– А как насчет этой девушки, которую убили? Неужели все-таки это сделали федералы?
– Так написано в деле? – с усмешкой спросил капитан Пономарев.
– Получается, что так… Дело было закрыто, преступника так и не нашли, – сдержанно ответил Шевцов, тон капитана ему не понравился. – Собственно, поэтому я и приехал, чтобы понять, что же там произошло.
– Те люди, которые в то время здесь служили в комендатуре, уже давно уехали. Правды теперь уже не найти.
– Куда уехали?
– Наивный вы человек… Позанимали теплые места и сидят спокойно. Вам до них не докопаться. А если дело закрыли, значит, это им было выгодно, значит, им за это хорошо заплатили. Хотя правда лежит на самой поверхности. Понимаете, здесь все упирается в деньги, что бы вы ни делали. Даже мертвый солдат стоит пятьдесят долларов… Удивлены? Вот видите, вы даже об этом и не знали. А этими останками весь Моздок забит! И все они подсчитаны, а деньги уже поделены. А сколько было таких солдатиков… Страшно даже подумать! Как вы считаете, эти деньги достанутся матерям или вдовам? Как бы не так! А потом разве матери возьмут эти деньги! – Пономарев источал желчь. – Это только мертвый солдат столько стоит, а сколько же тогда будет стоить живой… Подумали? Вот и я о том же. Получается, что очень многие люди были заинтересованы в этой войне. А закрыть дело или открыть его, так это еще одна статья заработка. Причем весьма неплохая. Если кому-то будет выгодно, откроют.
– Вы говорите так, как будто вам известно что-то конкретное.
– Разумеется, известно, чего же просто так чесать языком. Есть солдат, который слышал разговор о том, как девушку эту заказали. Солдата допросили, но дело все же замяли. Уверен, что его показания даже в дело не вошли, просто они никому были не нужны. Выкинули их за ненадобностью, вот и все. Мешали! Я даже удивлен, что этого солдата не застрелили.
Шевцов невольно нахмурился: дело он изучил довольно тщательно, но не помнил, чтобы там фигурировали показания солдата.
– Вот как. И где же найти этого солдата?
– А чего его искать? – удивился Пономарев. – Он сейчас за дверью стоит. Панкрат!
В кабинет вошел сержант.
– Товарищ капитан… – вытянулся он.
– Отставить, сержант! С тобой майор хочет поговорить. Расскажи ему все, как было.
– Это о чем же?
– Вспомни, что ты в плену услышал.
– Ах, это. – Рот Панкрата болезненно скривился. – Так с чего начать-то?
– Как ты попал в плен? – спросил Шевцов.
– По-глупому. Отошел от блок-поста всего-то метров на двадцать по нужде, у нас туда тропинка была протоптана… Ну, мне мешок на голову и в машину. Видно, дожидались… Ладно, меня очень быстро хватились, а то еще неизвестно, чем бы все это закончилось.
– Это верно, – согласился капитан. – Через четыре часа мы его на двух боевиков обменяли.
– За то время, пока я там у них сидел в плену, о многом успел передумать.
– И что же ты там слышал?
– Меня в дом повели…
– Зачем?
– Обычно у них в доме подвалы вырыты для пленников, а вход ковром покрывают, диван на него ставят. А тут, слышу, машина какая-то подъезжает, меня тут же в соседнюю комнату затолкали и сказали, чтобы я не шевелился, а то голову отрежут. Ну, сел я на какую-то лавку, жду, что же там дальше будет. Тут слышу, входят люди. Выглянул я немного и вижу, что идет какой-то важный чеченец, рядом хозяин. Я понял так, что это был один из их лидеров. Они сели за стол, о чем-то поговорили, а потом он сказал, что ему нужно убрать одного человека…
– Ты понимаешь по-чеченски? – удивился Шевцов.
– Я здесь уже не первый год, – несколько смутившись, ответил сержант. – Так что кое-чему научился.
– И что там дальше было?
– Речь шла о девушке, которая находилась в следственном изоляторе…
– Они назвали ее имя?
– Да. Земфира Магомедова.
– Что было дальше?
– Стали торговаться. Сумму я не помню, но хозяева остались довольны.
– Как выглядел гость?
– Как-то обыкновенно. Ему было лет сорок с небольшим. Бородатый. На голове каракулевая шапка. Волевое лицо. Сухощавый. Больше я его никогда не видел. Но уверен, что сразу бы узнал!
– Может, у него были какие-то отличительные приметы?
– Кажется, не было никаких, – задумался сержант. – Хотя нет, была одна! Он ведь пришел в фуфайке, руки по локоть у него были открыты. Помню, что руки были очень мускулистые, сильные, привыкшие к физическим нагрузкам. На предплечье у него была наколка…
– Что за наколка?
Сержант неопределенно повел плечами.
– Обычно такие наколки делают в армии, еще год службы рядом выкалывают… Год службы не помню, но под ним было написано «Грозный». Буква «Г» немного кривая, чем-то на женский профиль похож. Это как-то сразу было заметно. Непонятно было: не то специально было сделано, не то трафарет неправильно лег. Я ведь сам немного рисую, может, поэтому и обратил внимание. А выше был нарисован волк с оскаленной пастью. Задерживаться он не стал, сразу ушел, а еще часа через три подошли наши, ну и забрали меня.
– Ты кому-нибудь рассказывал об этом разговоре?
– И не однажды рассказывал, – обидчиво протянул Панкрат, – только ведь меня никто и слушать не хотел. Все отмахивались.
– Ладно, сержант, только о нашем разговоре ты никому не рассказывай, договорились?
– Так точно, товарищ майор! – бодро ответил сержант. И уже не по уставу добавил негромко: – Можете не сомневаться, не подведу.
Сержант ушел.
– Я вижу, вы с пониманием, – разбил неловкое молчание Пономарев, – переживаете за дело. А не боитесь, что оно может стоить вам карьеры?
– Кто-то же должен добиваться правды.
– Тоже верно. Я поступка Мещерского не одобряю, – поморщился капитан. – Потом у многих из-за него неприятности были. Мне тоже досталось, все спрашивали, где он может быть. Куда мог уехать. Только кто его знает? Мещерский человек неординарный, вот и поступал всегда очень нестандартно. А ведь только после этого он здесь появлялся.
– Вы уверены? – опешил Шевцов.
– Совершенно точно. Я его видел на расстоянии нескольких шагов и не мог ошибиться.
– И вы никому не сказали об этом?
– Нет.
– И когда же это было?
– В прошлом году.
– А кто-нибудь его еще видел?
– Думаю, что я был единственный из наших, кто видел его. Вряд ли кто-нибудь еще. Такие вещи не утаишь, иначе стало бы известно.
– Как это произошло?
– Как-то неожиданно, вечером. Дело было на улице. Мы встретились взглядами, он мне слегка улыбнулся, а потом мы разошлись в разные стороны. Он прекрасно знал, что я его не выдам. Уверен, что он приедет и в этот раз.
– Откуда такая убежденность?
– На то есть свои причины.
– Когда он должен появиться?
– Вы мне дадите слово офицера, что не задержите его?
– Я не могу дать такое слово. Он подозревается в тяжких преступлениях. Я должен задержать его тотчас, как только увижу, – глухим голосом сказал Шевцов.
Пономарев пожал плечами:
– Тогда я не могу ничего сказать вам. Я не сдаю сослуживцев, даже бывших.
– Неужели вы хотите, чтобы преступник продолжал оставаться на свободе?
– Я не милиционер, я военный.
– Вы хотите, чтобы Мещерский опять убивал невинных людей? Опять будут страдать чьи-то матери, жены! – едва сдерживая гнев, произнес Шевцов.
Его встретил твердый взгляд холодных светло-зеленых глаз: у парня уже давно сложились собственные представления о чести, и вряд ли он их когда-нибудь поменяет, и уж тем более безнадежное дело пугать его.
– Хорошо, – сдался Шевцов. – Я дам вам такое слово. Но если я повстречаю его во второй раз, то обязательно задержу.
– Хорошо, – согласился капитан. – Когда вы его увидите, то можете сказать все, что считаете нужным.
– Договорились. Так когда он появится?
– Обычно он приезжает на годовщину смерти Земфиры, это как раз через десять дней. Сразу с вокзала он пойдет на ее могилу. В этом году – третья годовщина. Уверен, что он ее не пропустит.
– Хм, можно было бы и догадаться. Что ж, спасибо и на этом, капитан.
Глава 23Познавательная экскурсия
Бывать в Кении Джону Эйросу доводилось дважды. И вот теперь он прилетел сюда в третий раз. С высоты птичьего полета Найроби не был похож ни на один из африканских городов, которые он знал. Казалось, что город был создан для того, чтобы засадить его деревьями и превратить в цветущий сад. Для этого природой было создано немало: густая сеть рек, прохладный климат, весьма комфортный для проживания. Примечательно было то, что здесь напрочь отсутствовала изнуряющая экваториальная жара. Оно и понятно: город расположен на высоте, на которой дохла всякая нечисть, в том числе и малярийные комары.
Но стоило только выйти за пределы аэропорта, как становилось понятно, что Найроби изрядно потрепан. И больше напоминает раскрашенную потаскушку, оказавшуюся не у дел по старости лет. Излишества и безобразный образ жизни так подточили ее здоровье, что невольно сказались на лице: потеряв прежнюю привлекательность, оно стало выглядеть куда грубее, чем было на самом деле.
Вот таковым был этот город!
Лет десять назад он выглядел значительно привлекательнее, но сейчас переживал не лучшие свои времена. Чего действительно не отнять у Найроби, так это огромного количества парков и скверов, между которыми возвышались строения с красными островерхими крышами. Особняком возвышался деловой центр с высокими сигаровидными домами. Их было такое огромное количество, что их можно было принять за одно гигантское строение.
До центра города Джона взялся подвезти крупный пожилой негр.
Уже подъезжая к городу, он вдруг неожиданно спросил:
– Вы первый раз в нашем городе, мистер?
– Кхм… Да, приятель, – слукавил Джон. – Как тебя зовут?
– Килимано. Тогда вам интересно будет взглянуть на горы – Кению и Килиманджаро. Это наша национальная гордость.
Джон Эйрос с любопытством посмотрел на водителя. Пучеглазый ленивый взгляд мог быть обманчивым, расслабляться не стоило, кто знает, куда он захочет завезти его.