1. Танцы с носорогами
Вкусный Джек вел свою жадную до зрелищ компанию к вершине горы, нависавшей над городом. Он, видимо, уже бывал в Танжерине. Кажется, нет на земном шаре такого места, куда не ступала бы его нога.
Артия скрепя сердце пошла с ними. Честный Лжец шагал рядом с Джеком, и она с холодным, отрешенным удивлением увидела, что Моди уселась на плечо к Честному. С головой уйдя в свои ссоры с Феликсом, она и не заметила, как началась эта невероятная дружба. Птица не подпускала к себе никого из команды, кроме Джека, и отчаянно клевала всякого, кто пробовал ее коснуться. (Уолтера и де Жука она довела до слез.)
Начало этому поразительному союзу положил Честный. Однажды он зашел в камбуз, чтобы передать Джеку приказ Артии. Заметив Моди, восседавшую на большом круге сыра, он подошел прямо к ней.
— Она никому в руки не дается, мистер Честный, только мне. Мы с ней давние друзья. Смотри, как бы она на тебя не набросилась. Одному типу из Австрайлии моя малышка чуть глаз не выклевала.
Увидев, как Честный одним пальцем поглаживает попугаихе голову, Джек испугался. Моди раскрыла черный клюв и зашипела. Зашевелился черный, как у дракона, язычок.
— Осторожней, малый. Я тебе говорил.
Но Моди закрыла клюв, склонила голову набок и проворковала:
— Говорил. Говорил тебе.
Нельзя сказать, чтобы Вкусный Джек сильно радовался тому, что его кровожадная попугаиха положила глаз на Честного, но он, видимо, решил извлечь из этой дружбы как можно больше пользы. После происшествия в камбузе он иногда отдавал Моди на попечение Честному, когда сам был особенно занят готовкой. В такие минуты он, чертыхаясь, метался среди кастрюль над котлом, сыпал приправы и метал куски мяса, колдовал, будто седовласая сморщенная ведьма.
И вот теперь Джек, Честный и Моди возглавляли шествие к танжеринскому носорожьему рингу, а еще девять человек весело шагали следом. Артия, замыкавшая процессию, пыталась вспомнить, что Джек рассказывал об этом стадионе. И не могла. Впрочем, какая разница?
Ринг был окружен коричневыми стенами, такими же, как все в городе. Их опутывала паутина мандариновых ветвей. В вышине развевались красные с золотом флаги.
Внутри длинными рядами тянулись скамьи. Они обрамляли круглую арену, присыпанную светлым песком. В лучах солнца его белизна слепила глаза
— Ну что, Вкусный? На какую команду будем ставить?
— Ставь лучше на зверей, Уолтер.
Стадион был набит до отказа. Толпы зрителей свистели и галдели. Между скамьями вверх-вниз по многочисленным лестницам сновали продавцы чая и арака, фруктов и сладостей.
Запах мандаринов стал таким привычным, что Артия перестала его замечать.
Джек помахал рослому человеку, облаченному в живописное, но чистое тряпье.
— Ребята, это Трапа Харапо. Он носит лохмотья в знак того, что всегда честен с клиентами, заключившими с ним пари, и потому не зарабатывает на ставках никаких денег. Верно?
Трапа Харапо ответил скромной улыбкой. У него было несколько золотых зубов, золотое ожерелье на шее и кольца на руках.
— Кто сегодня выступает? — поинтересовался Джек. Трапа Харапо достал список. Джек кивнул. — Ставлю на команду Зенобиуса.
Происходящее казалось Артии сумасшедшим сном. Но она не опустилась до того, чтобы просить разъяснений. Сквозь ароматы моря, фруктов и нуги пробивался отчетливый запах животных. Судя по названию стадиона, это должны быть носороги. Что здесь произойдет? Неужели люди станут… сражаться с носорогами?
Зрители делали ставки. Вускери тщетно упрашивал Дирка не вступать в игру. Шадрах Пропащий сказал, что всегда проигрывает. Почти все поставили на ту же команду, что и Джек, но Граг предпочел другую, а вслед за ним — и Питер, заявив, что те, кого выбирает Уолтер, обречены на поражение.
Оркестр, бродивший вокруг ринга, заиграл витиеватую арабскую мелодию.
Потом на спанском и мароккайнском языках объявили первый раунд.
— Это еще не Зенобиус?
— Он выйдет одним из последних. Он же фаворит.
Затрубили фанфары. Распахнулись ворота, и на арену выскочили шесть ярких фигурок. Четверо мужчин и две женщины. И все одеты в красное. Толпа взревела в знак приветствия.
— Видите, у них на поясах мешочки? — с ухмылкой спросил Джек. — Там оно и лежит. Настоящее мастерство.
Артия была так заинтригована, что неожиданно для самой себя обратилась к Вускери — пусть объяснит, что здесь, в конце концов, затевается.
Но тут открылись другие ворота.
И на арену, фыркая и пыхтя, выскочил громадный черный африканийский носорог. И на миг Артия забыла о Феликсе Фениксе.
В таверне «Поющий барсук» служанка любезно подошла к белокурому юноше и предложила похлебки.
— Если у вас нечем заплатить, дорогой ангелиец, я не стану возражать.
Феликс улыбнулся ей. Надо же, говорит по-ангелийски. Он поблагодарил ее и отказался. На миловидном лице мелькнула тень разочарования, и девушка поспешно направилась в другой конец зала.
«Лучше я пойду», — решил он. Потом подумал: «А куда?»
«Найду какой-нибудь корабль, — сурово сказал он себе. — Вернусь домой».
«А где твой дом?» — спросил он себя.
«Дом там, где сердце, дорогуша», — прозвучали в его памяти саркастические слова Дирка.
Ясно. Никакого дома у него нет. Он бездомный, как и раньше.
Феликс Феникс опять опустил голову на руки.
Первого носорога звали Клеопатрус.
Красная команда игриво танцевала вокруг него, а носорог только наклонял голову, будто вежливо кланяясь, и рыл землю правым передним копытом.
— Как его зовут? Клеопатрик, да? — проворчал Граг. Он поставил на зверя по имени Эстус и теперь с нетерпением ждал его выхода.
Однако четверо актеров-пиратов были очарованы.
— Артия! Как ты думаешь, это постановка? — спросил Питер.
— Наверняка отрепетировано, — процедил Вускери.
— Плакали мои денежки! Джек, неужели это всё понарошку? — испугался Уолтер.
— Нет, малыш. Это настоящее, такое же, как ты или я.
Но тут красная команда разделилась.
— Начинайте! — вскричал Шадрах.
Один из алых мужчин внезапно бросился к носорогу. В паре футов от него взлетел — вертикально вверх. Носорог фыркнул и дернул головой, но было поздно. Красный прыгун ловко ухватился за рог.
Потом он оттолкнулся, разжал руки и взмыл в небеса. Перелетев через голову скачущего животного, он встал ему на спину обеими ногами.
Публика разразилась аплодисментами. Прыгун перекувырнулся в воздухе и опять опустился на носорога, твердый, как скала. В воздухе мелькнула красная молния. Прыгун нажал на мешочек, подвешенный к поясу, и облил живой пьедестал алой краской. Потом, подобравшись в грациозном кульбите, соскочил с носорога прямо в руки двум своим товарищам.
Остальная команда принялась на разные лады повторять этот трюк. Некоторые прыгуны держались на ногах крепко, другие — чуть слабее. Раз или два публика в ужасе вскрикивала, если кто-нибудь поскальзывался на побагровевшей от краски шкуре. Один из прыгунов упал на землю, так и не выполнив заключительного сальто. Зато девушка пустилась в пляс прямо на носорожьей спине, высоко вскидывая ноги, а потом изящно, как рыбка, соскочила на руки мужчин. Каждый промах лишал команду одного очка. А когда под конец носорог потерял терпение и бросился на всех шестерых, так что им пришлось разбежаться, зрители, поставившие на команду Клеопатруса, испустили громкий стон.
Команда Эстуса, которую выбрал Граг, была одета в желтые костюмы. Они прыгали и жонглировали тарелками на спине у носорога и под конец раскрасили его в цвет одуванчика. Они делали мало ошибок, но Эстусу это действо быстро надоело, и он принялся кататься по арене, с головы до ног вымазавшись белой пылью.
Граг в сердцах порвал долговую расписку.
— Это настоящее искусство, — высокомерно произнес Вкусный Джек, чувствуя себя членом касты посвященных. — Кстати, куда подевался ваш Честный Лжец, а с ним мой попугай?
— Можем, пошел в туалет, — пожал плечами Уолтер.
— Ему стоит быть поосторожнее с птицей, — проворчал Джек и вдруг, удивив всех, глубоко вздохнул. Потом склонился к Артии и прошептал: — Ладно, пусть их. Моди сама не пропадет и его в обиду не даст.
На арену выскочил еще один носорог, а за ним, суетливо толкаясь, — зеленая команда. Наверное, суматошный выход сразу отнял у них немало очков. Но зеленый носорог по имени Изабеллус был на редкость благовоспитан. Он терпеливо стоял, время от времени принюхиваясь к краске, разбрызганной по арене. Под конец раунда его рог и морда переливались всеми оттенками зеленого, желтого, красного.
— Будь ты проклят, сосиска разноцветная! — вскричал Питер, превращая долговую расписку в конфетти.
До перерыва оставался еще один раунд. На арену вышел носорог по имени Бланкус, а вслед за ним — белая команда. Под громкие аплодисменты они быстро и ловко сделали Бланкуса белоснежным. Но Джек всё равно ворчал:
— Погодите, вот выйдет Зенобиус, он вам покажет, что такое настоящий спорт.
В перерыве Джек встал и пошел искать Честного Лжеца.
Артия съела еще один мандарин. Перед ее мысленным взором опять стоял Феликс, глядел на нее синими глазами, глядел с укоризной. Нет, хуже. С безразличием. «Между нами всё кончено».
После антракта Честный так и не появился. Тут на арену выбежала фиолетовая команда и устроила грандиозное представление. Их носорог Кандакус был норовист, как пугливая лошадь, но при этом охотно вступал в игру.
— Сильные противники, — заметил Вускери. — Верно, Джек?
Вкусный Джек только хмурил брови. А Шадрах Пропащий добавил:
— Говорил я вам, ребята. Плакали наши денежки, и мои и ваши.
День клонился к вечеру, сероватый от пыли свет за окном сгустился в золотистый сумрак. Из окруженного коричневыми стенами стадиона на холме растекались по склонам восторженные крики, трели, песни. Что там происходит? У Феликса не было сил спрашивать об этом.
Команда «Незваного», должно быть, шляется по тавернам и рынкам, запасает провизию в дорогу. На миг ему даже показалось, будто мимо раскрытой двери протрусил желтый пес Свин. Сегодня вечером на берег сойдет вторая половина команды, а те, кто уже погулял, вернутся на борт, чтобы готовить корабль к утреннему отплытию.
Значит, Артия еще здесь — если не в городе, то на своем «Незваном госте».
О чем она сейчас думает? Об этом мерзавце Майкле? Нет…
Он понимал, что обидел ее. О, он успел достаточно хорошо ее узнать и не обманывался. Но она гордая и сильная, она не подаст вида. Только тусклая вспышка в глазах — как будто он бросил камень в эти прозрачные серые воды, и тот утонул, скрылся из виду, оставив после себя мимолетную рябь.
Артия… Та, кому он меньше всего хотел причинить боль.
Феликс обвел таверну усталым взглядом.
Посетителей осталось мало. Многие, видимо, ушли на стадион. Что происходит на холме? Бой быков? За дальними столами сидели призрачные тени — пираты, моряки. Ему не было до них дела. Барсук проковылял во двор и прилег отдохнуть в тени мандариновых деревьев.
Феликсу вспомнилось, как в Портовом Устье Артия вытащила его, полуживого, из моря. Как Артия ходила по палубе фрегата, который вез ее в Ангелию, на казнь. Как Артия, храбрая и спокойная, как снежный барс, стояла с веревкой на шее под Локсколдской виселицей. Как она впервые заключила его в объятия.
— Что я делаю? — прошептал Феликс. Тут его словно поразило молнией. Он сбросил оцепенение, сковывавшее тело и ум, и кровь быстрее заструилась по жилам. В его голове всё обрело ясность и четкость, как на палубе, готовой к бою.
Пусть она не права, пусть она сумасшедшая, неуступчивая, пусть от нее одни огорчения! Пусть даже она пиратка! Если он не может ее изменить — тогда надо смириться, принять ее такой, какая она есть. Он должен быть с ней, жить ради нее. Она принадлежит ему, а он — ей. И никуда от этого не денешься. Зачем бороться? Уступи. Любовь зла.
Он выпрямился, поднял голову, и в этот миг у него за спиной послышался тихий шорох. В воздухе повеяло едва уловимым ароматом. И тут ему в спину уткнулось что-то жесткое и неприветливое.
Феликс хотел обернуться. Твердый предмет впился глубже, быстрыми толчками поднялся по спине. Его удары пронизывали каждый позвонок.
— Не оборачивайтесь, мистер Феникс. Как вы понимаете, это не банан…
Феликс застыл.
Дуло пистолета взъерошило ему длинные волосы и сердито уткнулось в затылок.
Вся в голубом, любимом цвете Эль-Танжерины, на арену вышла команда Зенобиуса: трое мужчин и три женщины. Прыгуны переливались всевозможными оттенками синевы: лазурный, ультрамариновый, светло-голубой, бирюзовый, лиловый, сапфировый.
Из ворот на другом конце арены показался носорог. Он был необычной масти: кремовый, дымчато-коричневатый, как шкурка лани.
— Белый носорог, — сказал Ларри Лалли. — Он тут звезда.
Этот зверь оказался крупнее остальных, и, хотя он старался ступать бережно, под стать своей грациозной команде, в нем сквозила затаенная угроза.
Моряки, а с ними и все остальные зрители, подались вперед, с головой ушли в происходящее.
Поначалу прыжки ничем не отличались от трюков уже выступавших команд. Безупречно исполненные, они вызывали аплодисменты, но шум быстро стихал, и публика опять замирала, затаив дыхание.
После этого Зенобиус исполнил своеобразный танец. Синяя команда широким кольцом плясала вокруг него, хлопая в ладоши. Потом носорог встал как вкопанный, обратившись задом к скамье, на которой сидела Артия и ее люди. Украшенный кисточкой хвост взмахнул налево, потом направо и неподвижно застыл.
Прыгун в лазурном и прыгун в бирюзовом взмыли в воздух, будто вознесенные невидимой рукой. Они не опирались на рог — он был им не нужен. Они наискосок перелетели над спиной Зенобиуса — слева направо, справа налево — прямо в воздухе поприветствовав друг друга веселым салютом.
Когда Бирюзовый летел вниз над левым плечом Зенобиуса, носорог развернулся, выставив смертоносный штырь. Толпа испуганно ахнула, но Бирюзовый накинул на рог гирлянду из голубых цветов.
Трибуны взорвались возгласами одобрения.
Товарищи по команде поймали прыгунов.
— У них что, пружины в ботинках? — спросил Вускери.
— Актер актера нипочем не проведет, — бросил Питер, который, сам того не сознавая, сидел с раскрытым ртом
В воздух взлетели еще две девушки: в ультрамариновом и голубом. Голубая зашла спереди и взмыла вверх, опираясь на рог. Ультрамариновая оказалась сзади и прыгнула, пустив в ход пружины в подошвах. Акробатки опустились в стойку на руках на спину Зенобиусу и обрызгали его голубой и ультрамариновой краской, а потом соскочили вниз.
Носорог с тревожащим изяществом развернулся, чтобы проткнуть пятого прыгуна, сапфирового.
Сапфировый упал на одно колено. Грозный рог пронесся у него над головой. Юноша бросился носорогу под брюхо, откатился в сторону, резко вскочил, поставил обе ноги чудовищу на бок и пошел вверх по грудной клетке, как муха по стене.
— Клей на подошвах и ладонях!
— Наверняка.
Балансируя на носороге, Сапфировый достал из-под одежды нечто напоминающее ременную упряжь и прикрепил ее к спине Зенобиуса. Потом вставил в какой-то держатель среди этой сбруи короткий шест. Пока он занимался этим, последняя девушка из его команды, в лиловом костюме, завела с носорогом величавый танец.
На спине животного покачивался шест. Мужчина в сапфировом взлетел, сделал в воздухе тройное сальто и опустился на руки своей команде.
Лиловая подпрыгнула, ухватилась за рог и встала на спину носорога, держась за шест, который был немного выше нее. Зенобиус бесцельно слонялся по арене. Сотни зрителей подались вперед, устремив глаза на синюю команду.
Лиловая девушка в четыре быстрых движения вскарабкалась по шесту, с ловкостью белки перевернулась и встала на голову, да так и застыла, в шести футах над спиной Зенобиуса.
Стадион застыл в безмолвии. Тишину нарушила сама прыгунья. Она крикнула:
— Корриендале, Зено!
— Клянусь шестью пчелиными коленками! Она велела ему бежать!
Носорог пустился бешеным галопом. Публика разразилась криками. Все вскочили на ноги. Даже Артия.
Она видела, как девушка, сохраняя идеальное равновесие, высоко в воздухе мчится по стадиону. Ее руки и ноги не замирали ни на миг, находились в беспрестанном движении, подрагивали, балансируя, удерживая акробатку в волоске от гибели.
Неожиданно перед глазами Артии пылающим вихрем возник образ Феликса. Он заслонил собой всё, и она поняла, что никогда не сможет забыть это лицо.
«Я должна его найти. Немедленно».
Зенобиус добежал до барьера и застыл на месте, будто хорошо обученная скаковая лошадь.
Лиловая прыгунья соскочила с шеста и приземлилась на руки своим товарищам. Стадион взорвался аплодисментами. В воздух полетели шляпы. На ринг посыпались цветы всевозможных оттенков.
— У нее что, клей в волосах?
— Нет. Это мастерство, сынок. На арене гибнут многие. Но только не носороги! Их берегут как зеницу ока. Можно сказать, они священны.
— Я выиграл? — изумленно воскликнул Уолтер.
— Это я выиграл, — сказал Шадрах Пропащий.
Джек озирался по сторонам.
— Да где же мой треклятый попугай? — проскрипел он, как несмазанная дверь.
А Моди с Честным были в носорожьих стойлах. Прыгуны, сняв разноцветные костюмы и грим, отмывали своих питомцев от краски. Они пригрозили Честному Лжецу страшной смертью от рогов, если он посмеет коснуться животных. Честный не понимал ни по-мароккайнски, ни по-спански. Он только улыбнулся, виновато покачал головой и погладил носорогов. И никто из животных не протестовал, даже разозленные Эстус и Клеопатрус.
Тогда прыгуны столпились вокруг, разрешили Честному покормить зверей, спросили, чем он их очаровал. Посмеялись, видя, что он их не понимает. Честный хмыкнул в ответ.
К тому времени разговорилась и Моди. Она сидела на красной бандане Честного и трещала прямо ему в ухо. Попугаиха не умела говорить только по-ангелийски. Она болтала по-персийски, на разных наречиях африканийских народов, на франкоспанском, катайском, даже мароккайнском.
Красный прыгун, первым перелетевший через Клеопатруса, обернулся к белому, который последним вскочил на Бланкуса:
— Химическая формула — вот о чем толкует эта птица. Как превратить соль в серебро…
Моди залопотала Честному в ухо:
— Джек мечтал о смерти. Кто возьмет Моди? Кто возьмет мою птицу? — спросила она голосом Вкусного Джека. — Кто о ней позаботится?
Честный лжец потерся щекой о мягкую головку Моди. Острый клюв был одновременно и шершавым, и гладким.
— А теперь можете оглянуться, мистер Феникс. Да, это я. Надеюсь, вы помните свою былую возлюбленную, Малышку Голди.
Он узнал ее по голосу и запаху духов, хотя, конечно, никогда не любил ее. Феликс обернулся. Заглянул в зеленые кошачьи глаза, в грозное лицо с тонкими чертами. На нежной коже щеки еще виднелся свирепый поцелуй, оставленный Артией.
За спиной у Голди стояли три вооруженных головореза с «Розового шквала». Ника Нанна среди них не было.
Один из разбойников осклабился, глядя на Феликса. — Какой красавчик! Ну ничего, когда хозяйка с тобой разделается, ты свою красоту подрастеряешь.
Голди кивнула.
— Грубо, но точно. Я не забываю нарушенных клятв, мистер Феникс.
«Нарушенные клятвы? Она бредит!»
— Знали бы вы, как долго мы за вами гонялись! По открытым морям, где нам помогал крепкий ветер в спину. Как видите, мне повезло. О, вы, наверное, страшно огорчились, променяв меня на нее!
Феликс кивнул. Он знал, что ведет себя как дурак. Он так долго жил среди актеров, с женщиной, которую любил, но в нужную минуту не смог придумать пышной фразы. Насмешка судьбы!
— Да, мне очень жаль, Голди, но, видишь ли, моя доброта не бесконечна. Мне не хотелось оставаться с такой уродиной, как ты.
Ее лицо вспыхнуло.
— Что ты сказал?
— Ты страшна как смертный грех. От тебя зеркала бьются. Мужчин тошнит. Прими мои соболезнования.
Она замахнулась, чтобы ударить его, возможно, даже застрелить — но потом совладала с собой. Торопливо приказала одному из своих головорезов:
— Ловкач, ради чертова колеса, поработай над ним. — Когда под тяжелым ударом огромного кулака Феликс упал, Голди пояснила: — Уродство — это единственное, на что тебе осталось надеяться, Феликс. — Посетители таверны отвернулись, делая вид, что ничего не замечают. Голди тоже не обращала на них внимания. Пираты ушли, унося бесчувственное тело, и никто их не остановил. Еще до заката они поднимутся на борт «Розового шквала», Эль-Танжерина растает в дымке на горизонте, а впереди раскинется во всю ширь Аталантический океан.
Они обыскали весь город. На берег сошли Эбад и Катберт. Артия со своей командой заходили во все таверны, заглядывали во все переулки, поднялись в форт, спустились в порт, обошли весь рынок, освещенный факелами. Никто не видел Феликса, а если кто и видел, то там, куда они указывали, его уже не было. Ближе к полуночи оказались в «Поющем барсуке». Зверек по-прежнему выводил трели на радость восторженной публике, и пришлось дожидаться, когда его серенада закончится. Служанка в таверне подала умирающим от жажды Катберту и Бузлу бутылку вина. Глэд говорил по-спански — он выучился этому языку на корабле, где служил раньше.
— Я его видела, — сказала девушка. — Красивый такой, благовоспитанный. Только очень уж несчастный. Потом к нему подошла черноволосая девушка — очень красивая, одета по-пиратски, как мужчина. Они поговорили. Я в это время прислуживала гостям во дворе. А когда я вернулась, их уже не застала. Да, он ушел с ней. Я слышала, она называла себя его возлюбленной. Но я плохо говорю по-ангелийски.
Катберт помрачнел. Бузл налил Артии вина.
— Это была мистер Белл, как мы и думали. Он ушел с ней. Наверняка они уже покинули город. Ничего не поделаешь.
2. Легкая победа
Чайке, парящей высоко в небесах, океан представляется большим, сморщенным, искрящимся покрывалом, усыпанным белыми точками парусов. Если направиться к югу, то там, будто головка молота, выступает побережье Африкании, виднеются Берега Слоновой Кости и Изумрудов и Золотая Гвинейя. (А еще дальше к югу Аталантика сливается с южными морями и омывает белую каемку Антаркетики. Но чайки так далеко не залетают.)
И что же увидит чайка внизу, если распахнет свои бессердечные блестящие глаза? Два корабля, всего в двадцати милях друг от друга.
Если чайка, охотясь за рыбой, спустится пониже, то различит названия этих судов. Однако птицам такие подробности ни к чему. «Розовый шквал», а немного позади — «Незваный гость». Но это не гонки. Тогда что же?
Опускаются ночи, занимаются дни, солнце, луна и звезды плывут друг за другом с востока на запад. Осталась позади полоса штилей. В небе летит чайка, но уже, наверное, другая. Что же она видит?
Зрелище, более внушительное, чем любые корабли: океан бурлит и пенится, над горизонтом вздымается причудливая дуга из воды и облаков. До нее еще много миль. Но чайка, которая не умеет читать названия кораблей, но зато хорошо разбирается в погоде, поспешно ловит попутный ветер и устремляется к берегу.
В первые дни после отбытия из Мароккайна «Незваный гость» шел вдоль побережья Африкании. Артия и ее театральная команда знали эти места еще с прошлого путешествия.
Море было теплое, в воде отражались зеленые берега. Над прибоем размашисто вышагивали мангровые деревья и пальмы, среди лабиринта утесов белели уютные бухты. Иногда от берега отчаливали узкие лодки — местные жители предлагали морякам фрукты и кокосы.
Артия ни разу не покинула корабль. Она пришла к выводу, что теперь должна исполнять только свои прямые обязанности — играть свою роль. Довести команду до Острова Сокровищ — или, как его иногда называли, Острова Попугаев. Разыскать карты, если они еще там…
Артия смотрела на проплывающие мимо берега. Но глаза ее видели только картины прошлого. На берегу лагуны сидит Феликс, Катберт учит его играть на шарманке… Они пересекли экватор, воздав хвалу Нептуну, древнему богу водной стихии. Без сучка без задоринки миновали полосу штилей, доставившую столько неприятностей в прошлое путешествие.
Однажды жаркой ночью, пронизанной звездами, на горизонте показался одинокий франкоспанский корабль.
Луна еще не взошла, но звезды сияли ярко, и Эбад легко разглядел на флаге лилию Бурбонов.
— Почему он один?
— Считает, что в здешних водах ему ничто не грозит, — сказал Ларри Лалли. — Почти весь ангелийский флот ушел в Середиземное море, не пускает франкоспанцев в Египтию. Об этом ходили разговоры в Танжерине.
Тяжелый франкоспанский корабль низко сидел в воде. Он не был создан для быстрого бега.
— Какую же шутку сыграет над ними наша Артия?
Но Артия не собиралась шутить. Выстроила на палубе оркестр, подняла все паруса и под барабанный бой и фанфары пошла наперерез противнику. Громко заговорила пушка.
Ядра, как и ожидала Артия, ложились широко, но вспышки огня, дым и грохот предупредили торговое судно о том, какая его ждет судьба. Купцы не стали рисковать, быстренько подняли белый флаг и, крича, что они сдаются, побросали пистолеты на палубу.
Артия обошлась с пленными как обычно — театрально и весьма любезно. Объявила на франкоспанском, что, если они будут вести себя хорошо, им нечего бояться. Они держались паиньками.
Корабль шел с грузом чая и спирта с африканийских винокурен. Вез полные коробки ограненных бриллиантов.
— Бриллиант — камень негодный, — заметил Вкусный Джек. — По мне, лучше хороший рубин. Рубин — он всегда рубин. Для тех, кто понимает. — Вместе с Кубриком он втащил в камбуз целый тюк чая и спирта.
Они оставили торговый корабль целым и невредимым, даже не опустошив до конца — их заинтересовали только бриллианты. Не хотелось брать на борт лишний вес.
Гидеон Шкваллс и Шемпс потом говорили, что зря они не вышвырнули лягушатников в море.
— Пушки чесались врезать по ним разок-другой.
Другие утверждали, что всё время одним глазом смотрели — не идет ли на помощь торговцу франкоспанский вояка вроде «Властной мамаши», пушек на тридцать — сорок.
Артия спустилась в камбуз. Моди стояла на большом манго и клевала его, фыркая то ли от гнева, то ли от голода. Вкусный Джек поднял глаза.
— Вашего Планкветта здесь нет, кэп. И желтого пса тоже. Сдается мне, он сошел на берег в Танжерине.
— Очень может быть, Вкусный. Но скажи мне, что ты имеешь против бриллиантов?
— Да ничего, капитан Артия.
Она легким движением достала шпагу и положила ее на стол, держа за рукоять. Моди моргнула и продолжила возиться с манго. Джек одобрительно заворчал.
— Если на то пошло, знаете, что я вам скажу: эти бриллианты не настоящие. Подделка. Чернокожие на этих берегах наловчились обманывать — они не спускаются ни в какие шахты, просто стряпают эти драгоценности и продают за бешеные деньги.
— Вот оно что, — Артия убрала шпагу в ножны. — А ты можешь это доказать?
— Так точно, миссис. Если дадите один из этих камушков.
Артия достала из кармана бриллиант и протянула его коку.
— Вам известно, капитан, что алмаз очень твердый — может царапать стекло?
— Да. Еще бы
— Тогда смотрите. — Вкусный положил бриллиант на пол и наступил на него. Поднял ногу — камень под каблуком рассыпался на десятки прозрачных осколков, блестящих, словно ледышки.
Артия цокнула языком.
— Пусть это останется между нами.
— Есть, кэп.
Вот вам и первая пиратская добыча. Но в тот же день на горизонте показался еще один франкоспанский торговец. Он имел четырнадцать орудий и шел с конвоем — темным шлюпом, на палубе которого виднелись зачехленные пушки.
— Везет кое-что посерьезнее, чем выпивка и драгоценности, — сказал Бузл О'Нойенс.
— Что же?
— Думаю, капитан, там груз для франкоспанских военных.
Все пушкари на «Незваном» спустились к своим орудиям. Тазбо и Сиккарс носились от одной пушки к другой, чистили их и готовили к бою. Артия отправила Джека на нос, а Мози — на корму. Однако люки пушечных портов на «Незваном» были задраены, а на мачте Артия велела поднять флаг с лилией.
Вместо того чтобы пройти мимо, франкоспанцы, приблизившись, окликнули «Незваный» и приказали доложить о себе.
Артия дружелюбно помахала капитану и подошла ближе. В ответ на это шлюп дал предупредительный залп из трех кормовых пушек.
— Держитесь подальше, — прокричал капитан на королевском франкоспанском. — Ваш корабль слишком похож на пиратский.
Артия, откашлявшись, ответила на хорошем спанском:
— Совершенно верно, сеньор. Мы каперы на службе у короля.
— Мы видим название вашего судна, — послышался ответ. — «Неравный гвоздь» — слова ангелийские.
— Опять верно, сеньор. Мы отняли корабль у ангелийской команды. И пока не нашли время закрасить его имя.
И на шлюпе, и на торговце шли переговоры. Наконец тишину разорвал голос:
— Зачем вы приближаетесь к нам?
— У нас есть ценная информация, которая поможет в ведении войны.
Прошло двадцать минут. За это время франкоспанцы, видимо, создали комиссию для обсуждения сложившейся ситуации.
Под пушками «Незваного» Эрт Лаймаус тряс кулаками, обещая расстрелять на месте каждого, кто посмеет назвать его корабль «Неравным гвоздем».
Артия пошла к себе в каюту и открыла ящик стола. Она достала старые наброски, которые делала, когда училась читать карты. Торопливо запечатала их красным свечным воском.
— Мистер Вумс, палуба в вашем распоряжении. Мистер де Жук, вместе с мистером О'Ши берите штурвал. Мистер Дирк, дежурьте у люка. В том и только в том случае, если я высоко подниму правую руку, дайте команду стрелять. Дальность великовата, но ничего, долетит. Напомните пушкарям — обездвижить противника, но не топить. Целиться в корабль, а не в людей.
— А где будете вы? — в тревоге спросил Дирк.
— Там, конечно, мистер Дирк. А вы как думали?
— То есть на франкоспанском корабле, — сказал Вускери, и его усы печально поникли. — Одна, стало быть.
— Так нельзя, Артия. Кто пойдет с тобой? — заволновался Уолтер.
— Никто, мистер Уолтер. Мне будет гораздо легче бежать, если придется думать только о себе. И вряд ли они пустят туда еще кого-нибудь.
Плинк, Кубрик Смит, Питер, Вускери, Дирк и Уолтер приготовили пистолеты и держали их внизу, так, чтобы не было видно из-за поручней. Джек и Мози облокотились на палубную пушку, как будто хотели отдохнуть.
Артия быстро обвела их взглядом, проверяя, все ли на своих местах, и тут Уолтер пролепетал:
— Артия, не ходи, тебя убьют. Не надо. Только из-за того, что Феликс не вернулся…
Артия, неожиданно для самой себя, бросилась на него и влепила звонкую пощечину.
— Это еще что? — зарычал Питер.
Уолтер зашмыгал носом.
Дирк сказал:
— Ну и ведьма.
Эбад Вумс что-то прокричал с квартердека на франкоспанском. Никто не понял его, кроме Артии и де Жука, но все догадались, о чем идет речь.
Артия тихо заговорила:
— Благодарю вас, мистер Вумс. Мистер Уолтер, вы проявили неповиновение. Да еще и во время боевых действий. На ангелийском военном флоте за такие провинности матросов наказывают поркой.
Питер заявил:
— Ты выпорешь моего брата только через мой труп.
— В самом деле? — произнесла Артия. — Это было бы слишком жестоко. Лучше выпорем вас обоих, бок о бок. А теперь заткнись.
Капитан торгового судна, очевидно, воодушевленный видом чернокожего франкоспанского офицера, который столь залихватски выругался на квартердеке, крикнул Артии, что она может подняться к нему на борт.
— Сёль, — добавил он. Одна.
И тут Артия на миг задумалась. «Одна? Да, я одна. Сама себя не узнаю. Артия Стреллби никогда не ударила бы Уолтера».
Усилием воли она отогнала тяжелые мысли и велела себе сосредоточиться только на корабле противника.
По-прежнему не подпуская «Незваного», торговец спустил небольшую шлюпку. Та подплыла к клиперу и вернулась.
Артия поднялась по трапу и ступила на вражескую палубу. Капитан, приподняв бровь, окинул ее взглядом.
— Вы женщина! Так я и думал. Вы, должно быть, Злобная Сюзетта. Она единственная женщина-пиратка на службе у короля.
Артия заглянула в его умные глаза. Может, он придумал эту Сюзетту, чтобы подловить Артию, а может, та существует на самом деле и он хорошо с ней знаком.
Артия решила действовать наугад.
— Нет, сэр. Я не Сюзетта. Моего имени не знает никто. Кроме его величества.
— А! Понимаю! — воскликнул капитан. — Вы как та ангелийская мерзавка Пурпурная Роза, чудовище в женском облике, которая помогает предателям нации — франкоспанским революционерам, водит дружбу с Луи Адором и его людьми. Только вы, разумеется, храните верность Франкоспании.
Артия опустила глаза. От ее взгляда не укрылась капитанская шпага, пояс со множеством ножей и пара пистолетов.
— У меня есть документы. — Она достала пачку бумаг, но тут же отвела руку. — Мы должны спуститься к вам в каюту. Не могу же я передавать их прямо здесь, как кочан капусты.
Они прошли в каюту. Капитан захлопнул дверь.
— Присаживайтесь, прошу вас.
Артия села. Капитан тоже опустился на стул. Артия опять достала пакет и протянула ему. На ее лице не дрогнул ни один мускул, когда она в полном молчании смотрела, как франкоспанский капитан взламывает печать. Он разложил бумаги на столе, изумленно вгляделся в них, поворошил страницы, раскрыл рот и разразился такой витиеватой бранью, что ему позавидовал бы и Эбад.
— Тише, сэр, — перебила его Артия. — Как видите, бумаги ничего не стоят, это всего лишь мусор, найденный на ограбленном нами ангелийском корабле. А вот и настоящие ценности.
Она не спеша выудила из кармана мешочек, развязала шнурок и высыпала на стол семнадцать ярких, как солнце, капелек пламенного льда.
— Синева небесная!
— Бриллианты, — заполнила паузу Артия. — Из личной сокровищницы короля. Доверены персонально мне. Чтобы я сберегла их для вас. А в благодарность вы, конечно, должны передать мне некую драгоценность из тех, что имеются у вас.
Капитан, забыв об осторожности, в полном смятении взирал на нее.
— Но… откуда вы знаете…
— Знаю, капитан. А иначе зачем я здесь?
— Но мы верой и правдой хранили ее…
— Никто не сомневается. Но шпионы есть повсюду. Ангелийцы узнали, что она здесь. По вашему следу идет целая флотилия военных кораблей. Меня послали, чтобы найти вас. Так что отдайте мне вашу драгоценность и уносите ноги.
— Но я должен получить от его величества подтверждение ваших полномочий…
Артия сухо рассмеялась.
— Не понимаю, как человек вашего ума и храбрости может так туго соображать.
— Простите?
— Естественно, король не дал мне никаких документов, которые могли бы подтвердить его участие в этом деле. Если предмет, о котором идет речь, попадет к врагам, будет весьма неразумно дать им понять, как сильно он заинтересован в этом предприятии.
— Понимаю. — Капитан потер подбородок. — Вы говорите, флотилия?
— Совершенно верно. Пять кораблей по пятьдесят пушек на каждом. Прочесывают море в поисках вас. Хотите, скажу, как они называются?
— Боже мой! — Его глаза в поисках утешения остановились на кучке бриллиантов.
Артия подумала: «Он разбирается в драгоценных камнях не лучше меня. Когда-то я даже верила, что красная стекляшка на пальце у Феликса — настоящий рубин».
Волной нахлынула боль.
Капитан не заметил этого, он был занят — перебирал пальцами бриллианты.
Артия собралась с мыслями и, кашлянув, добавила:
— Излишне упоминать, что король разрешает вам оставить три лучших камня для вашего личного пользования. Остальные должны быть отданы на военные нужды.
Ну, точь-в-точь Свин со своей косточкой!
Капитан еще несколько минут играл с поддельными бриллиантами, потом встал и подошел к столу. Сильно ударив по одному углу, открыл узкий потайной ящик. Внутрь легли бриллианты, наружу был извлечен запечатанный бумажный свиток. Ящичек закрылся.
«Он что, тоже хочет обвести меня вокруг пальца, как я его?» — подумала Артия.
— Вы… — Он колебался: то протягивал бумагу, то отводил ее, так что Артии пришлось ждать. — Вы будете беречь ее как зеницу ока?
— Месье, я сто раз пожертвую жизнью ради нее.
Они расстались. Каждый остался доволен собой, но в то же время испытывал тревогу. Шлюпка отвезла Артию обратно на «Незваный». Она взобралась по лестнице, но, ступив на палубу своего корабля, неожиданно покачнулась. Перед глазами возникла пугающая картина — но на этот раз она видела не Феликса. На Артию нахлынули воспоминания об Ангельской Академии для Благородных Девиц, куда запер ее отец. Там она провела немало безрадостных дней, пока не вспомнила, кто она такая на самом деле. Вот они, кудрявые девчонки в узких платьях, несут на головках тяжелые книги, чтобы выработать красивую осанку.
Никто из команды не сказал Артии ни слова. Франкоспанский торговый корабль и шлюп отсалютовали ей гораздо дружественнее, чем поначалу, и скрылись за горизонтом.
Теперь надо бы посмотреть, что это за бумаги и кто кого надул. Но прежде всего она должна уладить конфликт с Уолтером.
Даже лежащий без сознания среди старых мешков на нижней палубе, куда его впопыхах бросили, при тусклом свете фонаря, Феликс был красив. Голди невольно залюбовалась им, но сразу одернула себя. Потом выплеснула в лицо пленнику ведро холодной воды.
Он пришел в себя и поднял голову. Вода стекала по его щекам, будто слезы.
В первые мгновения он словно не видел Голди, только отметил мысленно, что она здесь, что он связан по рукам и ногам и, видимо, находится на ее корабле. Страшно даже представить, какую участь приготовила ему эта чертовка.
Голди спустилась в трюм одна, не желая, чтобы новые оскорбления долетели до ушей ее команды. Она теряла терпение.
— Очнулись, Феликс Феникс? Это хорошо. Завтра вам предстоит тяжелый день, а до рассвета осталось всего два часа.
Феликс смахнул с глаз последние капли воды. Сердится он? Или боится? Она не понимала. Он поглядел на нее.
— Я должен извиниться.
— Что-что?
— Извиниться. За то, что назвал тебя уродиной.
— Да, клянусь дьявольскими подметками, ты еще не раз пожалеешь…
Со странным нетерпением Феликс перебил ее:
— Да, да, не сомневаюсь. Ты злая и мерзкая дрянь, Малышка Голди, но никак не уродина. Ты красива и знаешь это, и я это знаю. Мои слова вырвались в припадке ярости. Делай что хочешь, но поверь: там, в городе, во мне говорила злоба. Ты прекрасна, как утренняя заря. Я готов рисовать тебя хоть всю жизнь. Но боюсь, жизнь моя продлится не дольше двадцати четырех часов.
— Очень умно. — Голди сверкнула глазами. Будь она кошкой, подумал он, ее шерсть встала бы дыбом. — Но меня не перехитришь.
— Я не такой дурак. И даже не думал тебя обманывать. Просто посчитал, что надо извиниться. Я хорошо воспитан. В отличие от тебя.
Голди зашипела. Потом повисла тишина, которую прервал хрустальный смех.
— Да вы забавнее, чем поющий барсук, мистер Феникс. Вы, наверное, тоже умеете петь. Разве не так?
Невзирая на мешки, веревки и воду, текущую по спине, Феликс блаженно улыбался. Он затянул простенькую песенку, хорошо известную в Ангелии. Но в устах Феликса этот напев приобрел серьезное, почти магическое звучание.
Голди как завороженная слушала его чистый голос. Потом стряхнула с себя оцепенение и рявкнула:
— Заткни пасть. — Феликс повиновался. — Ну, что? Позвать Ловкача и Таггерса, чтобы составили тебе компанию? — Феликс не ответил. «Еще один актер, — с ненавистью подумала Голди, — вроде треклятой Артии Стреллби».
— Нет, — процедила она. — Я сама придумаю тебе наказание. Такое, чтобы ты содрогнулся от ужаса. — Она вышла, забрав с собой лампу. В предрассветной темноте Феликс остался один со своими мыслями.
Чайки исчезли. Ночь взяла курс на утро. Но на юге, там, куда смотрела чайка, все еще высилась арка из воды и ветра, облаков и грома. Она спешила на север, но была еще далеко от Голди и «Розового шквала». Даже с переднего корабля, «Незваного гостя», ее пока не заметили. Но побережье Африкании сердито шептало, шелестел прибой, шумели деревья…
Шторм, как хищник, искал свою добычу.
3. Буря и натиск
— Где же Свин?
К вечеру его искала вся команда. Поиски проходили весьма бурно, потому что гнетущая тишина, нависшая над «Незваным» во время пиратского налета на франкоспанский корабль, рассеялась сразу после возвращения Артии Стреллби.
Артия созвала людей на палубу. Пришли все — актеры, пушкари и запальщики, старшина-рулевой и офицеры, даже Вкусный Джек с Моди на голове. Они выстроились вокруг нее с унылыми, опрокинутыми лицами. Когда появился Уолтер, бледный, как очищенный банан, а по бокам от него встали Питер и Эбадайя Вумс, по палубе прокатился тихий гул.
— На этом корабле сроду никого не пороли! — с вызовом прокричал с кубрика Гидеон Шкваллс. Остальные тоже зашумели.
Артия подняла руку. Наступило молчание, полное еле сдерживаемого ропота.
— Джентльмены! Вы собрались здесь, чтобы увидеть, как ваш капитан будет просить прощения у мистера Соленого Уолтера.
Команда ошеломленно замерла. Люпин Хокскотт подавился дымом от трубки и закашлялся, Ларри Лалли услужливо похлопал его по спине. Катберт стиснул горшочек со смолой. Ниб Разный вытер лицо замасленной тряпкой.
Артия выждала еще немного, затем подошла к Уолтеру.
— Мистер Соленый Уолтер, я несправедливо обидела вас. Это пиратский корабль, и каждый человек имеет право высказать свое мнение. Я прошу прощения за то, что ударила вас. В качестве возмещения морального ущерба можете назначить любую цену.
Уолтер в растерянности посмотрел на Питера. Тот пролепетал:
— Может быть, капитан Артия, он тоже ударит вас?
Артия посмотрела на Эбада — его лицо словно было вырезано из базальта. Он ничего не сказал. Остальные выжидали, подавшись вперед, как в зрительном зале театра.
Она выдержала паузу.
— К несчастью, мистер Питер, человек, ударивший меня, узнает всю тяжесть моего гнева. Я выйду из себя и ударю его в ответ, честное слово. Увы, ребята, так уж я устроена.
Через миг молчание сменилось хохотом.
— Да, Уолтер, лучше не рискуй.
— Она сущий дьявол, наша Артия.
Артия с улыбкой добавила:
— Придумаем более цивилизованный способ. Уолтер, может быть, когда мы найдем сокровище, ты согласишься принять часть добычи, равную капитанской, то есть две доли вместо одной?
Услышав о такой щедрости, толпа разразилась криками одобрения. Вкусный Джек трясся от смеха, так что Моди у него на голове подпрыгивала вверх-вниз, вверх-вниз.
— Справедливее не придумаешь, клянусь вороньим гнездом.
Ошарашенный Уолтер подошел к Артии. Они пожали друг другу руки.
— Не хотел тебя обидеть… — начал было он.
— Я тоже. Забудь.
После этого команда ретиво принялась чистить и смазывать корабль. Вечер выдался необычайно ясный. На западе пламенело громадное солнце, горизонт за правым бортом налился жарким розовым огнем. По небу протянулись гирлянды персиковых облаков. Застыв на месте, они медленно растворялись, окрашивая небесный свод нежным янтарным оттенком.
Тут-то и была найдена драгоценная Свинова косточка. Она одиноко перекатывалась по пушечной палубе.
— Не похоже на Свинтуса. Он бы эту косточку ни за что без присмотра не оставил. Вечно ее где-нибудь прятал.
— Однажды положил в мой кувшин для грога!
— А на прошлой неделе я нашел ее в бочке с яблоками.
Косточку отдали Эйри. Тот покрутил ее в руках и сказал:
— Опять этот пес смылся. Всегда уматывает, когда чует, что дело плохо. Наверное, соскочил на берег в Танжерине, скотина вероломная.
— Нет, еще найдется где-нибудь. Он с нами никогда на берег не сходит.
И поиски продолжились.
— Как ты думаешь, может, Свин ушел вслед за Феликсом? — шепнул Эйри Эбаду.
— А кто его знает. Этот пес всегда был себе на уме. И всегда возвращался.
Эйри поник головой.
— Заберет наш корабль морской дьявол.
А на небе уже началась свистопляска.
Поиска Свина к тому времени почти угасли. Люди собрались у поручней и всматривались в багровеющее солнце. Раскаленный шар дышал неведомой угрозой. До заката оставалась пара часов, однако небо, от востока до запада и дальше к югу, наливалось пурпуром, будто тонкий бокал — красным вином. А на севере, у них за спиной, сквозь клубничную мглу прорезалось овальное пятнышко синевы. Впередсмотрящий Тазбо в «вороньем гнезде» долго глядел, как это отверстие медленно съеживалось, делалось все меньше и меньше, пока не стало крохотным, как булавочная головка, и не захлопнулось совсем.
Но ветер все еще был мягким и теплым. Море вело себя благовоспитанно, как капитан, попросивший прощения.
— Не нравится мне это. Африканийская погода, она…
— Никогда не видал небо таким. Разве что однажды в Индее. Потом налетел такой ураган, что деревья ломались.
Из камбуза выглянул Вкусный Джек.
Он покосился на небо, облизал палец и поднял его, чтобы проверить, откуда дует ветер. Поглядел, как колышутся паруса, и покачал головой. Ветер налетал то с юга, то с запада, то с севера, то с востока.
Моди потянуло в небо. Взлетев к «вороньему гнезду», она уселась на рее. Планкветт, восседавший на бизань-мачте, с визгом расправил зеленые крылышки, перепорхнул через парус и накинулся на нее. Тазбо прикрыл голову — попугаи пронеслись над ним, сцепившись в визжащий комок. Эти драки давно никого не удивляли.
В это время Честный Лжец постучался в каюту Артии. Она разрешила ему войти. Приоткрыв дверь, он увидел, что она и Эбад склонились над столом. Перед ними лежал большой лист бумаги. Честный бросил на него взгляд. Это оказалась не карта, как он ожидал, а чертеж корабля.
— Шторм надвигается, — сообщил Честный. — Вроде того.
Но не успели Артия и Эбад ответить, как в раскрытую дверь в водовороте перьев влетели дерущиеся попугаи.
— Чего они на этот раз не поделили? — поинтересовалась Артия. На самом деле ни драка попугаев, ни поиски Свина, ни даже схема загадочного корабля, полученная от франкоспанского капитана, не вызывали у нее особого интереса. Правда, слова о шторме на миг пробудили ее от спячки. Отвлекли от мысли, сверлившей ей мозг…
— Моди говорит, — серьезно произнес Честный, — они с Планкветтом дерутся, потому что у них любовь. Таким способом попугаи частенько улаживают споры.
— Влюбленные птицы! — рассмеялась Артия. Потом резко смолкла. «Неужели поэтому попугаи и дерутся? Может, у нас с ним было так же?»
Эбад прервал ее размышления.
— Мистер Честный, когда вы сказали — вроде того, вы имели в виду характер шторма?
— Нет, мистер Эбад. Понимаете, он не такой, как другие ураганы. Он… как бы это сказать… особенный.
Тут безразличие Артии сменилось тревогой. Они вышли на палубу, залитую багровым сиянием, и Честный присвистнул.
Сквозь красноватую мглу, не похожую ни на ночь, ни на день, медленно надвигался третий франкоспанский корабль. Он возник неведомо откуда, будто зародился в огромном багровом глазу солнца.
Видимость была почти нулевой. На «Незваном» зажгли фонари. Все предметы на палубах либо привязали, либо убрали подальше. Команда наготове стояла на своих постах.
Море оставалось спокойным, хотя волны окрасились в угольно-черный цвет. А по багровым бликам неторопливо дрейфовал неведомый корабль. Все три его мачты наклонились в разные стороны, будто надломленные; на палубе не горело ни единого огня.
В подзорную трубу Артия разглядела флаг. Настоящий череп и кости, нарисованные черной краской, а под ними, будто в насмешку, вышита золотая лилия. Надо же, франкоспанские пираты! Она передала подзорную трубу Эбаду.
— Это что, шутка? На палубах никакого движения. Снасти порваны, паруса тоже. Мачты почти сломаны. Кто это сделал? Ангелийцы?
Эбад долго вглядывался в жуткого призрака. Потом вернул подзорную трубу Артии.
— Всмотрись внимательнее, капитан. Видишь, корабль словно укутан в черную вуаль? Она висит на мачтах и реях, тянется за кормой.
— Да. Будто паутина…
— Клянусь бом-брамселем, Артия, так оно и есть. Паутина Черной Вдовы.
На квартердек поднялся Глэд Катберт.
— Старушка поработала? Да, Эбад?
— Какая еще старушка? — потребовала объяснений Артия.
— Помните, я рассказывал вам легенду? О вдове, которая истребляет пиратов, убивших ее мужа.
— Мэри Ад, — сказал Эбад. — Я уже видал ее жертвы. А этот корабль явно столкнулся с нею недавно. Она наверняка где-то в этих водах!
— Нам грозит опасность? — сурово спросила Артия.
— Не знаю, дочка. Мы пираты, но никого не убиваем. Стараемся не убивать. Как она это расценит? Кто знает…
Разрушенный корабль подплыл ближе. Море странно бурлило, волны катились то туда, то сюда, будто стремились к некоему центру притяжения, расположенному где-то впереди, на юге.
— Ураган еще далеко. Возьмем этот корабль на абордаж, — решила Артия. — Подождем, пока подойдет ближе, и заглянем туда.
— Я скажу тебе, Артия, что мы там найдем. Трюмы, ломящиеся от разного добра, что они награбили. Мэри оставляет всё нетронутым. Говорят, она как поднялась на свое судно, «Вдову», так с тех пор ни разу с него не сошла.
Спускать шлюпку в преддверии надвигающегося шторма было бы безумием. Но это оказалось и ненужным. Разбитый корабль услужливо подходил всё ближе и ближе, и вскоре взгляду открылись его неосвещенные палубы. Пираты забросили абордажные крючья, «Незваный» запустил когти в добычу. Артия с полудюжиной своих людей перемахнула через узкий просвет.
Да, так оно и было. Ее взгляду открылось странное зрелище. Повсюду протянулись черные сети — как паутина, как водоросли, вдовья трава. Она, видимо, была визитной карточкой Вдовы. Люди ходили по палубе крадучись. Тут и там валялись разбросанные инструменты и оружие. Бутылки рома, разбитая скрипка. Артия разыскала капитанскую каюту. Зажгла фонарь и при его свете разглядела накрытый стол с хорошей посудой, протухшее жаркое и лужи липкого вина.
Внизу царило такое же запустение. Покачивались пустые гамаки, на полу валялись трубки и рассыпавшийся табак. Пушки выстрелили по меньшей мере один раз и тяжело откатились. Кругом разбросаны запалы и пакля, ядра и вонючий мокрый порох. Трюм забит тюками вышитого индейского атласа, жемчужными ожерельями, сундуками с монетами, мешками с кофе и бочками с подгнившими фруктами.
— Ничего не берите, — велела Артия. — Над этим кораблем висит проклятье.
Никто и не собирался трогать это добро.
Они поднялись на палубу и перемахнули обратно, на родной «Незваный гость».
Крючья никак не выдергивались. Пришлось их обрезать. Потом обнаружилось, что липкие, призрачные сети успели опутать корпус «Незваного». Пришлось обрубить и их.
Опустилась тьма, красная, как виноградное вино, душная, тягучая. «Незваный» с трудом выпутался из объятий мертвого корабля и оставил его качаться на волнах, в отблесках умирающего света.
Послышались встревоженные голоса:
— Дурное предзнаменование.
— «Вдова» похожа на «Фатти Моргайнор» — дьявольский корабль, которого невозможно достичь, однако он всегда манит за собой.
С наступлением темноты франкоспанский корабль полностью скрылся из виду. Солнце погасло. В воздухе запахло то ли горелым трутом, то ли желтыми фосфорными спичками — новейшим изобретением, всегда готовым взорваться прямо в лицо…
— Убрать все паруса!
Люди рассыпались по снастям. Ползали, точно крабы, сворачивали громадные полотнища и привязывали их к реям. Артия разрешила дрожащему Тазбо Весельчаку спуститься из «вороньего гнезда».
— Вкусный Джек приготовил омлет по-франкоспански и сосиски из баранины, — сказала ему Артия.
Мальчик охотно побежал вниз.
«Он еще совсем ребенок, — подумалось ей. — Всего десять лет, а уже умеет стрелять из пушки. Я когда-то тоже умела. Нет. Я умела только играть на сцене. И я до сих пор играю. Мама, у меня хорошо получается? Они мне верят? А я — я-то сама себе верю?»
Сквозь мглу не пробивалось ни одной звезды. Луны тоже не видать, а ведь она уже должна подняться высоко. Снизу доносилась музыка. Это Катберт, как обычно после ужина, наигрывал на шарманке незатейливую старинную песенку.
Ветра не было совсем. Корабль лениво поскрипывал. Стонали и вздыхали свернутые паруса. Тихо плескалось море.
«Мой корабль — вот всё, что у меня есть. Мой „Незваный гость“».
Пробило два часа. Как звонок в театре…
Артия видела, как зародился шторм. Неизбежный и грозный, он приближался с юго-запада, мрачный сноп огня и теней. Снизу донеслись крики, свист, тревожные возгласы. Люди, стряхивая сон, разбредались по местам.
Ночь была тихой. И когда смолкли людские голоса, корабль погрузился в безмолвие.
Команда «Незваного» с трепетом ждала приближения бури.
— Будто открылась дверь в преисподнюю.
В груде облаков увязали молнии. Пляшущие волны отражали их дьвольские всполохи. В небе разверзлась глубокая черная дыра.
Теперь Артия видела, что тучи образовали странный туннель. Он втягивал в себя воздушные потоки и электричество, всасывал воду из моря, закручивал ее чудовищным вихрем. А в жерле воронки, похожем на гигантский открытый рот, клубилась слепая мгла. Эта пасть готовилась проглотить весь их корабль целиком.
Вязкий, густой воздух тут и там пронизывали призрачные искры. По верхушкам мачт пробегали молочно-белые огни.
Артия по снастям спустилась с мачты на квартердек. Сейчас не время рассиживаться без дела. Эбад и Бузл держали штурвал. Рядом стоял Мози Дейр, готовый прийти им на помощь.
Наконец послышался гром. Но его приглушенные раскаты увязли в клубящихся облаках.
По всему кораблю люди замерли, словно статуи, — казалось, их, как пушки, бочонки и паруса, закрепили болтами, привязали к палубе.
И вдруг море взметнулось вверх.
Корабль задрал нос, устремив бушприт к небу, и чуть не встал на корму. Несмотря на все предосторожности, под палубой послышался грохот. Это сорвалось с места и покатилось кубарем всё, что плохо держалось.
Артия устремилась вверх по палубе. Ловила падавших навстречу людей и отталкивала их туда, где было за что ухватиться. Чувствовала под ногами чудовищную силу моря — оно что есть мочи старалось перевернуть «Незваного». А корабль напрягал все силы, чтобы выровняться. Вкусный Джек крепко привязал себя к грот-мачте. Из большого кармана его куртки выглядывали бок о бок две клювастые головы — одна белая, другая красно-зеленая. И никаких ссор.
Уже ничем не сдерживаемые, вспыхивали молнии, нарезая небо и море на ломти. Мелькали обрывки картины, искаженные самым невероятным образом: испуганное лицо Тазбо, Эрт Лаймаус цепляется за веревку, Катберт держит шарманку, Плинк спокойно молится на неведомом наречии, Мотоуп широко разинул рот — подобный зеву шторма — и кричит от ярости. Из актерской команды не видно никого, кроме Эбада и Катберта. Хотя нет, вон Дирк и Вускери, привязались веревкой к курятнику…
Артия доползла до полубака. Под бушпритом ухватилась за штаги и поручень.
Давным-давно — в прошлом году — она не знала страха. Шторм ей казался развлечением. Но эта буря, как верно заметил Честный Лжец, была особенной.
Море хлестнуло Артию по лицу, ужалило, как оса. Видно, расплачивалось за то, что она ударила Уолтера. Мачты наклонились. Корабль медленно, неохотно стал поворачиваться.
Вода, кружась, утекала через громадную дыру в морском дне. Океан превратился в скважину. Бледные огни на мачтах потухли. Но в тот же миг из облака, словно хлыст, с грохотом высунулся ярко-красный раздвоенный змеиный язык. Всю силу удара приняла на себя бизань-мачта. Она взорвалась, как бомба, рассыпав по палубе огонь, обломки дерева и железа. Столбом поднялся пар, а когда он рассеялся, все увидели — штаги оборвались, брам-стеньга обломилась, бом-брамсели развернулись и полощутся на ветру, как облака белого грома…
Горящий «Незваный гость» продолжал лениво поворачиваться.
Артия чувствовала, как с натугой противится руль — и вдруг в его нутре, в самом сердце корабля что-то подалось. Раздался тошнотворный хлюпающий лязг. Рулевая цепь…
Теперь на палубу валились не только вода, огонь и обломки мачты. Ураган принес с собой груды всякой всячины, которую подхватил в других местах, перемолол и обрушил на несчастный корабль. Дождем сыпались пальмовые листья, ветки с раздавленными плодами, целые стволы деревьев, рыбы, камни, кокосовые орехи. И это еще не всё — о палубу ударилась и разбилась вдребезги чудом уцелевшая голова фарфоровой куклы, половинка рулевого колеса с какого-то судна — она рухнула посреди корабля, пробила доски и провалилась в дыру, на пушечную палубу.
Нет времени на ремонт, нет шансов на спасение. И руль сломался.
Артия не могла ничего придумать. Раньше она всегда знала что делать. А теперь… только ползти вверх, навстречу неодолимому врагу, как сделала бы ее мама в спектакле под названием «Пиратика».
Артия, никчемная ты дуреха. Девчонка из Академии Сопливых Малявок. Актриса…
Ветер налетел с новой силой. Корабль, вращаясь, набрал довольно быстрый ход. Внезапно его со страшной силой швырнуло бортом вперед о водяную гору.
Отовсюду слышался пронзительный вой ветра. Он обломил остаток бизань-мачты. Тлеющие паруса оторвались и полетели в воду, теперь корабль был как птица без крыльев…
Но вдруг тучи стали расступаться. Под напором ветра они устремились прочь, и вокруг корабля сомкнулась, как стена, непроглядно черная ночь. Она надвинулась на «Незваного» и в тот же миг раскололась под напором исполинского жаркого пламени, охватившего восточный край неба.
Небеса в огне!
Нет, нет… Это восход… Солнце встает… А казалось, прошло меньше часа…
Но почему солнце встает так высоко в небе?
За спиной Артия услышала крики команды. Люди выли, как волки… тявкали, как псы… как Свин… Где же Свин? И где Планкветт?
Ветер разломил планету надвое, как хрупкую кокосовую скорлупку.
Впереди их ждала не только заря. Вот почему солнце оказалось так высоко — оно выглянуло из-за сгустившегося, плотного мрака. Та черная стена впереди — это не ночь. И сейчас они с ней столкнутся…
«Незваный гость», некогда бывший ангелийским клипером «Слон», торговый корабль, верно служивший пиратам, преданный им до последнего мгновения, под напором обезумевшего ветра налетел на подернутые зарей зубчатые утесы Гвинейского побережья.
Прочнейший киль из крепкого вяза, медная обшивка, широкий, усеянный пушками борт заскрежетали по древней скале. Раздался стон, будто разбилась скрипка. Ломались вековые сосны, звенел умирающий металл.
«Незваный гость» спасся от гибели на верфи. Конец поджидал его здесь.
Тяжелым облаком медленно рассеялись пепел с опилками. Корабль покоился на левом борту, будто устал и прилег отдохнуть. Море окутало его зеленым кружевным одеялом.
— Разбились, — послышался шепот. Что толку кричать? Утесы знали, и небо тоже знало, и воздух, и море, и каждый из команды. А ветер, равнодушный, безжалостный, испустил тихий вздох.