ии.
Новия легко прижалась ко мне. Она была в одном из ситцевых платьев, которые сшила с помощью Азуки, и волосы у нее источали тонкий аромат духов.
— Не продавай его, Крисофоро, — прошептала она.
— Не продам, — пообещал я. — Даже если он вдвое тихоходнее, чем кажется на вид.
Полагаю, тогда ни один из нас не думал об упомянутом Пилар призраке, чудовище или что там это было.
Глава 17БОГ НАКАЗАЛ МЕНЯ
Мы с отцом Филом пошли прогуляться сегодня утром. Это была наша первая совместная прогулка и, вероятно, последняя. По крайней мере один священник должен находиться в приходском доме в любой час дня и ночи на случай, если кому-нибудь понадобится причаститься перед смертью или срочно исповедоваться. Отец Худек обычно отсутствует, так что нам с отцом Филом редко представляется возможность выйти из дома вместе.
Сегодня, однако, мы получили такую возможность, поскольку отец Эд Коул приехал за денежными пожертвованиями для миссий. Он сказал, что собирается провести остаток утра за чтением, и потому мы, два молодых священника, отправились на прогулку солнечным утром понедельника.
Мы беседовали на самые разные темы. Отец Фил страстно мечтает о своем собственном приходе, но думает, что мечте не суждено сбыться еще много лет. Я знаю, что могу получить приход уже через несколько недель, и нисколько не стремлюсь к этому — о чем, впрочем, я не сказал отцу Филу.
Среди всего прочего мы обсуждали вопрос, что значит быть священником (возможно, единственный по-настоящему важный вопрос, затронутый нами в сегодняшней беседе). Отец Фил видит в священнике в первую очередь главу маленькой общины верующих. Он хочет быть именно духовным лидером, хотя он выразился иначе. Я же придаю больше значения священной природе призвания.
— В конце концов, — сказал я, — священник, живущий один на далеком пустынном острове, остается священником. Разве он падает в глазах Бога, если оставляет мир ради служения Богу?
— Правильнее сказать «мир людей», — заметил отец Фил.
Я сказал «по-настоящему важный вопрос», но на самом деле все это было совершенно не важно. То есть сама тема, безусловно, важная, но мы не могли сказать ничего существенного. И мы оба были правы — и готовы признать, что оба правы. Будь с нами отец Худек, он наверняка высказал бы еще какое-нибудь мнение по данному вопросу, уж не знаю, какое именно. Сказал бы, например, что предназначение священника состоит в сборе средств для строительства новых школ, или в приобщении верующих святым тайнам, или в любой из дюжины других обязанностей.
Сейчас, когда я получил время хорошенько поразмыслить над нашим разговором, я уверен в одном: что́ ты считаешь самым важным в предназначении священника, зависит от его местонахождения. Мой священник — на необитаемом острове, не в приходе. А приходский священник отца Фила — не на необитаемом острове. Отец Луи находится еще где-то и так далее.
Я начал писать об этом с целью рассказать, чем закончилось дело. Отец Фил говорил вещи, которые следовало бы говорить мне, и испытывал чувства, которые следовало бы испытывать мне. Мы оба играли не свои роли (как выразился бы актер). Но жизнь — не телесериал, и наш разговор стал полезным напоминанием об этом.
На обратном пути к приходскому дому отец Фил остановился и указал на церковный шпиль, возносящий к чистому голубому небу сверкающий золотой крест:
— Гляньте, Крис, — правда, вдохновляющее зрелище? Всякий раз, когда я вижу его, мне хочется громко восславить Господа.
Я не испытывал подобных чувств, хотя знал, что должен бы испытывать. И все же слова отца Фила пробудили во мне смутные воспоминания: однажды в прошлом что-то возбуждало во мне подобные чувства. Мне потребовался не один час, чтобы вспомнить, что именно. В конце концов я осознал: слова отца Фила произвели на меня столь сильное впечатление, поскольку я сейчас подошел к описанному ниже эпизоду своей частной и, вероятно, бесполезной хроники — правдивой истории своей жизни, которую я рассказываю сам себе каждый вечер, когда почти все ребята расходятся по домам после занятий в Молодежном центре и мы собираемся закрываться. Тогда это значило для меня очень много и по-прежнему значит. Однако словами этого не выразить, и я прекрасно понимаю, что никакие мои слова не заставят никого — даже человека в черном, пишущего сии строки, — испытать чувства, которые владели мной тогда.
Когда мы с Новией поднялись на борт «Кастильо бланко», мы не бросились сразу же на поиски тайного укрытия женщины или спрятанного там золота. В первую очередь меня интересовал сам корабль — легко ли Бутон управляется с ним, и легок ли он в управлении.
Бутон очень хвалил галеру, но не команду, которую дал ему Ромбо.
— Вы без оружия, — заметил я.
— Мои пистоли в каюте, капитан. Я решил, что пистоль мне не нужен.
— Вы правы. Вам нужны два. Два по меньшей мере. Ступайте в каюту и возьмите пистоли. Три было бы лучше.
Когда он удалился, Новия сказала: «Мои пистоли при мне, Крисофоро», — а я выразил надежду, что ей не придется ими воспользоваться.
— Перво-наперво мы объясним людям положение дел, — сказал я Бутону, когда он возвратился с оружием. — Если мы растолкуем все доходчиво, нам не придется опасаться, что они набросятся на нас всем скопом. Если вы увидите, что кто-нибудь удирает, тресните его плашмя саблей по заднице. Если кто-нибудь ударит вас или вытащит нож — или хотя бы попытается, — убейте его. Я буду рядом с вами, и, надеюсь, вы будете рядом со мной. Мы быстро убиваем парня, швыряем за борт — и возвращаемся к нашим баранам. Все ясно? Мы не даем людям времени обсудить произошедшее.
Бутон собрал всю вахту на юте и выстроил у гакаборта. Я сказал примерно следующее, только на своем посредственном французском:
— Друзья, мы идем в Порт-Рояль, чтобы продать там «Розу» и груз, находящийся у нее на борту. Когда мы все продадим, каждый получит кучу денег.
Раздались ликующие возгласы.
— Однако мы не станем продавать этот корабль. Он быстроходный, и мы сделаем его еще быстроходнее. Если использовать его правильно, он принесет нам в десять раз больше денег, чем мы выручили бы за него на аукционе. Дело в том, что его нужно правильно использовать. Мы не можем пойти на нем на захват испанского галеона, даже если «Магдалена» проведет бо́льшую часть боевых действий. Значит, нам нужны только скорость и маневренность. Кто-нибудь хочет возразить?
Никто не хотел.
— Отлично. Мы проведем небольшие учения. Я и Бутон будем носиться по палубе, выкрикивая команды зверским голосом, пытаясь заставить вас делать все лучше и быстрее. Если вам это не нравится, я вас не виню. На меня часто орали, и мне это никогда не нравилось. Но офицеры, оравшие на меня, хотели спасти меня от смерти. Если корабль не действует быстро и четко, вся команда идет ко дну. Это справедливо и для «Кастильо бланко». Мы правильно управляемся с ним — или все мы идем ко дну. Либо болтаемся на виселице. Я пират, а потому живу с петлей на шее. И вы тоже живете с петлей на шее, все до единого. Чувствуете?.. А теперь все по местам! Живо!
Затем мы шли галсами, делали повороты через фордевинд и так далее. Мы сворачивали паруса и распускали паруса. Поначалу мы с Бутоном приказывали людям спускаться с мачт, когда корабль давал крен при повороте, но они освоились наверху быстрее, чем я ожидал. Мы продолжали в таком духе до окончания вахты, а потом проделали все то же самое с другой вахтой, в то время как освободившиеся матросы стояли в сторонке и насмехались над товарищами. Хорошо, что нам не пришлось никого убивать.
Еще хорошо было то, что последний час второй вахты Я стоял у штурвала. Я хотел проверить, как судно слушается руля, и оно оказалось легким в управлении, как спортивный автомобиль. Какой корабль! Я выкрикивал команды: «По местам!», «Приготовиться к повороту оверштаг!» и так далее. Наконец я крикнул:
— Мистер Бутон! Поднять черный флаг!
Несмотря на свои внушительные габариты, он взлетел на ют и запрыгнул в сигнальную будку с проворством мальчишки, и не успел я глазом моргнуть, как флаг уже поднимался на фале. К тому времени задул крепкий ветер, и я стоял у штурвала, глядя на хлопающий у верхушки мачты флаг, и вся команда дружно кричала «ура!». Тогда я был счастлив как никогда в жизни.
Мы пообедали в восемь склянок — Бутон, Новия и я сидели за маленьким столиком, о котором говорил дон Хосе. Пища была гораздо лучше той, какой мы с Новией питались обычно, и мы поели с великим удовольствием. Ничто не возбуждает аппетит лучше, чем теплое солнце, соленый воздух да свежий ветер.
Глядя на вкусные блюда, я вдруг вспомнил толстую кухарку в Испании, прогнавшую меня от дома. Я спросил у Новии, хорошо ли она стряпала и легко ли с ней работалось. Новия ответила отрицательно, но не пожелала разговаривать о ней. Я бы не стал упоминать здесь об этом, если бы не события той ночи.
После обеда мы с Бутоном спустились в трюм и заглянул в парусную кладовую. Там хранились лиселя для всех парусов на корабле, парусный инструмент и много запасной парусины. Все было совсем новым. Как я уже говорил, я влюбился в «Кастильо бланко» с первого взгляда, и мне доставляло удовольствие просто смотреть на корабельное имущество в его кладовой. Поднявшись обратно на палубу, я приказал двум мужчинам приступить к работе над кливером для одного из форштагов.
Наверное, здесь мне следует объяснить, что обе мачты имели наклон: фок-мачта — к носу, а грот-мачта — к корме. Как следствие, расстояние между их верхушками превышало расстояние между их основаниями. Когда мачты установлены с наклоном, каждая из них может нести больше парусов, и грот-мачта меньше загораживает ветер для фок-мачты на фордевинде. Но при наклонных мачтах требуется больше такелажа, причем более сложного, а значит, повышается вероятность того, что с ним возникнут проблемы. Наша фок-мачта имела два штага, один из которых тянулся к верхней оконечности грот-мачты, а другой к верхушке стеньги. Мы установили первый кливер на фор-стеньга-штаге.