— Все хорошо, боцман. И меньше вопросов. Созывай всех на борт, ждать не буду!
Себе я ничего из этого золота брать не захотела. Если уж вся команда в кольцах и серьгах, чем отличиться капитану? Тем, что на нем их не будет. Остальные тоже не проявили интереса к драгоценностям, кроме, разве что, Роба. Но, глядя на нас, и он постеснялся что-либо взять.
Иван отнес Бенёвского на борт, где больного сразу окружили заботой. Все были благодарны полковнику за то, что он привел их в такое чудесное, как казалось матросам, местечко. На радостях они, конечно же, неплохо выпили в мое отсутствие, и теперь много шутили, делились планами. Все были уверены: «Ла Навидад» покинет бухту тамплиеров, и дельфин быстро, безо всяких хлопот отнесет нас к острову Оук. Потом мы вернемся в старый добрый 1650-ый год, а потом — если не на Тортугу, где мы сильно провинились, то на Барбадос или Ямайку, в любимые таверны, к друзьям и подругам. Рассказы, тосты за тех, кто не вернулся, золото польется рекой, ведь его много, очень много у каждого… Я чувствовала, что этого не случится, но молчала.
— Как ты думаешь: Прозрачные ошиблись? — спросил меня Джон, когда я уже стояла у штурвала с дельфином на шее. — Те, что ведут войну против наших и послали сюда Бенёвского?
— Ваших, наших… — проворчала я. — Спроси у своего Прозрачного приятеля, когда покажется. Может быть, есть силы, с которыми и им не совладать? Мне снова хочется выйти из игры, Джон. И не потому, что я испугалась. Хотя да, я испугалась! Будущее страшно, и я хочу поменьше о нем знать.
— Но нас как раз и просят помочь сделать его не таким ужасным! — возразил шотландец. — Мы же знаем, что Дрейк изменил мир к лучшему? Пусть немного, но изменил.
— Мы пока знаем, что все может измениться. И Васко да Гама может пройти вокруг Африки позже, а не раньше Колумба. И война, на которой сражались Отто и Руди, может оказаться совсем другой. А потом вмешаются те, кто не хочет этого, и все вернут обратно… Я не понимаю уже, в каком мире мы живем! — полоса мелких брызг, зависших в воздухе и скрывавших за собой океан, приближалась. — Все, Джонни, теперь оставь меня, и держитесь все за что-нибудь!
И снова это удивительное ощущение… «Ла Навидад» будто парил в какой-то пене. Это было прекрасное, но в то же время тревожное ощущение. Однако через пару минут мы вырвались! Впереди расстилалась морская гладь, а сзади ревел бьющийся о камни прибой.
— Ура капитану! — закричал Моррисон.
Под дружные вопли я мельком взглянула на компас и обомлела.
— Джон! Этого не должно быть, проверь!
Он посмотрел на прибор и побежал в каюту, свериться. Мгновенно крики смолкли, возле меня сгрудилась половина команды. Все высказывали разнообразные предположения о странной ориентации «Ла Навидад» после выхода из бухты, но ничего толкового я не услышала. Вернулся Джон и подтвердил: компас в моей каюте показывает то же самое.
— А еще похолодало, вы заметили? — он выглядел встревоженным, а мне наоборот стало весело. — Будто бы это другое море.
В довершение ко всему на море опустился туман, и стало понятно, что ночью мы звезд не увидим. Куда тогда плыть, к чему стремиться? Я просто не знала, о чем просить дельфина, и мы не плыли, а скорее вяло дрейфовали на слабом ветерке.
— Давайте похороним здесь Отто! — ко мне подошла Моник, но обращалась она будто ко всем сразу. — Он был очень хорошим. Вы просто его не могли понять, потому что… Я все испортила.
Мне не хотелось ей ничего отвечать, просто кивнула боцману. Спустя полчаса все было готово: мешок из парусины и ядро. Честно сказать, ядра мне было немного жаль — их осталось совсем немного, а куда нас занесло, мы не знали. Я даже хотела предложить обменять ядро на золото — вот уж этого добра на «Ла Навидад» хватало! Но и у Джона, и даже у Клода были такие печальные лица, что я сочла неуместным вмешиваться.
Мне как капитану полагалось сказать пару слов.
— Это тело лейтенанта Отто фон Белова. Я не знаю, с какой войны он сбежал. Я не знаю, каким он был человеком. Я не знаю, чего он хотел. Все, что можно к этому добавить — без него мы не добрались бы до того золота, которое лежит у нас в трюмах. Но он этого, кажется, не хотел. Я не жалею, что я застрелила его, но и не радуюсь этому. Все, я похоронными службами не увлекаюсь. Если больше никто не хочет ничего сказать, пусть моряк упокоится в воде.
Никто говорить не стал, даже Моник. Она только поцеловала его последний раз, уже сквозь мешок, а в следующее мгновение подводник Отто отправился на глубину в последний раз. Он не сыграл большой роли в моей судьбе, и я не думала, что буду его вспоминать. Вот только Моник забыть Отто не смогла, и вспоминать пришлось.
А тогда мы шли в тумане, по неизвестному морю, и хронометры наши показывали явно неправильное время. Бенёвский дышал и явно собирался поправиться, но пока я могла от него отдохнуть. Я как раз думала, как бы избавиться от назойливого и неспокойного пассажира, когда вахтенный ударил в колокол.
— Кажется, корабль! — матрос указал рукой направление. — Ушел вправо.
— Так право руля! Нам бояться некого, если только тут нет подводных лодок!
Неизвестность томила меня, я хотела найти хоть кого-то, и дельфин помог: минут через десять мы увидели силуэт парусника. И тут Устюжин уронил трубку.
— Постой! — Он схватил меня за руку. — Не приближайся!
— Что случилось? — я не люблю, когда мне оставляют синяки. — Бояться нечего, он меньше нас в два с лишним раза!
— Есть чего бояться! Это наш пакетбот, — Устюжин побледнел, как полотно. — Тот, на котором мы ушли из острога! Ты видишь человека на рее? Это я.
Все мы дружно уставились на Устюжина, а он совершенно безумными глазами продолжал глядеть на корабль.
— Вот! — воскликнул он. — Я так и сделал тогда, помахал рукой! Но корабль исчез в тумане. Я был уверен, что нас видели, и это было странно…
— Когда «тогда»? Иван, скажи яснее! — потребовала я. — Это не шутки! Где мы?
— Мы возле Формозы. Встретили загадочный корабль на подходе к ней. Через несколько часов туман развеялся, и мы увидели берег.
Я закрутила штурвал, уходя влево. Джон потащил Устюжина в каюту, отмечать наше местоположение. Формоза! Проклятье, да ведь это китайский остров! Тут полно своих пиратов, и чужаков не жалуют. Но самое страшное — время.
— Клод, ты не помнишь, из какого года немцы вытащили Бенёвского?
— Помню, из 1771-го. Поздравляю, Кристин, теперь мы на сто лет в будущем по сравнению с тем годом, куда хочет вернуться команда. И как мы сюда попали — совершенно непонятно, хотя… — Дюпон вдруг хлопнул себя по лбу и полез во внутренний карман. — Мне ведь еще показалось, будто был щелчок…
Он вытащил Ключ и мы внимательно рассмотрели загадочный механизм. Рычажок, который отмечал оставшиеся «повороты» Ключа, перескочил в следующее отверстие. Мы трижды пересчитали, но ошибки не было.
— Теперь осталось шесть «поворотов» Ключа. Не так уж мало, но я надеялся, что без нашего ведома такого не произойдет.
— Проклятый Храм! — я никак не могла понять, что теперь делать. — Формоза, Клод! Мы на другом конце мира! И мы не подводная лодка, чтобы пройти к Оуку «северным путем»!
— Все не так страшно! — попробовал успокоить меня Клод. — У нас есть золото! А с золотом мы и тут не пропадем.
Вернулся Джон, показал карту. От Мадагаскара нас отделяли тысячи миль. А мир вокруг нас был совершенно другим, мы не знали о нем почти ничего.
— Нужно расспросить Устюжина обо всем! Запиши все, что услышишь, Джон! Кто чем владеет, кто с кем воюет, важно все! — и тут же мне в голову пришла просто прекрасная мысль. — Сделай это как можно быстрее. Через несколько часов мы, вероятно, простимся и с Иваном, и с Маурицием Бенёвским.
— Что ты задумала?
— Высадим их на Формозе! — я еще раз взглянула на карту, и в наши паруса подул ветер. Дельфин почуял мое желание! — Я больше не хочу, чтобы на моем корабле находился этот сумасшедший. Пусть играет в свои игры без нас. Если в своем прошлом Бенёвский исчез с Формозы, уплыв на подводной лодке, то сейчас полковник все же доберется до своего корабля. Иван о нем позаботится. Иди, Джон, и скажи, что мое решение не обсуждается.
Как я и ожидала, Устюжин возражать не стал. Немного подумав, он сказал, что лучше высадить нас на острове даже раньше, чем туда доберется их пакетбот. С местом мы определились точно и в нужное время, выйдя на берег, оба скитальца снова окажутся среди друзей, в своем времени. Там и должна была продолжиться их настоящая, а не измененная ложью Прозрачных, судьба.
— Знаешь, — сказал Джон, когда вернулся, — я предложил Ивану остаться с нами. Хороший штурман.
— Хороший, — кивнула я. — Только я знаю, что он отказался.
— Да, он Бенёвского не бросит. Впрочем, и полковник его никогда не бросал.
— Зато нас бросал! — напомнила я. — И в очень неприятной ситуации.
Когда мы бросили якорь и готовились спустить шлюпку, я зашла попрощаться. Бенёвский уже хлопал глазами, понемногу приходя в себя. Я осмотрелась и взяла лежавший рядом с больным бинокль.
— Извини, Иван, это я оставлю себе на память. И у ваших друзей меньше будет вопросов.
— Я бы нашел, что соврать… — Устюжин нахмурился было, но тут же рассмеялся. — Бери, Кристин. Тебе пригодится. Рад был познакомиться, и не поминай, пожалуйста, нас лихом.
— Тогда прими подарок! — я протянула ему увесистый слиток золота. — Вам ведь нужен другой корабль.
— Да, вот это нам в Макао пригодится! — обрадовался он и сунул золото за пазуху. — Нам ведь еще долго плыть.
— Куда?
— На Мадагаскар! Мы еще повоюем с Маурицием, вот увидишь!
— Лучше услышу. Счастливо вам встретиться с друзьями. Не хочешь прихватить с собой Моник? С ней весело!
Он ничего не ответил, только улыбнулся и покачал головой. Так мы и простились. Высадка прошла тихо, вроде бы никто из местных жителей нас не заметил. Мы подняли шлюпку, и я просто пожелала уйти от острова. Куда — мне пока не приходило в голову. Но дельфин сам рассудил, что я хочу на юг. И правильно, не люблю мерзнуть.