— Ах, Джонни…
Судя по ее томным глазам, никак не обойтись без долгого и прочувствованного прощания — вот туточки, за портьерой, на обширной койке. Подчиняясь неизбежному, Мазур отложил пистолет, встал и заключил свою очередную подругу в страстные объятия, воззвав мысленно: «Родимое Отечество, отцы-командиры, знали бы вы, на какие жертвы ради вас приходится…»
Мысль оборвалась — с донной Розой, когда она в ударе, не особенно-то и отдашься посторонним размышлениям…
Часть третьяЗолотые миражи океана
Глава перваяПринцесса печального образа
Девушка спросила довольно неестественным тоном, с претензиями на развязность:
— Значит, вы и есть один из гангстеров тетушки Розы?
Ну, наконец-то, чудеса сродни библейским: немые заговорили… За все время пути она так и не проронила ни слова, даже старалась не смотреть на спутника, только порой морщилась страдальчески, когда он закладывал на дороге особенно лихой вираж…
Мазур убрал ногу с педали газа, и зеленый «лендровер» не первой молодости поехал по инерции, а там и вовсе остановился, прижавшись к обочине. Мазур выключил мотор и безмятежно закурил, откинувшись на спинку сиденья с потертой обивкой. На обочине густо росли какие-то высокие деревья, щетинился колючками кустарник, стояла тишина, временами из чащобы налетал ветерок, трепавший волосы пассажирам — машина была без верха, потому что до летних ливней еще далеко, это даже Мазур уже знал. Зима здесь — когда жарко и сухо, а лето — когда жарко и дождливо, других ярко выраженных времен года не имеется…
— Почему мы стоим? — спросила она напряженно.
Мазур лениво повернул голову и принялся откровенно ее разглядывать. Пожалуй, он и впрямь дал маху, полагая познакомиться с кривоногим «синим чулком», дипломированным американским историком. Ничего похожего: изящный профиль, длинные темные волосы, большие темные глаза, фигурка достойна внимания, вот только насчет затянутых в джинсы ножек не скажешь ничего определенного, кроме того, что они, безусловно, не кривые. Надо полагать, ларчик открывается просто: порода, мать ее. То самое, о чем говорила как-то покойница Бриджит: несколько поколений красавцев женились на красавицах, пока дела шли гладко, пока приносили доход плантации и не было нужды ради презренного металла жениться, скрепя сердце, на толстых купеческих дочках, а своих собственных не приходилось еще отдавать за набитых золотом пожилых буржуа… Своего рода селекция.
— Ну, что вы так смотрите? — спросила она еще тревожнее.
Мазур спокойно, даже лениво процедил:
— Во-первых, я не гангстер — авантюрист, бродяга, типичный представитель социального дна, но не гангстер. Во-вторых, дрожайшая тетушка Роза — вовсе не предводительница гангстерской шайки. Она, согласен, занимается чуточку предосудительным бизнесом, аристократы вправе морщить носы… и посещать это самое заведение с поднятыми воротниками, кстати… но она все же не «крестная мать». И, наконец, в-третьих, и в-последних… По-моему, вы выбрали не совсем подходящий тон и не совсем подходящие термины в отношении людей, которые пошли навстречу вашим просьбам о помощи — и даже не стали обставлять эту помощь финансовыми требованиями… Уяснили?
Вид у темноволосой красавицы был определенно пристыженный. При других обстоятельствах Мазуру стало бы ее жалко, но он не хотел расслабляться. Не ждал ничего хорошего от предстоящей «командировки», поскольку научен был горьким опытом: сначала милая журналисточка, оказавшаяся полевым агентом ЦРУ, потом очаровашка Бриджит с ее наполеоновскими замыслами, наконец, дона Роза… Тенденция, однако? Следовало заранее смириться с тем, что и это дело дурно пахнет, а сидящая рядом с ним красотка, пусть конфузится сейчас не на шутку, наверняка при ближайшем изучении окажется очередным воплощением библейских пороков и черных замыслов. Научены горьким опытом, мерси… Нельзя расслабляться.
— Простите, — сказала она, то ли искренне раскаиваясь, то ли великолепно притворяясь. — Я не имела в виду… не хотела… я просто намеревалась…
— А короче?
— Я просто пыталась взять верный тон… Понимаете, с людьми вроде… с такими людьми… ну, в общем, я не знала, как держаться. Ясно вам?
— Да вроде бы, — сказал Мазур. — Ну что ж, это похоже на правду. Девушка из хорошей семьи горделивых идальго, училась в Штатах… надо полагать, на Юге?
— Тетя Роза вам говорила?
— Я и сам вижу, — сказал Мазур. — У вас классический южный выговор. Луизиана?
— Алабама. Университет Дьюка. Слышали?
— Господи, откуда, мы университетов не кончали, — сказал Мазур чистую правду. — В общем, другая социальная среда, а? Интересно, кого вы ожидали увидеть? Развязаного малого в шляпе набекрень, который то и дело прикладывается к фляжке, называет вас «деткой», глупо ржет, пошло шутит и то и дело пытается хлопать по заду? Ну, смелее!
— Если откровенно, что-то вроде…
— Ну, тогда мы квиты, — сказал Мазур. — Честно говоря, я тоже ожидал увидеть нечто другое. Очкастую кривоногую девицу в старушечьем платье, со стопкой книг под мышкой, распространяющую затхлый запах палеонтологических окаменелостей…
— Я — историк…
— Ну, в таком случае — затхлый запах исторических пергаментов…
Девушка улыбнулась почти спокойно:
— Ради точности — я специализируюсь на второй мировой. Вторая мировая война на море.
— Все равно, — сказал Мазур. — Любой архив, я думаю, пылью пропах…
— Не всякий. Вы забыли про компьютерные архивы.
— А это чего? — спросил Мазур тоном классического деревенского увальня с соломой в волосах и вилами под мышкой.
— Вот теперь — притворяетесь. По-моему, вы не такой простой…
— Простыми, дипломированная сеньорита, бывают только карандаши, да и то не все, — сказал Мазур. — Итак… Кристина-Мария-Луиза-Вероника-Амалия, насколько мне известно? Можно ради экономии времени выбрать какое-то одно имя из пяти? Вряд ли вас все время зовут пятью, даже в кругу благородных идальго…
— Кристина.
— Жаль.
— Почему?
— Предпочел бы Луизу, — сказал Мазур безмятежно. — При звуке имени «Луиза» у меня отчего-то возникает перед глазами образ порочной, распущенной, но очаровательной француженки с томным синим взором и полуприкрытой кружевами грудью…
— Ваш идеал женщины, а? Или… — она прищурилась. — Или такая вас лишила невинности в каком-нибудь портовом борделе?
— Господи боже, — сказал Мазур, выезжая на шоссе. — Ваши предки будут вертеться в гробах, как жареный барашек на вертеле. Такой лексикон для правнучки конкистадоров…
— Двадцатый век, как-никак, — сказала она, усмехаясь. — Эмансипация и все такое…
— Понятно, — кивнул Мазур. — Откровенно говоря, я бы предпочел кривоножку в очках…
— Значит, я вам не нравлюсь?
— Нравитесь, отчего же, — сказал Мазур. — Если речь идет о моих умозаключениях, то они таковы: с вами было бы весьма недурно побарахтаться в сарае на свежем сене, ночку-другую, но вот что касается постоянных, сложных и серьезных отношений — господи пронеси! Потому что такие как вы, своей сложной и утонченной натурой, яркой индивидуальностью всю душу вымотают. Но, повторяю, в сарае, да на свежем сене, без всяких обязательств…
Как он и рассчитывал, Кристина прямо-таки задохнулась от ярости, возмущенно отвернулась, уставилась на пролетающую мимо зеленую стену леса. Мазур ухмылялся про себя. Именно такую линию и следовало держать — то и дело злить ее, раздражать, сердить, выводить из себя. В ярости человек скорее проговорится, откроется, вообще, будет доступнее для анализа, для прокачки…
— Размечтались! — фыркнула она, по-прежнему отвернувшись.
— А вы что, лесбиянка? — невинным тоном поинтересовался Мазур. — Тут это, насколько я знаю, не в обычае, но в Штатах могли нахвататься…
Одной рукой удерживая машину на прежнем курсе, другой он ловко отразил попытку влепить ему нешуточную оплеуху. Вновь остановил машину, посмотрел на пассажирку:
— Желаете еще попробовать?
— Скотина, — выдохнула она, глядя исподлобья.
Мазур медленно покачал головой:
— Просто-напросто непосредственное дитя природы… Неотесанный и управляемый инстинктами морской волк… Кристина?
— Да? — отозвалась она, отвернувшись.
— Вы, в самом деле, очаровательны… А что, если я поставлю вопрос ребром? Я вас согласен охранять, беречь и защищать только в том случае, если вы будете сговорчивой девочкой… А?
— Что-о?!
— А только так.
— Тетушка Роза…
— Она мне не хозяйка, знаете ли. Я вольный стрелок.
Он ожидал очередной попытки влепить по физиономии и приготовился таковую отразить. Однако Кристина, превеликим усилием воли справившись с приступом гнева, вдруг спросила:
— Зачем вы ломаете комедию?
— Я? — очень натурально удивился Мазур. — Какая тут комедия? Я вам предлагаю сделку…
— Бросьте. Вы давно уже ломаете какую-то дурацкую комедию… С явным перебором. Вы еще «деткой» меня назовите…
— Ну, так ты будешь умницей, детка?
— Хватит вам! Это не ваш сценический образ!
— Возможно… — сказал Мазур серьезно.
— Что же вы придуриваетесь?
— Я не придуриваюсь, — серьезно сказал Мазур. — Я просто-напросто пытаюсь сориентироваться в ситуации. Потому что терпеть не могу неизвестности в некоторых делах. А это как раз тот случай. У вас какое-то предприятие, и дело зашло настолько далеко, что вам потребовался вооруженный охранник… Знаете, в такие игры умный человек не играет втемную. Что у вас стряслось?
— Потом узнаете.
— Когда?
— В свое время, когда мы выйдем в море… — она спохватилась и буквальным образом прикусила язычок.
Ага, выбранная тактика принесла кое-какие плоды…
— Прелестно, — сказал Мазур. — Еще и в море выходить? Что-то мы с Розой так не договаривались, я думал, вас просто нужно будет несколько дней охранять… А тут еще и море… Морем я уже сыт по горло. И, между прочим, прекрасно знаю, какие коллизии порой случаются, когда в море выходят не затем, чтобы доставить куда-то груз или половить рыбку, а для чего-то другого… Интересно, а вы имеете представление?