— Ты на это не пойдешь! — воскликнула она в ужасе.
Взгляд его был тверд.
— Пойду.
И тут она словно прозрела.
— Юсеф! Ты убил его!
В его голосе было почти сочувствие:
— Юсеф сам убил себя, — сказал он, показывая рукой на видеоплейер. — Вот этим.
Она была сломлена. Больше не в силах сдерживать слезы, больше не в силах смотреть на него, она упала на колени, закрывая лицо руками. Рыдания сотрясали ее тело.
Он бесстрастно смотрел на нее сверху; только пульсирующая жилка на виске выдавала, чего ему стоит сохранить контроль над собой.
Через некоторое время слезы унялись, она взглянула на него. Глаза ее опухли, лицо искажала боль.
— Что мне делать? — хриплым, пустым голосом прошептала она, задавая вопрос скорей себе, чем ему. — Чем будет моя жизнь без них?
Он не ответил.
Она медленно встала и направилась к двери. На полпути обернулась:
— Бейдр!..
В его голосе была все та же неумолимость:
— Не трать попусту время, женщина. Лучше уйди и возблагодари Аллаха за его милосердие.
Глаза их на миг встретились. Воля к борьбе иссякла в ней. Она медленно вышла из комнаты.
Он запер за ней дверь и вернулся к письменному столу. Долго стоял и смотрел на видеопроигрыватель, потом наклонился и еще раз нажал клавишу пуска. И почти сразу же другую — красную.
Сорокаминутная запись была стерта за четыре минуты. Он перемотал пленку и вновь нажал на пуск. На этот раз пленка пошла с нормальной скоростью, но изображения на экране не возникло. Он был бел и чист.
Бейдр нажал на стоп-клавишу. Аппаратура упрощала жизненные сложности.
Если б только существовала где-нибудь клавиша, нажав которую человек мог дочиста стереть запись с пленки жизни и начать все сызнова.
Глава 10
Войдя в самолет, Джордана была удивлена, встретив там Лейлу с двумя молодыми людьми. Молодой человек в плохо сидящем костюме с оттопыренными карманами — типичный клерк из ближневосточной страны — учтиво встал.
— Я не знала, что вы летите вместе с нами, — сказала Джордана.
У Лейлы тон был странно вызывающий. Она говорила по-арабски:
— Ты что, возражаешь?
Джордану это озадачило. Лейла всегда разговаривала с ней на английском или по-французски. Но, возможно, дело было в том, что ее приятели владели этими языками не столь хорошо, как она. Джордана отбросила догадки и ответила по-арабски:
— Да нет, нисколько. Я рада, что ты с нами. Просто я удивлена. Твой отец ни слова об этом не сказал.
— Он мог забыть.
«Он не забыл», — подумалось ей. Она не видела его с того самого утра, когда он объявил ей свой приговор. Позднее в тот же день он укатил в Женеву и приехал домой только чтобы попрощаться с мальчиками.
— У него масса дел, — сказала она по-арабски. Вежливо повернулась к молодым людям.
Лейла поняла намек и представила их.
— Вторая жена моего отца, госпожа Аль Фей. А это Фуад Азиз и Рамадан Сидки. Они летят со мной на уикенд к себе домой.
— Ахлан, — сказала Джордана.
— Ахлан фики, — ответили они смущенно, с неуклюже резким поклоном, словно это было для них непривычно.
В самолет поднялись по трапу мальчики со своей няней-шотландкой и горничная Магда. Мухаммад и Самир радостно завопили при виде сестры.
— Лейла! Лейла! — Они бросились к ней, растопырив руки.
Лейла с ними сейчас держалась почти холодно, хотя, когда увиделись впервые, она очень даже бурно проявляла свои сестринские чувства и провела с мальчиками за играми большую часть времени перед их отъездом из Гштада.
Джордана подумала, что Лейла не хочет затевать с ребятами возню, стесняясь своих приятелей.
— Быстро по местам, дети! — сказала Джордана. — И не забудьте пристегнуться ремнями. Через несколько минут мы взлетаем.
— Можно нам рядом с Лейлой? — спросил Самир.
Она посмотрела на Лейлу:
— Если ваша сестра не возражает.
— Не возражаю, — ответила Лейла.
И опять Джордана уловила эту неприязнь в ее голосе.
— Тогда садитесь, но ведите себя хорошо.
— Мама, — спросил Мухаммад, — а почему ты говоришь по-арабски?
Джордана улыбнулась.
— Наверное, потому, что друзья вашей сестры не так свободно говорят по-английски, как мы. Вежливые люди так поступают всегда, если кто-то понимает не все, что при нем говорят.
— Мы говорим по-английски, мэм, — сказал на чистейшем английском с британским произношением молодой человек, представленный как Рамадан.
— Ах, вот как… — Она смутилась и посмотрела на Лейлу, но лицо у той выражало полнейшее безразличие. — Прошу меня извинить за неправильное истолкование.
В салон вошел стюард.
— Капитан Хайэтт интересуется, готовы ли вы к взлету, миссис Аль Фей?
— Будем готовы, как только все рассядутся по местам, — сказала Джордана, направляясь к заднему креслу возле круглого стола, которое обычно занимал Бейдр.
Рауль и стюардесса — симпатичная американочка по имени Маргарет — быстро проверили, хорошо ли пристегнулись дети. Рауль поклонился Джордане и ушел в носовую кабину. В следующий момент самолет начал разбег.
Когда они взлетели и погас сигнал «Пристегнуться!», Джордана встала со своего кресла. Она подозвала Рауля.
— Приготовьте мне, пожалуйста, постель в салоне мистера Аль Фея. Я хотела бы прилечь и отдохнуть.
— Слушаюсь, мадам. — Он передал указание стюардессе, и та прошла в салон.
Мальчишки карабкались на Лейлу, которая казалась чем-то расстроенной. Похоже, она с трудом выносила их заигрывания.
— Не приставайте к сестре, — приструнила их Джордана. — Может быть, она устала. — Мальчики послушно вернулись на свои места. — Я неважно себя чувствую, — пояснила Джордана. — Пойду прилягу.
Лейла молча кивнула. Она проследила за Джорданой, как та прошла в центральный салон. Она и в самом деле не могла сейчас понять, что хорошего увидел в Джордане отец. Сейчас, при дневном свете, та была вовсе не так хороша, как при первом знакомстве. Без косметики лицо у нее было осунувшееся, под глазами темные круги, волосы жидковатые и не такие светлые, какими казались тогда. И хорошо, что Джордана ушла спать. Это могло упростить дело.
Она посмотрела через проход на Фуада с Рамаданом. Фуад взглянул на свои часы, потом снова на Лейлу.
— Еще полчаса, — сказал он.
Она кивнула и откинулась на подголовник. Закрыла глаза. Подождать полчаса было не так трудно по сравнению с тем временем, которое она потратила на подготовку всего предприятия.
Джордане показалось, будто она только что закрыла глаза, когда услышала сквозь сон детский плач. Она беспокойно пошевелилась в надежде, что ей померещилось. Но нет, и постепенно до ее сознания дошло, что плакал один из ее мальчиков. Она села на кровати, прислушалась.
Плакал Самир. Но это не был его обычный плач или хныканье. В нем была какая-то особая нота. Нота страха.
Она быстро встала с постели и поправила платье. Открыла дверь, прошла через салон, дальше по узкому коридору до входа в передний отсек. У входа остановилась, цепенея от ужаса. В голове у нее не укладывалось то, что предстало ее взору. «Должно быть, это кошмар, не явь… конечно же, кошмар».
Загнанные в тесное пространство за кухонькой, которое Кэридж использовал как свой офис, когда бывал на борту, там сгрудились ее дети, няня, горничная и команда салона — Рауль и Маргарет. Рауль стоял, держась за переборку, кровь текла по лицу из пореза на скуле. Перед ними стояла Лейла и двое ее приятелей.
Это была Лейла, какой она ее еще не видела. В руке она держала пистолет, к поясу пристегнуты две ручные гранаты. Двое мужчин тоже были вооружены. В дополнение к гранатам на поясах, у каждого было еще по автомату.
Самир увидел ее первым.
— Мама! Мама! — закричал он, вырываясь из рук державшей его няни и бросаясь к Джордане.
Лейла хотела его схватить, но он увернулся. Джордана нагнулась, и ребенок прыгнул к ней на руки. Слезы текли по его щекам.
— Они побили Рауля, у него течет кровь! — плакал малыш.
— Ничего, ничего, — успокаивала она сына, крепко прижимая к себе.
Лейла скомандовала, подкрепив слова жестом руки с пистолетом:
— Становись туда, к остальным!
Джордана уставилась на нее.
— Ты сошла с ума? — сказала она гневно.
— Слышала, что тебе говорят? Становись к остальным, живо!
— Нет!
Джордана повернулась на каблуках и направилась обратно по коридору в салон. Лейла в два прыжка настигла ее и сильным тычком пистолета в спину сшибла с ног; только теснота коридора позволила ей удержаться растопырив руки, но Самира она выронила.
Ребенок снова заплакал и набросился на свою сестру с кулачками.
— Не смей бить мою маму! Ты плохая! Плохая!
Равнодушной затрещиной Лейла отправила его на пол.
Джордана подхватила малыша и прикрыла руками.
В дальнем конце салона заплакал Мухаммад. Он вырвался из рук няни, подбежал к матери и стал позади нее на колени. Джордана, с трудом присев, обняла его одной рукой.
— Эти дети — твои братья, — сказала она, превозмогая боль в спине. Взглянула на Лейлу. — Ты перед Богом ответишь за свои грехи!
— Дрянь! — слетело с искривленных презрительной гримасой губ Лейлы. — Они мне не братья! Они дети американской шлюхи!
— В Коране написано, что братья и сестры соединены их отцом, — напомнила Джордана.
— Ты, сука, не читай мне Святое Писание! — прошипела Лейла. — Истинные братья и сестры, а не те, что ты принесла моему отцу и сумела заставить его поверить, будто они — его. Я обо всем этом знаю от моей матери.
— Ты и сейчас совершаешь преступление против своего отца, — сказала Джордана.
Лейла рассмеялась.
— Мой отец предал мою веру в него, мои чувства к нему, которые могли быть. Он предал свой народ и стал сообщником и инструментом евреев и империалистов.
Удивительно, подумалось Джордане, она не ощущала ни малейшего страха за себя; ей было страшно только за детей.
— Все будет хорошо, — шепнула она им. — Не надо больше плакать.