Купцы тем временем пребывали в полном довольстве собой и своей судьбой и, следовательно, желали жить в мире со всем миром. Они только что уладили дело с большой выгодой для себя, и это доставляло им большое удовольствие, а потому не прочь были и другим сделать приятное. Сверх того, арабы никогда не желают выглядеть виновными даже в глазах пленных христиан – вот еще причина их снисходительности и готовности пуститься в объяснения.
– Положим, – начал один из них, – положим, что наш товарищ Бо-Музем отыщет человека в Могадоре, который согласится дать за вас выкуп. Но сколько, как вы думаете, мы получили бы за вас?
– Сто долларов за меня, – отвечал кру. – И по ста пятидесяти за каждого из остальных.
– Так, но за это мы должны возиться с вами и тратиться на дорогу, да?
– Разумеется.
– Ну вот видите ли, а Раис-Мурад, богатый мавр, заплатил нам сразу по сто пятидесяти долларов за каждого из вас. Сами посудите, что мы были бы за дураки, если бы потащились с вами в Могадор того ради, чтобы получить гораздо меньше денег, приобрести кучу хлопот и еще тратиться на ваше содержание? Теперь вы уже не наши невольники, а принадлежите Раис-Мураду.
Когда кру сообщил это другим морякам, они поняли, что все дальнейшие переговоры будут напрасны и что они должны покориться судьбе и стать невольниками Раис-Мурада. По желанию Гарри, кру попытался разведать, в какую сторону повезет их мавр, но добился лишь одного ответа, что Раис-Мурад знает что делает и не имеет привычки советоваться с невольниками. Некоторые спутники мавра уже отправились вперед, рабам же было приказано возвращаться скорее в свой хлев, где их ждет обед. Вместе с тем отдан был приказ есть скорее, потому что они вскоре предстояло отправиться в дальнее путешествие.
После такого удара судьбы ни у кого, разумеется, не было аппетита. Матрос Билл с отчаянием объявил, что с этих пор и куска в рот не положит.
– Полно, Билл, не унывай! – сказал Гарри. – Не все еще надежды для нас потеряны.
– Где они? Где эти надежды? – воскликнул Колин. – Я не вижу ни одной.
– Знаете, если мы будем переходить из рук в руки, так, пожалуй, когда-нибудь попадем к такому хозяину, который и сам захочет доставить нас в Могадор.
– И только-то? В этом-то и состоят все твои надежды? – спросил Колин. – Вспомните только о Джиме – у него было пятьдесят хозяев, десять лет он томился в рабстве, а все еще не получил воли, да и надежды на это нет.
– Неужто мы спокойно отправимся вслед за новым хозяином? – осведомился Билл.
– Непременно, – отвечал Гарри. – Я уж и так чересчур много упрямился, довольно с меня. За упрямством всегда следуют побои. И без того вся моя спина исполосована в кровь. На будущее время я намерен только тогда сопротивляться силе, когда мне представится надежда что-нибудь выиграть, в противном же случае наше упорство – пустая угроза.
Раис-Мурад не имел лишних лошадей для вновь приобретенных невольников и, желая как можно скорее добраться до места назначения, купил четырех маленьких, но крепких лошадок у шейха. Пока он хлопотал о лошадях и готовился в путь, невольникам приказано было торопиться с обедом.
Хотя Гарри и уговорил товарищей не противиться приказаниям нового хозяина, все они с большой тоской услышали, что он немедленно забирает их с собой. На все расспросы кру был один ответ:
– Только Богу все известно – зачем вы хотите знать более того, что Он открывает вам.
В ту минуту, как лошади были выведены и все было готово к отъезду, у ворот произошла суматоха и в город въехал Бо-Музем, сопровождаемый скотоводом.
Глава LXXVIII. Возвращение Бо-Музема
Завидев Бо-Музема, белые невольники издали вопль и бросились к нему навстречу.
– Кру! – закричал Гарри. – Спроси у него, получил ли он выкупные деньги за нас? Если получил, то мы свободны, и они не смеют уже продавать нас.
– Вот, вот он! – закричал старик Билл, указывая на скотовода, ехавшего рядом с Бо-Муземом. – Спросите у этого человека, куда он девал брата Джима и мастера Теренса?
Гарри и Колин повернулись к человеку, от которого Билл требовал сведений, и узнали в нем гуртовщика, которому были проданы Теренс и Джим. Негр не имел времени переводить на арабский язык эти вопросы, потому что чем ближе подъезжал Бо-Музем к воротам, тем сильнее закипала в нем ярость. При виде белых невольников он вне себя закричал:
– Христианские собаки! Вы обманули меня! Пускай соберутся все мужчины, женщины и дети, живущие в этом городе, пускай все будут свидетелями лютой участи, вполне заслуженной этим неверным лжецом! Пусть все увидят казнь раба, который ложно показывал, что у него есть дядя в Могадоре по имени Ради-Бога-Выкупите-Нас! Вот как Бо-Музем покарает неверную собаку, обманувшую его!
Как только рассвирепевший Бо-Музем перевел дух, несколько голосов закричало ему, что белые невольники проданы, в их числе и племянник дяди Ради-Бога-Выкупите-Нас, и проданы даже по более выгодной цене, чем они надеялись сбыть их в Могадоре.
Если бы Гарри Блаунт не оказался в числе проданных, то Бо-Музем был бы вполне доволен новостями, но теперь он объявил, что его товарищи не имели полномочий располагать товаром без его согласия и что он имеет точно такое же право, как и они, распоряжаться рабами, а обманувшая его собака не должна быть продана, но понесет заслуженную кару за то, что по милости этих обманов Бо-Музем предпринял такое продолжительное и бесплодное путешествие.
Тут выступил Раис-Мурад. Мудрый мавр мигом уловил все обстоятельства спорного дела и немедленно отдал приказание своим спутникам окружить белых невольников и под этим прикрытием вывести их из стен города. Бо-Музем хотел было помешать этому распоряжению, но все окружающие воспротивились его намерению. Помог и местный шейх, который объявил, что не допустит пролития крови ни одного из людей, пользовавшихся его гостеприимством. Невольники были посажены на лошадей, приготовленных для них, и выведены за ограду, оставив Бо-Музема к бешенстве от бессильной жажды мщения. Один только человек вполне сочувствовал его ярости – это был скотовод, купивший уже Теренса и Джима и желавший приобрести и остальных троих белых. Подъехав к мавру, он закричал, что эти рабы составляют уже его собственность, потому как он купил их вчера и дал за каждого по четыре лошади и по десять долларов. Громко протестовал скотовод против того, что его надули, как он называл неудавшийся торг, и грозил, что приведет двести человек и силой заберет свою собственность. Раис-Мурад, не обращая внимания на эти угрозы, приказал своим подчиненным отправляться в дорогу, и хотя наступала уже ночь, он пустился в путь по направлению в Агадиру. Но перед отъездом мавр мог видеть, что его враг-скотовод поскакал в противоположную сторону, прямо к своему селению.
– Очень хотелось бы расспросить этого молодца о Джиме и Теренсе, но теперь уже поздно, – сказал Колин.
– Да, слишком поздно, – подтвердил Гарри. – Правду сказать, мне очень хотелось, чтобы вместо мавра нас купил он. Тогда мы все были бы вместе. Но что думать о последнем повороте колеса фортуны?
– Признаюсь, мне это доставляет удовольствие, – отвечал Колин. – Прежде мы приходили в отчаяние от того, что мавр купил нас, а вышло, что мы ошибались. Если бы он не купил нас, то Гарри был бы теперь убит.
– Билл, а что ты об этом думаешь? – осведомился молодой шотландец, обращаясь к старому матросу.
– А ничего. Теперь я не намерен ни думать, ни надеяться.
– Смотрите-ка, теперь мы направляемся прямиком к Могадору, – заметил кру, поглядывая на северо-запад.
– И правда, – подтвердил Гарри, глянув в ту же сторону. – Неужели, однако, мы окажемся в Могадоре, несмотря ни на что? Если так, то надежда нам улыбается.
– Но Бо-Музем никого там не нашел, кто бы согласился выкупить нас, – заметил Колин.
– Так ведь он и не доехал до Могадора, – возразил негр. – Он не успел бы вернуться так скоро.
– Я думаю, что кру прав, – заметил Гарри. – Нам говорили, что Могадор в четырех днях пути отсюда, а со времени отъезда Бо-Музема прошло всего шесть.
Разговор был прерван маврами, постоянно понуждавшими их ехать скорее. Ночь была очень темная, но Раис-Мурад не позволял сбавлять ходу. Матрос Билл объявил, что не привычен плавать на таком «сухопутном челноке» и удерживался на лошади, которая неслась вскачь, только благодаря тому, что крепко ухватился обеими руками за ее гриву. Путешествие продолжалось до полуночи, пока старый матрос, устав до предела от непривычной верховой езды, не натянул поводья и не сошел наземь. Напрасно мавры старались заставить его продолжить путь – моряк отвечал, что если его опять посадят на лошадь, то он наверняка свалится и шею себе сломает. Когда об этом донесли Раис-Мураду, он рассердился и потребовал объяснить причины промедления. Кру попытался их растолковать. Когда выяснилось, что один из его невольников мог объясняться по-арабски, досада мавра вмиг исчезла.
– Хотите ли вы со своими товарищами обрести свободу? – спросил Раис-Мурад.
– Каждую минуту мы о том только и молим Бога, – отвечал кру.
– Так растолкуй же этому глупцу, что на этом месте свободы не отыщешь: чтобы получить ее, надо следовать за мной.
Негр немедленно передал эти слова белым.
– Ничего больше не хочу слышать о свободе, – отвечал Билл. – И без того вдоволь наслушался. Если кому из них взаправду охота дать нам свободу, то пускай дает, а не обещает.
Старый моряк оставался непреклонен. Ни убеждения, ни угрозы не могли заставить его двинуться дальше, и Раис-Мурад принужден был приказать своим спутникам остановиться на отдых, решив провести остаток ночи в этом месте.
Всадники сошли с лошадей и расположились лагерем. Утомленные продолжительной и мучительной скачкой, Гарри и Колин все же не могли заснуть: надежда на свободу таким ослепительным светом засияла перед их глазами, что у них пропала охота спать. Не слова и не обещания Раис-Мурада внушали им надежду – они потеряли уже веру в слова людей. Их чаяния основывались на убеждении, что они направляются к Могадору и что мавр очень умный и смышленый человек, который хорошо осознает возможность заработать хорошие деньги, доставив английских подданных в порт, где за них наверняка дадут богатый выкуп.