– Что там случилось? Вы подрались? Что было-то?
Друг на секунду задержал взгляд на его лице, измазанном сахарной пудрой, и побежал дальше, бросив только:
– Жуй свой пончик.
Братья
Сайт салона красоты “О соле мио” был весьма скупым. Пара фотографий и номер мобильного телефона. Девушка, ответившая на звонок Чупа-Чупса, дважды повторила, что салон нужно снимать целиком на весь день, до закрытия.
– Будем праздновать крестины!
Девушка была озадачена:
– Крестины? В салоне красоты? Вы сумасшедшие или это шутка?
Чупа-Чупс бросил трубку и через десять минут появился перед девушкой сам, держа в руках две тысячи евро сотенными купюрами. Потом кинул в чат сообщение:
Чупа-Чупс
Значит, так, сегодня
празднуем крещение
Бисквита. Все идем
загорать!
Все сразу поняли, о чем речь:
Мараджа
Класс! Супер!
Бисквит
Круто, пацаны!!!
Чёговорю
Урра, сделаю себе
депиляцию!!
Ровно в три, когда открылся салон, первыми вошли Тукан и Чёговорю, неся на руках виновника торжества. Все трое были причесаны под Дженни Савастано[56], за ними появился Николас в красной надувной короне на голове, отчего он выглядел очень высоким. Корону ему напялили Чупа-Чупс и Дрон. За ними Драго и Зубик в золотых цепях и браслетах, каких нет даже у Мадонны Лоретской, орали:
– Бисквит, поздравляем, ты теперь большой!
Они потолкались в солярии, сделали себе педикюр, депиляцию лица и тела и напоследок скрутили пару косяков в зоне “релакс” с мешками сена. Для боевого крещения Бисквита они принесли розовый кокаин – угостить виновника торжества. Николас достал из халата пакетик и насыпал на деревянной скамье дорожку, приглашая виновника торжества начать первым:
– Мы почесали спину Розовой пантере, смотри, какой красивый пух получился!
Первая понюшка прошла хорошо, но через пять минут Бисквит принялся повсюду скакать, кувыркаться и делать колесо. Он прыгал так, пока остальным не надоело, и его отправили принимать расслабляющий душ.
Все расположились по гамакам, расслабленые, без лишнего волосяного покрова, только Зубик оставил растительность на груди, где покачивался золотой медальон, покрывающий грудь от соска до соска, и Чупа-Чупс спросил:
– Почему ты не займешься зубами, вместо того чтобы покупать это золото?
– Я девушкам так нравлюсь, через окно во рту они видят, что у меня внутри.
– Все дрянь там внутри видна, это точно, – ответил Чупа-Чупс.
– Но как ты сломал эти чертовы зубы? – спросил Дрон.
Зубик никогда не рассказывал об этом. Но с тех пор, как у него появился авторитет, завелись деньги и даже подружка, он плевать хотел на этот дефект, пусть остается характерной приметой.
– Ну играл в баскетбол, а потом поругался с одним придурком, и он запустил мне мяч в лицо. Знаешь, сколько весит баскетбольный мяч? Сломал мне два передних зуба, верхний и нижний.
– Да ладно! Ты играл в баскетбол? Да кто тебе поверит! С твоим-то ростом!
– Ну и пошел ты, – лениво ответил Зубик, потом повернулся к Тукану, чтобы спросить у него о том, что его давно интересовало: – А вот ты почему Тукан, скажи-ка?
Тукан был совсем не похож на тукана – аккуратный нос, бородка, как у апостола. Просто однажды они ехали на скутере, сзади сидел Бриато, и Тукану в рот залетело какое-то насекомое. Он плевался, побуждаемый рвотным рефлексом, потом остановился, сунул два пальца в рот, пытаясь вытащить несчастное насекомое. Когда же наконец у него получилось, он прокричал что-то вроде: “Оау, в оот попау таукан!”
Бриато смеялся до слез. В результате это исковерканое “таракан” так крепко прилипло к Массимо Реа, что для всех, кто знал его, он стал просто Туканом.
– А Бриато, почему он Бриато?
Николас поднялся с гамака, и Чупа-Чупс сказал:
– Тишина, о! Король говорит.
Мараджа, поправив корону, начал:
– Я знаю почему. Это было в классе шестом, однажды физик спросил нас, кем мы хотим стать. Все говорили: адвокатом, поваром, футболистом, политиком… А Бриато ответил: “Флавио Бриаторе”[57].
Николас махнул рукой, и все поднялись. Пошли к Бисквиту в расслабляющий душ. Он лежал на спине под струями воды с ароматом жасмина и время от времени открывал рот. Завидев всех, он вскочил:
– Эй, вы где были?! – Он трогал себя за нос, словно туда тоже попал таракан, и рассеяно смотрел по сторонам.
Они разделись все разом и стояли рядом, голые.
– Сейчас будем мериться, – сказал Дрон, помахивая членом, и все стали смотреть на свои. Выстроились в ряд и, подражая Дрону, взяли в руку члены, выпятили животы.
– Поднимаем флаги! – И отклонились назад.
– Вольно! – отдал приказ Николас, исчезая в облаке пара перед разноцветными кабинками. Драго взял за член Дохлую Рыбу и потащил вперед:
– Ну-ка, удлиним немного! – сказал он, и все смеялись, а потом пошли в душ, переходили от кабинки к кабинке, меняя цвет или пробуя разные ароматы. Дохлая Рыба напрягся, чтобы выпустить газы, а Дрон сделал вид, что умирает под синими струями целебных вод.
– Как тебе вечеринка в твою честь, Бисквит, нравится? – спросил Николас, потрепав его по щеке.
– Да, нравится… Но куда вы все пропали? – снова спросил он.
– Мы рассказывали истории о своих прозвищах…
– Вот, я тоже всегда удивлялся, почему, черт возьми, у Дрона такое красивое имя, – перебил его Бисквит. – Я тоже хочу такое, а то Бисквит, фу, противно даже!
– Ну, он заслужил это прозвище. – Драго похлопал Дрона по плечу. – Он единственный во всей Италии купил все выпуски журнала “Сделай свой дрон” по два евро девяносто девять центов. Но самое интересное, он единственный, кто действительно смог построить его. И он полетел!
– Да ладно, это правда? – Бисквит восхищенно посмотрел на Дрона.
– Ну, даже у Дэна Билзеряна[58] нет такого!
– Да у него не один десяток. Я его слежу за ним в Инстаграме.
– Я тоже, и такого дрона никогда у него не видел.
Массажистка, которая пришлась бы по вкусу Дохлой Рыбе, заглянула сказать, что салон закрывается, пора было одеваться и уходить. Праздник закончился. Совсем скоро он возобновится, но уже в “Новом махарадже”.
Город окружает венок из двух-, трех-, максимум четырехэтажных домов, которые постепенно вобрал в себя растущий мегаполис. А вокруг поля, напоминающие о том, чем были в прошлом эти земли, завоеванные и задушенные цементом. Всегда удивляло – даже тех, кто родился там, – что достаточно лишь съехать с главной дороги, всего несколько поворотов, и окажешься посреди полей. Но совсем в другом месте сидел сейчас Николас в окружении ярких вспышек и качал головой в такт известной мелодии шестидесятых, аранжированной в стиле диско. Мараджа был в “Новом махарадже” и делал вид, что весело проводит время на вечеринке в честь сына адвоката Каяццо, окончившего факультет политологии. Каяццо защищал кланы Аканфора и Стриано до того, как они начали сотрудничать со следствием, клан Фаелла, футболистов и звезд разных мастей. Он же защищал и Николаса, когда их обвинили в сбыте наркотиков, из-за которого сел Альваро. Час назад завершился праздник в честь Бисквита. Его поставили в центр круга, и все по очереди поливали его шампанским. Выпили за точки, которые перейдут к ним после смерти Рогипнола, выпили за здоровье раненных в бою Бриато и Дохлой Рыбы. Наконец, выгнали на улицу виновника торжества – там его ждал подарок. Новенький скутер. А подарок для всей паранцы нашелся у адвоката Каяццо: новость об отсрочке исполнения приговора по тому судебному процессу.
– Молодец, адвокат!
– “Моэ Шандон” сюда! – закричал Мараджа. – Две бутылки, будем праздновать!
– Парни, наказание отсрочено… это значит, что, если вы опять попадетесь, вам дадут по полной!
– Адвокат, мы теперь неуязвимы. – И они подняли бокалы.
Николас был чем-то озабочен. Не мог усидеть на месте, вставал, ходил туда-сюда, потом взял себе коктейль “Акапулько” – сын адвоката выбрал тему тропической вечеринки, – вышел на танцпол, потанцевал с Летицией, с кем-то поговорил. И все время не спускал глаз со смартфона. Просматривал сообщения в чатах, но его интересовало только одно имя, которое, однако, оставалось внизу списка. Диджей выключил музыку, и зал утонул в ярком свете – настало время речи адвоката Каяццо. Его лицо было покрыто сеткой капилляров, рубашка расстегнута почти до пупка. “Какой он жалкий”, – подумал Николас, но, когда адвокат попросил внимания и зааплодировал сыну, Мараджа поставил свой “Акапулько” и тоже решительно захлопал в ладоши. Адвокат подвинул к панно с изображением индийского короля белое кресло, одно из тех, что стояли в зале. Оскар позаботился, чтобы мебель перетянули белой тканью: по его словам, так надо было для крещения. Каяццо встал на кресло и, пытаясь удержать равновесие, потоптался по обшивке своими замшевыми ботинками.
– Спасибо всем, – сказал он. – Я вижу лица моих друзей, моих клиентов.
– А других, адвокат, здесь быть не может, они на отдыхе… – раздался чей-то голос за спиной у Николаса.
– Да, я сделал все возможное, но мы вернем их обратно! Мы вернем их, потому что я защищаю только невиновных.
Смешки.
– Я рад, что сегодня мы празднуем выпускной моего сына Филиппа, доктора политической глупости.
Смешки.
– Моя дочь Карлотта окончила факульт филокартии и болтологии; а мой старший сын Джан Паоло вообще не хотел учиться и сейчас управляет рестораном в Берлине. Как видите, все они взяли пример с отца: не становитесь таким, как я!
Еще смех. Николас тоже смеялся, а между тем одной рукой поглаживал зад Летиции, другой сжимал в кармане телефон.
– Кстати, Филипп, одно пожелание, – продолжил адвокат. – Сегодня наслаждайся, а быть безработным начнешь с завтрашнего дня!