— И получается, как я вижу, быстрее, чем таскать вручную, — заметил Теппик.
— Старые методы тоже были неплохи, ваше величество, — ответил Диос. — А теперь, может, мы начнем?
— Да, конечно. В любом случае — так держать.
Птаклюсп вытер со лба пот и, подбежав к краю карьера, замахал платком.
Все на свете в плену у своих имен. Измените имя — и вы измените то, что стоит за ним. Конечно, на практике все намного сложнее, однако с паракосмической точки зрения суть именно в этом…
Птаклюсп 2-б коснулся камня концом посоха.
Жаркое марево вокруг всколыхнулось, взвихрился песок, и плита, плавно проплыв несколько футов над землей, опустилась на крепежные канаты.
Только и всего. Теппик ждал, что грянет гром, полыхнут языки пламени, но работники уже сгрудились вокруг очередной плиты, а несколько человек тянули первую к месту закладки.
— Весьма, весьма впечатляюще, — печально произнес Теппик.
— Совершенно согласен, ваше величество, — признал Диос. — А теперь нам пора возвращаться во дворец. Близится Церемония Третьего Часа…
— Да, разумеется, — оборвал его Теппик. — Отличная работа, Птаклюсп. Желаю успеха.
Птаклюсп принялся кланяться, вне себя от радостного волнения.
— Хорошо, ваше величество, — сказал он и решился приступить к главному: — Осмелюсь предложить вашему величеству взглянуть на последние чертежи.
— Царь уже одобрил чертежи, — вмешался Диос. — И если я не ошибаюсь, пирамида полным ходом сооружается?
— Да, да, конечно, — согласился Птаклюсп, — но мы подумали, что на этой аллее, вот здесь, видите, перед входом, можно было бы поставить статую, ну скажем, Шляпа, Ястребоглавого Бога Нежданных Гостей, отдают по себестоимости…
Диос бросил взгляд на чертежи.
— А это у него что — крылья?
— Даже не по номиналу, не по номиналу… — в отчаянии повторил Птаклюсп.
— А это — нос?
— Скорее клюв, скорее клюв… Выслушай меня, о жрец, как насчет того, чтобы…
— Вряд ли, — ответил Диос. — Нет, определенно нет.
Он поискал взглядом Теппика, обозрел карьер, громко застонал и, сунув кипу чертежей архитектору, бросился бежать.
Теппик шагал по тропинке к ожидающим неподалеку колесницам, с тоской поглядывая на суетящуюся вокруг свиту, но решил задержаться возле работников, обтесывающих угловой камень. Почувствовав на себе взгляд царя, они застыли робко и покорно, как стадо овец.
— Так, так, — произнес Теппик, внимательно рассматривая плиту, хотя все, что он знал об искусстве отделки камня, можно было бы высечь на песчинке. — Экая глыбища!
— Ты ведь каменотес? — спросил он, обращаясь к ближайшему из работников, у которого при виде царя отвисла челюсть. — Интересная, должно быть, работа?
Бедняга вытаращил глаза и уронил зубило.
— M-м, — с трудом выдавил он.
Диос уже мчался к месту происшествия, его одежды грозно развевались. Он подхватил расшитые полы и пустился в галоп, сандалии шлепали, едва не сваливаясь на бегу.
— Как тебя зовут? — спросил Теппик.
— А-а-аргл, — в ужасе захлебнулся работник.
— Что ж, рад познакомиться, — сказал Теппик и, взяв безвольную руку, энергично потряс ее.
— Ваше величество! — проревел Диос. — Нет!
Вырвав руку, каменщик запрыгал, завертелся на месте, схватившись за правое запястье, корчась и вопя, как от боли…
Крепко ухватившись за подлокотники трона, Теппик бросил на верховного жреца испепеляющий взгляд.
— Это всего лишь дружеское рукопожатие. Там, откуда я приехал…
— Неважно откуда — важно, что вы приехали сюда, — прогремел Диос.
— Но отрубать руку? Какая жестокость! Диос приблизился к трону. Голос его снова звучал масляно:
— Жестокость, ваше величество? Но все будет сделано чисто и аккуратно, даже с обезболиванием. Можно не сомневаться, пациент останется жив.
— Но зачем?
— Я уже объяснял, ваше величество, теперь каждое его прикосновение будет кощунством. Каменотес — человек набожный и сам прекрасно осознает это. Видите ли, ваше величество, вы — бог.
— Но ты же можешь ко мне прикасаться. И слуги могут!
— Я жрец, ваше величество, — мягко ответил Диос. — А слугам этот грех отпускается особо.
Теппик прикусил губу:
— Какое варварство!
На лице Диоса не дрогнул ни единый мускул.
— Этого нельзя допустить, — заявил Теппик. — Я — царь, и я запрещаю рубить ему руку, ты меня понимаешь?
Диос поклонился. Теппик узнал поклон номер сорок девять — «Презрительный Ужас».
— Ваша воля будет исполнена, о источник мудрости. Но должен предупредить, что в таком случае этот человек возьмет дело в свои руки, простите невольную игру слов…
— Что ты имеешь в виду? — прервал его Теппик.
— Его коллеги, ваше величество, едва остановили его, когда он пытался сделать это сам. Зубилом, насколько мне известно.
«Да, я чужой в собственной стране», — подумал Теппик, пристально посмотрев на жреца.
— Понимаю, — кивнул он наконец. Потом, немного подумав, добавил:
— Тогда я хотел бы, чтобы операция была сделана как можно более аккуратно и чтобы этому человеку назначили пенсию.
— Как вам будет угодно, ваше величество.
— Хорошую пенсию.
— Разумеется, ваше величество. Золотую кисть для рукопожатий, — бесстрастно произнес Диос.
— И, может, подыскать ему какую-нибудь несложную работу при дворце?
— Работу для однорукого каменщика? — левая бровь Диоса взметнулась вверх.
— Любую, Диос.
— Непременно, ваше величество. Как вам будет угодно. Я лично проверю, где у нас не хватает рук.
Теппик сверкнул на него глазами.
— Повторяю, я — царь. И ты это знаешь, — резко сказал он.
— Это первое, о чем я думаю каждое утро, наше величество.
— Диос! — окликнул его Теппик, увидев, что жрец собирается уходить.
— Ваше величество?
— Несколько недель назад я приказал доставить из Анк-Морпорка пуховую перину и подушку. Тебе случаем не известна их судьба?
Диос выразительно взмахнул руками:
— Да, ваше величество, припоминаю. Но за последнее время у Халийского побережья появилось столько пиратов, столько пиратов…
— Наверное, те же пираты повинны и в исчезновении эксперта Гильдии Ассенизаторов и ныряльщиков?[14] — язвительно спросил Теппик.
— Да, ваше величество. Или разбойники.
— Или их унесла огромная двуглавая птица, — добавил Теппик.
— Все возможно, ваше величество, — лицо верховного жреца лучилось учтивостью.
— Ступай, Диос.
— Осмелюсь напомнить вашему величеству, что посланники Цорта и Эфеба будут ждать ваше величество в пятом часу.
— Да, да. Ступай.
Теппик остался в одиночестве, по крайней мере в таком одиночестве, которое подразумевало постоянное присутствие двух слуг с опахалами, дворецкого, двух стражников-великанов из Очудноземья, торчавших в дверях, и двух служанок.
Ах да. Служанки. Теппик так и не привык к служанкам. Скорее всего, их подбирал все тот же Диос, и, надо признать, жрец проявил отменный вкус: гладкая оливковая кожа, точеные груди, длинные ноги. Прикрывающей их наготу одеждой едва ли можно было накрыть маленькую соусницу. И вот что странно — эффект получился прямо противоположный. Служанки выглядели ничуть не привлекательнее, чем дворцовая мебель, такими же бесполыми, как колонны. Теппик со вздохом вспомнил женщин из Анк-Морпорка, которые, даже от подбородка до лодыжек закутанные в парчу, умудрялись вогнать в краску весь класс поголовно.
Он потянулся к блюду с фруктами. Одна из девушек молниеносным движением перехватила его руку, мягко отвела ее в сторону и сама взяла кисть винограда.
— Только, пожалуйста, чистить не надо, — попросил Теппик. — Кожура — самое ценное. В ней множество витаминов и минералов. Хотя, скорее всего, ты про это даже не слышала, их открыли совсем недавно. — И больше для себя добавил: — То есть шесть-семь тысяч лет назад, не позже.
В голосе его прозвучала горечь.
«Сколько времени утекает даром, — мрачно подумал он. — Сколько всего происходит повсюду — повсюду, но только не здесь. Здесь же время заносит, засыпает тебя, как снег. Словно пирамиды тянут нас ко дну, не дают двинуться с места, как те штуки в лодке — как же они называются? — ах да, морские якоря. В этой стране завтра — подогретое к обеду вчера».
Пока секунды-снежинки медленно оседали в воздухе, служанка все же успела очистить виноград.
Тяжелые каменные плиты плыли по воздуху к месту закладки Великой Пирамиды, словно кто-то прокручивал назад пленку, заснявшую взрыв. Беззвучный поток тек от карьера к стройплощадке, сопровождаемый скользящими по земле густыми прямоугольными тенями.
— Передам дело тебе, — сказал Птаклюсп сыну, стоящему рядом на наблюдательной вышке — Просто поразительно. Когда-нибудь люди будут ломать головы, как нам это удалось.
— Все эти катки и надсмотрщики с хлыстами — вчерашний день, — ответил Птаклюсп 2-6. — Выкинь их из головы.
Юный архитектор улыбнулся, но снова в его улыбке мелькнуло нечто маниакальное.
Зрелище и вправду поразительное. Поразительнее, чем следует. Он никак не мог отделаться от ощущения, что пирамида…
Он мысленно встряхнулся. Стыдно даже думать такое. На этой работе, если распустишься, того и гляди станешь суеверным.
Все вещества в своем естественном состоянии образуют пирамиды — ну, во всяком случае конусы. Сегодня утром он провел несколько экспериментов. С зерном, солью, песком, водой… нет, здесь, видимо, вкралась какая-то ошибка. Но так или иначе пирамида — это конус в чистом виде, конус, который очистился от всего наносного.
Правда, быть может, он чуточку перестарался с паракосмическими замерками?
Отец хлопнул его по спине.
— Отличная работа, — повторил он. — Знаешь, такое впечатление, что она строится сама собой!
Птаклюсп 2-б всхлипнул и закусил запястье — детская привычка, он всегда так делал, когда нервничал. Птаклюсп не обратил внимания на сына, потому что в этот момент увидел десятника, который бежал к башне, размахивая церемониальным замеряющим жезлом.