лу.
– Непостижимо! Как же так?
– Вот так все и получилось, Пьер. И будь милосерден. Бог ему судья. Он лишь хотел сделать ужасное, но не успел, так что больше не опасен. Я не имею желания его видеть, но и не желаю ему вреда. Пусть себе живет, коли Бог даровал ему жизнь.
– Все же мне хотелось бы поглядеть на него и поговорить.
– Пьер, ты дома всего три дня, и у тебя будет возможность это сделать. Но вначале осмысли услышанное, и уже потом принимай решение.
Пьер вздохнул, прикрыл глаза, помолчал немного, потом сказал:
– Ты, видимо, права, Ивонна. Не стоит спешить со свиданием. Мне надо успокоиться и подумать хорошенько.
– Как хорошо ты говоришь, Пьер! Я так и думала, что ты за эти годы не растерял душевную доброту и сострадание к людям. Ведь и я плод твоей доброты и духовной чистоты, милый. Мне так нравится это в тебе.
– Однако ты, Ивонна, вряд ли отстаешь в этом от меня. Даже намного впереди идешь. Это просто великолепно, что ты у меня такая, моя родная Ивонна. Хорошо бы, чтобы и дочь полностью пошла в тебя. Я так этого хочу!
– Я вижу, ты уже подружился с Мари? Она прелесть, правда?
– О, конечно! Она прелестна, и подружились мы быстро. Правда, Эжен мне в этом сильно помог. Мне так радостно вместе с вами всеми! Сколько раз я мечтал об этих счастливых днях, и вот они наступили.
– Знаешь, милый, скоро я тебе еще кое-что расскажу. Это кое-что тоже будет ужасно интересно. Сам потом оценишь.
– Ты опять меня интригуешь, Ивонна! Сколько же у тебя припасено для меня интересного! Наверное, ты никогда мне всего не сможешь рассказать.
– С тобой приключилось гораздо больше всего необычного, Пьер. И ты тоже многое мне еще не рассказал.
– Сразу всего и не упомнишь, дорогая. Со временем будет рассказано все, что мне удастся вспомнить. Эжен тоже пристает ко мне с расспросами.
– А как он носится с твоим подарком. Я имею в виду ту саблю, которую вы откопали в пустыне. Красивая вещь. Мне очень нравится, но не слишком ли рано Эжену интересоваться оружием?
– Он будущий мужчина, ему без этого просто трудно будет прожить. Век у нас еще слишком жесток. Пусть привыкает.
Следующие дни Пьер находился под впечатлением услышанного. Еще более его занимало то, что Ивонна обещала рассказать. Он пытался к ней подлизаться, но она все откладывала, пока он не пообещал задушить ее в своих объятиях, что и попытался тут же продемонстрировать.
– Ты меня задушишь, Пьер! Перестань, а то дети увидят.
– Дети и должны видеть, как мать с отцом любят друг друга. Это хорошее воспитание для них.
– Я согласна с тобой, но прошу меня все же отпустить. Я задыхаюсь в твоих тисках. Пьер, умоляю, отпусти!
– Отпущу, если ты расскажешь мне, что обещала!
– Ну хорошо, только отпусти, Пьер!
– Это другой разговор, Ивонна. Так я слушаю.
– Пойдем в сад, и в беседке я тебе все поведаю.
– Хитришь, Ивонна! Смотри у меня!
Она рассмеялась звонко и задорно. Пылающее лицо ее призывно светилось, и Пьер, почувствовав толчок нежности и желания, все же последовал в беседку, где снова обнял жену, но теперь уже нежно.
– Успокоился? Теперь готов слушать?
– Успокоиться я не могу, а слушать тебя всегда готов. Рассказывай, Ивонна.
– Так вот. Прошлой, нет, позапрошлой весной я так отчаялась тебя ждать, что решила пойти к гадалке. Та жила далеко в лесу в узкой долине, в уединенном тихом месте, куда и люди почти не заходили. Я узнала о ней совсем недавно и решила поехать разузнать о тебе. Мне говорили, что она всегда говорит правду и никогда не ошибается.
– Где ты узнала о ней, Ивонна? – заинтересованно спросил Пьер.
– Не помню даже, от кого и услышала. Сперва не придала значения, а потом вспомнила. Уговорила Давилу сопровождать меня. С ним поехал наш конюх, и вот мы за день добрались верхами в ту долину.
– И не страшно тебе было? Ведь так далеко пришлось ехать.
– А я взяла с собой тот подарок, что ты сделал мне незадолго до отплытия. Я имею в виду пистолет. Да и мои люди были отменно вооружены и не обделены силой и отвагой. А Давила за меня готов и в воду, и в огонь. Он, как я поняла, сильно и безнадежно влюблен в меня. Он беззаветно предан мне, сделает все, что я велю, не раздумывая.
– Ишь ты какая! Соблазняешь моих людей, да?
– Перестань, не дразни меня, противный! Я же рассказываю, а ты перебиваешь. Прекрати и слушай.
– Продолжай, моя радость. Я внимательно тебя слушаю, мое солнышко.
– Приехали мы – перед нами убогая хижина. Козы пасутся, собака внимательно наблюдает за нами. Большая такая, что я испугалась и не слезла с лошади, хотя и устала ужасно. Куры, гуси барахтаются в пыли и лужах.
Навстречу вышла старуха в опрятных, но сильно старых одеждах. Волосы седые и прямые до пояса. Глаза водянистые какие-то, бесцветные. Нос маленький и совсем не похож на нос гадалки или колдуньи. Но взгляд пронзительный, зоркий, пристальный. Мне сразу стало не по себе. Подошла она ко мне и спрашивает:
– Что, красавица, приехала про мужа своего узнать?
Я так и опешила. Откуда ей знать мои мысли, а она тут же говорит:
– Удивляешься, красавица. Но ты же ехала к гадалке, так что удивляться нечему. Я много чего знаю про людей, но не все могу сказать. Бог не велит. Но ты проходи и не бойся моего Кудлатого. Он только отъявленных воров хватает без спросу, а остальных не трогает. Заходи в хижину, отдохни.
Я с трудом слезла с лошади. Вернее, меня стащили, но стоять на ногах я не могла, и Давила отнес меня в хижину.
– Значит, Давиле ты доверяешь? – с ревнивым смешком молвил Пьер.
– Представь себе, доверяю. Он не раз доказывал не только любовь, но и бескорыстную преданность мне. Но ты опять меня перебиваешь, Пьер. Помолчи, дай я доскажу. Ведь так интересно.
– Прости меня, глупого, Ивонна. Я больше не буду. Продолжай.
– Ну, усадили меня на какое-то подобие стула, и старуха, выгнав всех, принялась с моими ногами манипулировать и шептать что-то. Она терла мне ноги, сгибала и разгибала. Потом сказала:
– Вот и ладно, красавица. Можешь ходить на здоровье. Ты молода, усталость прошла, и это у тебя хорошо получится.
Я встала и спокойно так пошла, словно и не было усталости и боли в ногах. Я удивленно глянула на старуху, но она даже и не смотрела на меня, сказала лишь:
– Ты, красавица, не сомневайся. Иди себе на двор, полюбуйся здешними местами. Они у нас редкостной красоты. Трудно найти более приятное место.
Вот я и пошла погулять по лесным полянам. Старуха вслед что-то сказала, но я не разобрала, а потом заметила, что за мной шествует тот огромный и страшный пес. Я так испугалась, что хотела крикнуть, но тут он уселся на задние лапы и так умильно стал на меня глядеть. Страх прошел, и я еще до самой темноты бродила по траве и не чувствовала усталости.
– Я слышал, что колдуньи могут такое делать. Это у них от далеких предков осталось, от тех времен, когда люди были еще дикими. Священники говорят, что это от сатаны, но мне что-то не верится в это. Колдуньи ведь лечат людей.
– Вот и мне показалось, что она почему-то скажет мне много правдивого. Я вернулась. В хижине уже светилась лучина, потрескивая и роняя искры в горшок с водой. Кругом была масса сушеных пучков трав и кореньев. Аромат стоял весьма странный. Смесь запахов трав и дыма очага, дым из которого выходил прямо через отверстие в крыше.
– Ивонна, ты лучше говори о сути. Что ты все про убогую хижину, – взмолился Пьер. Ему не терпелось узнать главное.
– Это же так интересно, Пьер. Необычно, загадочно и немного страшновато. Так вот, старуха сидела молча, уставившись на огонь лучины. Я тоже присела, но прервать молчание не решилась. И тут она сама спросила:
– Как же ты, красавица, решилась так далеко приехать? Лес, горы, не страшно было? Лихие люди всегда повстречаться могут.
– Страшно, бабушка, но со мной же были сильные охранники с оружием.
– Да, я знаю. Ты хотела бы узнать о судьбе твоего мужа. Сейчас я тебе поведаю о нем. У тебя добрая душа, и у мужа твоего такая же. Тебе очень повезло с ним. Он хороший и добрый человек. Береги его, красавица.
– Как же мне его беречь, коли он далеко и я ничего о нем не знаю? Он попал в рабство, несчастный.
– Это мне ведомо, красавица. Но не горюй, не убивайся. Ты с ним проживешь долгую счастливую жизнь. Но надо его беречь и любить.
– Я и помыслить не могу, чтобы было иначе, бабуля. Разве не он сделал для меня все так, чтобы жизнь моя была радостной и счастливой. Я богата и могу одарить тебя многим.
– Ничего мне не надо, красавица. У меня все есть, даже кое-что из того, что и у самых богатых и именитых не сыскать. Но тебе скажу, что твой муж уже не раб. Он освободился, и с ним его друг. Они подходят друг другу, хоть и разные по характерам. Но им очень трудно. Они не знают, что им предпринять. Они оба очень стараются выбраться во Францию, но пока сделать это не удается. Долгим будет это вызволение. Но все закончится благополучно и к радости твоей, красавица. Так что успокой свою душу и не терзай себя. Зато опасайся некоего близкого вам человека. Он очень опасен, но и это минует тебя.
– Бабуся, но когда же закончатся его мытарства? Сколько мне еще его ждать? Я так устала от этого!
– Подождешь, коли любишь, красавица, – ответила мне спокойно старуха. – Он вернется, он тебя любит, он никогда тебе не изменит. Даже если и заставлять будут. А теперь иди ложись в угол и спи до утра. Утром я тебя разбужу, и ты поедешь домой. Бог с тобой.
– Вот так я и узнала, что меня ждет, – продолжала Ивонна. – Наутро колдунья меня разбудила, покормила, напоила настоями трав. Я ей оставила кое-какие вещи, которые у меня с собой были, и хотела одарить деньгами, но она рассердилась и ни за что не хотела их принимать. Напоследок сказала:
– Коли сердце у тебя доброе, то помоги моему внуку. Он сильно нуждается, но парень хороший и многого мог бы достичь, не будь он беден. А живет он в Тулоне, в пригороде, зовут его Жан Чудак. Если разыщешь его и поможешь – я тебе буду очень признательна. А мне ничего не надо. Прощай, красавица.