— Умный человек был твой дядюшка… — протянул Мазур. — Но ведь в этом случае получается, что мне всецело придется полагаться на твою порядочность…
Она прищурилась, погладила его по щеке:
— Ага, уже легче… Значит, мы начинаем прикидывать и торговаться…
— Э, нет! — заторопился Мазур. — Я тебе ничего не обещал!
— Но ты ведь уже прикидываешь, взвешиваешь и торгуешься? — сощурилась она так, что Мазур не видел ее глаз. — Уже неплохо…
— Нет, но получается, что мне придется всецело тебе доверять…
— Ну, а что делать? — пожала она безукоризненными обнаженными плечами. — Нет у тебя другого выхода. Это твой шанс, Джонни, так что поневоле придется поверить… Не будет у тебя другого такого шанса… Что скажешь?
Мазур лихорадочно прикидывал и взвешивал — но отнюдь не то, что она имела в виду…
Проще всего отказаться — гордо, несгибаемо, решительно. Однако в этом случае красавица, ручаться можно, пошлет его ко всем чертям, сиречь немедленно рассчитает нерадивого слугу без объяснения причин, благо никаких контрактов они не подписывали. И обещанных долларов он пока что в глаза не видел. Значит, вновь придется пускаться в неизвестность почти без гроша в кармане, так и не выйдя на связь со своими. Нерадостная перспектива, чего уж там.
Зато, согласившись для виду, обретаешь и запас времени, и некоторую свободу маневра. Выиграть время, потянуть, проехать с ними еще пару сотен километров, поближе к цели… А там будет видно, решено. Соглашаемся на очередную непыльную работенку, благо вознаграждение царское…
Бриджит с интересом спросила:
— И к чему же привели нешуточные умственные усилия, в кои ты был явно погружен?
— Боюсь, что буду таким дураком, что соглашусь… — медленно сказал Мазур. — Твой муженек — и в самом деле омерзительный тип. Но смотри у меня… Ты умница, но и я не дурак, постараюсь обдумать и провернуть все так, чтобы у тебя не было ни единого шанса меня подставить. А если обманешь потом, я тебя отыщу в Штатах, думаю, это будет нетрудно, и тогда уж не обессудь…
— Джонни, милый! — укоризненно поморщилась она. — Я же говорю, мы обязаны доверять друг другу… — и вкрадчиво добавила: — Только, мало ли что… Людям иногда приходят в голову самые дурацкие мысли… В общем, если ты все это выложишь Бобби, он тебе ни капельки не поверит, а я… о, я при таком обороте непременно найду случай тебе качественно отомстить… Хорошенько запомни, Джонни — только безукоризненная честность в грязных делах ведет к успеху…
— Да, я запомнил… — вздохнул Мазур.
— Вот и прекрасно, — сказала Бриджит энергично. — Завтра мы выберем время — учитывая привычки Бобби, это будет нетрудно — и обговорим все уже подробно. У меня мало времени, каких-то пара дней… — она гибким движением придвинулась к Мазуру и закинула руку ему на шею. — У нас и сейчас мало времени… Сделай со мной еще что-нибудь бесстыжее. Не думай, это в плату не входит, просто я и в самом деле чертовски изголодалась по настоящему мужику, неужели не заметил?
Глава третьяРазвод по-южноамерикански, или Моряки всех стран, соединяйтесь!
Лениво прихлебывая микроскопическими глоточками чернейший и крепчайший кофе, Мазур предавался откровенно крамольным мыслям о том, что учение Карла Маркса, конечно, великое и всесильное, но, тем не менее, вдали от замполитов можно себе признаться, что случаются исключения, которые в него не укладываются. Вот взять хотя бы некоего австралийца Джонни. Следуя классическим формулировкам, его следовало отнести к тому самому угнетенному и эксплуатируемому пролетариату, которому нечего терять, кроме своих цепей. С другой стороны, эксплуатация заключалась в том, что записной пролетарий пока что два дня болтался со своей очаровательной эксплуататоршей по живописным местам, кабакам и музеям, завершая сей круиз в том самом приличном заведении на уже знакомой постели. Последнее эксплуатацией можно было назвать с превеликим трудом, поскольку удовольствие получалось обоюдное…
Вот и теперь, судя по нескольким перехваченным взглядам местных светских львов в белоснежных костюмах, любой из них, хотя к пролетариату, безусловно, не принадлежал, что с первого впечатления ясно, с визгом и за приличные деньги поменялся бы местами с эксплуатируемым…
Ресторанчик, располагавшийся на углу, напротив отеля, именовался «Buscador deperlas», что, как Мазур уже выяснил, означало «ловец жемчуга». И обстановка была соответствующая: стены затянуты рыбачьими сетями, куда ни глянь, якоря, вычурные старинные барометры, штурвалы и картины с кораблями, вместо столов — половинки бочек, вместо стандартных официантов — очаровательные, на подбор девицы в куцых черных юбчонках и тельняшках в обтяжечку, там и сям украшенных продуманно расположенными прорехами. Публику в основном составляли те самые бездельники в белоснежных костюмах, при безупречных усах в ниточку и колючим сверканием бриллиантов на пальцах и в галстучных булавках, дни напролет просиживавшие штаны за живописными бочками.
Хозяин, дон Мигель, глыбой возвышавшийся за стойкой, был личностью примечательной: необъятное брюхо, усищи в локоть, ручищи украшены множеством синих татуировок, и все до единого — на морские мотивы. Мазур, успевший с ним сойтись на коротке, очень быстро пришел к выводу, что дон Мигель не играет под морячка, а и в самом деле немало помотался по морям-океанам, прежде чем приобрел сие недешевое заведение. Есть вещи, на которых притворщик непременно проколется — а Мазур за эти два дня узнал достаточно, чтобы считать хозяина не подделкой, а доподлинным оригиналом. Впрочем, дон Мигель за время их ленивых бесед тоже словно бы невзначай не раз подкидывал каверзные вопросики — и, в конце концов, убедившись, что «австралиец» тоже не самозванец, а настоящий моряк, определенно проникся к нему некоторой симпатией, потому что моряки в иных отношениях сродни масонам или другим тайным братствам.
Разумеется, у этого благолепного заведения, голову можно прозакладывать, имелось свое двойное дно. Присмотревшись как следует, Мазур в этом окончательно уверился. Во-первых, красотки в живописно продранных тельняшках. Их было очень уж много, и они то и дело менялись. Вот только что с дежурной улыбкой принесла поднос — и очень быстро, после почти незаметных постороннему переговоров надолго исчезает на втором этаже, причем, вот совпадение, буквально через минуту после ее ухода туда же шествует очередной кабальеро в белоснежных доспехах… Во-вторых, иные гости, с ходу направлявшиеся к хозяину, держались совершенно непринужденно, опасливые взгляды по сторонам не кидали и тихонько говорили о чем-то с самыми невинными лицами — но все равно, зоркий наблюдатель вроде Мазура, кое-что поведавший в этой жизни и умевший спинным хребтом чуять потаенность, довольно быстро начинал соображать, что параллельно с беззаботным отдыхом ресторанчик служит центром какой-то другой жизни, неустанной и деятельной.
Однако Мазура — и его маску, и самого — все это никоим образом не задевало и не касалось, а потому он, как воспитанный человек ни с кем своими догадками не делился, и уж тем более ни во что не совал нос. Чем бы в заведении ни занимались потаенно, вряд ли в нем согласно классическим страшилкам сбрасывали упившихся клиентов в потайной люк, ведущий в погреб, а там пускали на котлеты. Бизнес дона Мигеля заключался в чем-то совершенно другом — и бог с ним, каждый устраивается, как может…
— Милый, мне временами хочется тебя охолостить, — с безмятежным выражением лица тихонечко сказала Бриджит. — Ты уже две минуты глаз не сводишь с той шлюшки, у которой в прорезе пупок открыт для всеобщего обозрения…
— Да ну, глупости какие, — спохватился Мазур, который и в самом деле надолго задумался, а вовсе не таращился на какой-то там пупок, эку невидаль. — Задумался, вот и все… Между прочим, о делах, которые нас обоих касаются.
— Да? А мне показалось…
— Дорогая, — усмехнулся Мазур. — У тебя что, есть законные права ревновать?
Бриджит надула губки:
— Ну, во-первых, если ты пялишься на здешних потаскушек, значит, недоволен мною. А для меня это, согласись, унизительно — по-моему, ты получаешь все, что захочешь, по первому классу и по полной программе. А во-вторых… Ты знаешь, я начинаю думать наперед. В конце концов, мне и в Штатах может оказаться нелишним умный и решительный парень, доказавший на деле свои качества…
— Очень мило, — сказал Мазур. — Это что, предложение руки и сердца?
— Не гони лошадей, Джонни, — очаровательно улыбнулась эксплуататорша, любовница и соучастница в одном личике. — Пока что речь идет, как выразился бы мой деловой муженек, о пролонгации контракта на неопределенный срок. Нет, серьезно, крепкое надежное плечо мне в Штатах не помешает после.
— А как же поверенный? Он не переживет…
— Да пошел он к черту, — безмятежно сказала Бриджит. — Канцелярская крыса с вялыми мозгами и еще более вялым отростком… Оба получили, что хотели, так что — аминь… — ее лицо стало непритворно серьезным, — Джонни, у нас мало времени…
Мазур нагнулся к ней, с непринужденной улыбкой погладил по щеке и тихо спросил:
— Я что, составил плохой план?
— План хорош, слов нет, — задумчиво протянула Бриджит. — Но пора бы его и в жизнь претворять…
— А вот это уже не от меня зависит… — пожал плечами Мазур.
Он и в самом деле придумал неплохой план, который при реальном претворении его в жизнь и в самом деле имел все шансы на успех. Вот только местом действия предусмотрительно избрал Чакон, один из двух крупных портовых городов, где мог оказаться спасительный корабль, мирное грузовое судно, быть может, вовсе не обязательно советское, а может, и не грузовое, а пассажирское… Старательно и ненавязчиво внушал Бриджит, что именно в портовом городе такие штучки проходят в лучшем виде: специфика места, милая, в любом крупном порту обитают во множестве безжалостные и решительные уголовнички, которых в большинстве случаев полиция так и не находит — и на которых, при известной оборотистости совсем нетрудно