуры ЦК или КГБ, даже, видимо, не от своего непосредственного начальства, а – от привычных установок и правил! Как никогда четко и ясно я понял: ОНИ НЕ УМЕЮТ ЧИТАТЬ. Их отучили читать… Они разучились читать… А может быть никогда и не умели… Эта рецензия была гораздо лучше, профессиональнее, чем другая памятная мне отрицательная рецензия многолетней давности, написанная когда-то другим рецензентом и преградившая путь моей повести. Та повесть называлась «Ростовская элегия» и речь в ней шла о том, как в одном из своих велосипедных путешествий я столкнулся с проблемой убогого быта жителей старинного русского города, и в частности на примере провинциальных студенток техникума. А рецензент мое сочувствие студенткам принял за мои «эротические страдания», явно спроецировав на мою «личную линию» переживания свои. Что и подтвердилось в дальнейшем. При этом, отвергая рукопись, он мотивировал это заботой о «моральном облике любимого им талантливого автора». Повесть была опубликована через 11 лет в журнале, и она фактически открыла путь «Пирамиде». И даже те люди, которые потом упорно пытались сократить «Пирамиду», не нашли в той повести «эротических мотивов». В этой же, новой, отвергающей, рецензии на «Паутину» не ощущалось лукавства и явного лицемерия, как в той. Она даже не вызвала у меня отвращения. В отличие от того, прежнего, этот рецензент действительно просмотрел мою рукопись! То есть просмотрел