Для Николаса же отец Бисквита, застреленный полицией, павший при ограблении, был мучеником и вошел в его личный пантеон героев, которые берут деньги, как говорил он, а не ждут, что им кто-то их даст.
– Эдди, когда мамочка отвяжет тебя от кровати, позвони, мы за тобой заедем, – так закончились переговоры, и весь отряд проследовал в выбранном направлении.
В золотистом рассвете по пустынным улицам, мимо сонных окон и овеянного ночным воздухом белья на веревках двигалась вереница мопедов, повизгивая фальцетом, словно церковные служки по пути на мессу.
Они доехали до автобусной станции за центральным вокзалом. Группа украинцев ждала автобус на Киев, а турки и марокканцы – на Штутгарт. В отдалении, между парковкой и навесами автостанции, стояли четверо. Иммигранты. Двое щуплых, наверняка индусы, один совсем тощий, другой покрепче. Один чернокожий и еще один, скорее всего, марокканец. Они были в рабочей одежде. Индусы наверняка ехали в деревню – их сапоги перепачканы сухой грязью; другие же двое – на стройку, майки и брюки со следами извести и краски.
Банда приближалась, но ни у одного из четверых не закрались подозрения: чем рисковать с пустыми-то карманами? Николас скомандовал:
– Давай, Зубик, стреляй по ногам. Зубик вытащил из-за спины пистолет – он лежал у него на копчике, под резинкой трусов, – быстро снял предохранитель и выстрелил три раза. Пуля слегка задела ногу одного из индусов. Почувствов боль, тот закричал. Никто не понял, в чем дело, но все четверо бросились бежать. Николас преследовал чернокожего, выстрелил. Тоже три раза, две пули мимо, одна попала в правое плечо. Парень упал на землю. Индус побежал в сторону вокзала.
– Ух ты, одной попал, – сказал Николас, гарцуя на скутере. Он удерживал его левой рукой. Бриато выжал акселетарор и бросился вдогонку за раненым индусом.
Три выстрела. Четыре. Пять. Мимо.
– Ни хрена не умеешь! – выкрикнул Николас. Между тем индус куда-то свернул и скрылся из виду. Николас выстрелил два раза по бегущему марокканцу, пуля попала прямо в лицо, оторвав кусок носа, в тот момент, когда бедняга обернулся посмотреть на своего преследователя.
– Троих сделали!
– Сделали? Мне кажется, ни одного. – Дохлая Рыба злился, что не попал в круг избранных.
Дохлая Рыба тоже мечтал пострелять, а Николас просто хотел исправить оплошность, которую, как он считал, допустил на террасе.
– Они ранены, еще надеются убежать.
Марокканец с развороченным носом исчез, чернокожий парень с рваным плечом лежал на земле.
– Иди. – Николас протянул Дохлой Рыбе пистолет, стараясь не обжечься о ствол. – Иди. – Он подтолкнул его. – Давай, прикончи, добей его контрольным в голову.
– В чем проблема? – Дохлая Рыба поставил скутер на подножку и пошел к парню, который напрасно умолял:
– Help, help me. I didn’t do anything[40].
– Чё он бормочет?
– Он говорит, что ничего не сделал, – жестко ответил Николас.
– Вот именно, что ничего не сделал, бедолага, – сказал Чупа-Чупс, – но нам нужны мишени. – Он подъехал поближе к лежавшему не земле парню и сказал: – Ты ни в чем не виноват, слышь, негр, ты просто мишень.
Дохлая Рыба подошел ближе, но не настолько, чтобы выстрелить в упор. Раздались два выстрела. Он был уверен, что попал, но пистолет в руке дернулся, и пуля ушла в сторону, пробив навылет шею. Раненый кричал. Ставни в доме напротив начали распахиваться.
– Ну что? Не добил?
Патроны между тем закончились.
– Я не хотел, чтобы, как у Джона Траволты, кровь полетела на меня.
Раненный в ногу индус, прихрамывая, убежал; убежал и марокканец. На асфальте агонизировал чернокожий парень с простреленным плечом и разорванной шеей. Со стороны привокзальной площади появилась машина дежурной части полиции. Вспыхнули желтые фары, раздался вой сирены. Машина ехала медленно, как черепаха. Возможно, кто-то позвонил в полицию, но скорее всего, дежурная часть просто объезжала привокзальный район.
– Cукины дети! – закричал Николас. – Чтоб мне сдохнуть, сейчас мы вам покажем!
Это была бравада, их взяли бы на месте, если б не Дрон, который неожиданно вытащил пистолет и полностью разрядил его в полицейскую машину.
Никто не знал, откуда у него оружие. Он стрелял, и пули решетили капот и лобовое стекло автомобиля.
Стрелял и Бриато, у него осталось еще несколько патронов. Он разбил одну из сирен автомобиля, случайно, не целясь. Банде удалось сбежать: вместо того чтобы начать погоню, полицейская машина остановилась. Скорее всего, решили вызвать подкрепление – преступников было слишком много. Убегая, банда решила разделиться.
– Разбегаемся, парни! Увидимся.
Разъехались в разные стороны на своих скутерах с поддельными номерами. Номера они сменили еще раньше, просто чтобы не платить за страховку.
Шампанское
Они вернулись в свое логово через несколько дней – решили переждать. Одни остались дома, притворившись больными, другие, наоборот, пошли в школу, чтобы не вызывать подозрений. Но никто и не думал их подозревать. Сонные полицейские в конце ночной смены не запомнили их лиц. Кое-кто боялся, что их запечатлел смартфон или камера GoPro, установленная на полицейской машине, но у полиции не было денег даже на бензин, не говоря уж о камере. Тем не менее юные каморристы ощущали тревогу.
Через неделю после пальбы по живым мишеням они собрались в квартире на улице Карбонари как ни в чем не бывало. Приходили поодиночке, в разное время, и каждый открывал дверь своим ключом. Одни сразу после школы, другие вечером. Все нормально. Все как всегда. Обычная жизнь Форчеллы. Играли в “Fifa”[41] на деньги и пиво, и никто не вспоминал о том, что произошло, даже Николас. Только в конце дня он спустился вниз в бар и вернулся с бутылкой шампанского.
– “Моэ Шандон”[42], парни. Хватит сидеть со скорбными лицами. Это был хороший опыт, теперь вы поняли, что надо постоянно тренироваться, хотя бы раз в неделю, на крыше?
На что Дрон заметил:
– Ну да, и раз в неделю устраивать пир с фейерверками? – Он безуспешно пытался сделать тройную передачу со своими игроками, и у него почти получилось, а тут Николас лезет с идеями.
– Никаких пиров. Постреляем немножко. Внизу выставим караул. Если кто-то идет, караул нас предупредит и мы убежим по крышам. Только надо выбрать дом, откуда можно сбежать, не спускаясь на улицу. Прыгать с крыши на крышу. Собъем все антенны в Неаполе.
– Отлично, Мараджа, – сказал Дохлая Рыба, не отрывая глаз от экрана. На больших пальцах у него загрубели мозоли от джойстика, но ему было все равно.
– Давайте выпьем!
Все оставили свои дела, схватили налитые стаканчики и уже собрались было чокнуться, но тут Зуб сказал:
– Не, не годится пить “Моэ Шандон” из пластика. Поищем фужеры, где-то они должны быть.
Обшарили все шкафы и шкафчики, наконец нашли бокалы для шампанского, приданое бог знает какой семьи, обитавшей в этом доме, который пережил и бомбардировки, и землетрясение восьмидесятых. Эти камни не знали страха.
– А знаете, что мне нравится в шампанском? – сказал Зубик. – Когда из него вылетит пробка, ее уже не засунуть обратно. Как мы: нас никто уже не заткнет. Пока не выйдет вся пена. – И выстрелил в стену пробкой, которая навеки закатилась куда-то под диван.
– Молодец, Зубик, – согласился Николас, – нас никто теперь не заткнет.
Он наполнил все бокалы и продолжил:
– Парни, давайте выпьем за Дрона, который всех нас спас!
Все поочередно стали благодарить Дрона, чокаясь бокалами с шампанским:
– Супер, Дрон! Молодец, Дрончик! Твое здоровье, Дро!
Мараджа сел, стер с лица улыбку и сказал:
– Дрон, ты спас нас. Но ты нас и предал. – Дрон рассмеялся, но Николас был предельно серьезен: – Я не шучу, Анто.
Антонио Дрон подошел к Николасу:
– Мараджа, ты в своем уме? Если б не я, сидеть тебе сейчас в Поджореале.
– А кто тебе сказал, что я не хочу в Поджореале?
– Совсем очумел? – ответил Дрон.
– Я – нет, а ты слушай внимательно: паранца – это единое целое. Командир решает, а остальные его поддерживают. Так или нет? – Николас видел, что все солгасно закивали, и ждал, что ответит Дрон.
– И?!
Вообще-то “и” – это союз, но Дрон произнес его с нажимом, с повелительной силой глагола. Более веско, чем обычное “да”.
– Ты украл пистолет, когда мы стреляли на крыше. Так или нет? – Николас поставил свой бокал и пристально смотрел на Дрона. Казалось, что ответ для него не важен. Он все уже решил.
– Да, но для общего же блага.
– Черта с два для общего! Откуда мне знать, что ты не собирался использовать эту пушку против нас? Продать другим? Рассказать Котяре?
– Нико, да ты очумел? Я клятву давал, у меня ключ есть. Мы же братья. Что ты несешь?
Зубик хотел вмешаться, но промолчал. Дрон вынул из кармана ключ от квартиры – символ их союза, символ его верности:
– Этот пистолет спас всех.
– Ладно, и тебя, кстати, тоже. Да плевать на пистолет: ты ненадежен. Это серьезный проступок. И за него полагается наказание.
Николас оглядел свой отряд: кто-то уткнулся в телефон, кто-то смотрел себе под ноги. В тишине мурлыкала музыка из игровой приставки, но Николас не обращал на нее внимания.
– Не, парни, посмотрите-ка на меня. Надо придумать ему наказание.
– Мараджа, по-моему, Дрон просто хотел подержать у себя пистолет, селфи там сделать, а? Ну да, плохо, конечно, но и хорошо, что он его взял, а то повязали бы нас всех, – сказал Чупа-Чупс.
– Откуда ты знаешь? – ответил Николас. – Мы могли убежать, могли отстреляться.
– Мараджа, но у нас не было пушек… – осторожно заметил Бриато.
– Ну тогда бы нас повязали. А что, лучше, когда один из нас ворует у нас же? Лучше, что Дрон нас всех развел?
Как обычно бывает, когда в отряде предатель, группа делится на адвокат