ь, поскольку, если бы со мной что-нибудь случилось, все накоды этого проа по возвращении в Сингапур были бы сурово наказаны. Так что эти люди охраняли меня очень тщательно, а они были очень сильны. Раджа ответил накодам так: «Его можно было бы прикончить, как и многих других; я сам написал бы в Сингапур, что его утащил аллигатор или во время охоты укусила змея; что же касается товаров, которые могли быть при нем, то я разделил бы их с султаном Коти». Однако Бугисы отказались его слушать, зная, что султан Коти призвал бы их к ответу за мои товары, а власти Сингапура – за мою гибель. Таким образом, наше проа вместе с другими прошло примерно четыре мили вниз по реке, где мы пополнили запасы воды. Здесь мы пробыли шесть дней; меня всячески убеждали сойти на берег, но безуспешно. Наконец, накоды Бугисы решили идти дальше без пропуска, с чем раджа согласился. Проа вернулись к оконечности полуострова, и мне дали понять, что я могу беспрепятственно сойти на берег, где мне ничто не угрожает. Я так и сделал, и меня представили радже, который сидел под навесом. Рядом располагалось человек сто пятьдесят его слуг, которые были заняты азартной игрой и напоминали тех, кем они и были на самом деле, – свору свирепых бандитов. Аги Бота – красивый мужчина примерно сорока лет, не получивший никакого образования; он посвящает все свое время играм, курению опиума и петушиным боям. Всем этих он занимается в промежутках между более серьезными и выгодными делами – пиратскими набегами и грабежами. Он попросил меня показать, сколько денег лежит в моих карманах; увидев несчастные десять рупий, он заметил, что играть на такие деньги просто глупо, но если я захочу выставить своего боевого петуха против его птицы, то он одолжит мне столько денег, сколько я захочу, и добавил, что устраивать бой петухов при ставке ниже пятидесяти реалов считает ниже своего достоинства. Когда я ответил, что религия запрещает англичанам играть в азартные игры, он меня отпустил; немедленно после этого двое раджей принесли своих петухов и устроили бой при ставке в одну рупию. Мне пришлось отдать старому Бодарру пять рупий, чтобы сберечь их, ибо, проходя мимо меня, люди не только совали руки в мои карманы, но и отрывали пуговицы на одежде. Когда я гулял позади кампонга раджи, мне на глаза попалась европейская женщина, которая, увидев, что ее заметили, сразу же забежала в один из домов, несомненно опасаясь последствий. В доме Аги Боты сейчас живут две европейки; в других местах есть еще несколько белых женщин и мужчин. Бугисы, верные радже, не делали из этого тайны; я узнал об этих людях еще на проа, а некоторые люди на базаре подтвердили, что это действительно так. Когда я приехал сюда, жителям было строго-настрого приказано убрать подальше все европейские вещи. Один из моих слуг, придя с базара, рассказал такое, что я загорелся желанием увидеть все своими собственными глазами. В одном доме находились: четыре Библии, одна – на английском, одна – на голландском и две – на португальском языках; множество предметов одежды: куртки и брюки, на которых были перешиты пуговицы по размеру местных жителей; куски рубашек, прикрепленные к другим частям одежды; несколько сломанных инструментов, таких как квадранты, подзорные трубы, нактоузы, обрывки парусов, болты и бугели, разнообразные инструменты пушкарей и плотников, корабельное имущество и так далее. В другом магазине я увидел две мантильи выцветшего сиреневого цвета, которые отличались модным покроем. Когда я спросил, как эти вещи оказались здесь, мне ответили, что их нашли на судах, потерпевших кораблекрушение, на которых не было людей; другие продавцы не постеснялись заявить, что все это когда-то принадлежало людям, которые умерли в этих местах. Все вещи, продававшиеся на базаре, принадлежали радже и сбывались от его имени; говорят, что в его доме хранится много других вещей; этот дом располагается вверх по реке, но все признавали, что еще больше забрали себе Рага и его сторонники. Мандур, или руководитель одного из кампонгов, показал мне женские чулки, часть из которых была помечена инициалами S.W., две рубашки, на одной из которых я увидел те же самые буквы, две фланелевые нижние юбки, миниатюрную рамку для портрета (сам портрет раджа забрал себе), а также много предметов мужской и женской одежды. Но из-за строгого приказа спрятать все эти вещи я больше ничего не увидел; и в самом деле, посещение магазинов, торговавших награбленным добром, было связано с большими трудностями и опасностью для жизни. Мне очень хотелось приобрести миниатюрный портрет; я предлагал мандуру пятьдесят рупий за то, чтобы он раздобыл его для меня, но он рассмеялся и, показав на свой кинжал, провел рукой сначала по моему горлу, а потом – по своему, давая понять, что таков будет наш конец, если об этом узнает раджа. На этом побережье существует обычай продавать людей в рабство сразу же по прибытии пиратского судна в порт; самых здоровых и сильных забирает себе раджа; кроме того, он получает процент от продажи остальных пленников, самого судна и всех вещей, находившихся на его борту. Европейские суда поднимают вверх по реке и тут же уничтожают. Жизнь европейских пленников в этом климате ужасна; даже рабы из местных жителей очень быстро погибают – они выполняют самые тяжелые работы, а питаются одним рисом с солью.
Европейцу, который видел местных пиратов в Сингапуре и Батавии, совершенно невозможно составить себе представление об их истинном характере. Здесь они находятся под строгим наблюдением, и все их поведение пронизано ложью и фальшью. Разговаривают они вежливо, раболепствуют и во всем уступают европейцам, никогда не спорят и всегда со всем соглашаются. Они стараются угадать любое желание европейца, и он, обманутый их поведением, делает вывод, что это самые лучшие и самые вежливые создания на свете; но если бы кто-нибудь из европейцев увидел их в кампонге, то ни за что бы не поверил, что это те же самые люди. Лживость и подлость, а также привычка уничтожать корабли и убивать их команды характерны для всех пиратов Ост-Индских островов. Они погубили множество американских и английских судов и убили сотни моряков».
7 февраля 1831 года малайцы захватили корабль «Дружба», капитаном которого был Эндикотт, шедший из Салема (Массачусетс). Это судно стояло в порту Квала-Бату на побережье Суматры. Утром рокового дня капитан Эндикотт, второй помощник Барри и четыре члена команды, как обычно, отправились на берег, чтобы взвесить перец. В тот день малайцы обещали доставить им две лодки этого перца. Нагрузив первую лодку, они обратили внимание, что она задержалась и не сразу поплыла вниз по реке. Офицеры предположили, что малайцы, из которых состояла ее команда, выносят из нее мешки с перцем и прячут их в кустах. В результате капитан послал на берег двух человек следить за ними; приближаясь к берегу, они увидели, как из джунглей выскочило пять или шесть малайцев, которые поспешили сесть в лодку. Матросы приняли их за гребцов, поскольку они видели, что ранее с нее высадилось пять человек. Но, как вскоре выяснилось, они ошиблись. В это время вдали был замечен бриг – он стоял у Су, другого порта, где торговали перцем, расположенного примерно в пяти милях отсюда. Капитан Эндикотт, сошедший на берег, чтобы посмотреть, не поднимет ли этот бриг какой-нибудь флаг, обнаружил, что лодка с перцем была уже в нескольких милях от «Дружбы». В ней сидело необычно много местных жителей.
Получилось так, что когда лодки с перцем подошли к борту «Дружбы», на корабле не оказалось лишних свободных рук, и несколько малайцев поднялись на судно. Первый помощник Найт, стоявший у трапа, спросил их, где же перец, который они должны были привезти, но они ответили, что должны осмотреть корабль. Найт велел им возвращаться на лодки, и некоторые подчинились, но только для того, чтобы сразу же вернуться и помочь своим товарищам в их кровавом деле. Пираты напали на Найта и других членов команды. Матросы находились в разных местах, поэтому помощник не смог сосредоточить все силы в одном месте и дать отпор врагу. Некоторые моряки погибли на баке, один упал на трапе, а Найт рухнул на палубу на шканцах. Он получил сильный удар в спину, когда пытался вытащить из фальшборта причальный багор, которым намеревался отбиваться от нападавших.
Двое матросов, которые сгружали мешки с перцем, попытались было подняться на палубу и помочь своим товарищам, но вынуждены были прыгнуть в воду. Один из них, Чарльз Конверс из Салема, получивший серьезное ранение, сумел доплыть до ватерштага, за который он и держался, пока пираты не подняли его на борт; по какой-то причине его не убили. Его товарищ Джон Дэвис, не умевший плавать, дрейфовал вместе с приливной волной, держась за цепь подъемного блока шлюпбалки; эти блоки висели над самой водой. За один из них он и ухватился, но малайцы это заметили, спустили с кормы свою лодку и сняли его. Кок прыгнул в каноэ, стоявшее у борта корабля, но, когда он попытался оттолкнуться от него, лодка перевернулась. Не умея плавать, он залез на нее и, гребя руками, поплыл к берегу, где и был схвачен. Грегори, итальянец по национальности, попытался спрятаться на перекрестье реи и мачты, но малайцы несколько раз выстрелили в него из мушкетов, хранившихся на «Дружбе». Эти мушкеты были всегда заряжены и готовы к использованию на берегу.
Трое моряков прыгнули в море и поплыли к оконечности полуострова, расположенной в миле отсюда, к северу от города. Малайцы, стоявшие на берегу, их не заметили, и они поплыли дальше на север, к мысу Феликс, намереваясь оттуда дойти до порта Анналабу, расположенного примерно в сорока пяти милях от этого мыса. Прошагав всю ночь, они поутру снова оказались около мыса, в двадцати пяти милях от Анналабу.
Добравшись до берега, Эндикотт, Барри и четыре матроса увидели, что матросы «Дружбы» прыгают в море, и им открылась ужасная правда – корабль подвергся нападению. Они запрыгнули в лодку и поплыли назад. С ними прыгнул и дружелюбно настроенный раджа По Адам, которому принадлежал сам этот порт и множество домов в селении Пуло-Кио, расположенном в трех милях от устья реки Квала-Бату. За последние годы никто на этом побережье не продал больше перца, чем он; По Адам называл себя другом американцев, и его считали честным торговцем. Он немного знал английский и, запрыгнув в лодку, закричал: «Капитан, там беда, малай тебя убьет, он убьет и По Адама тоже!» На обоих берегах реки собрались толпы людей, которые угрожающе потрясали оружием; в это время паром с восемью или десятью малайцами, вооруженными копьями и кинжалами, двинулся наперерез американцам, надеясь помешать им отбить свой корабль. Но капитан не испугался; он стоял на носу лодки, угрожающе размахивая абордажной саблей По Адама. Это так напугало малайцев на пароме, что они повернули к берегу, оставив проход к «Дружбе» открытым. Но когда американцы подошли поближе, то увидели, что пираты уже полностью овладели судном: одни прогуливались по палубе, другие жестами сообщали толпе на берегу о своей победе. Ни одного члена команды, за исключением человека на рее, видно не было. По реке в сторону «Дружбы» плыли три малайские лодки, в которых сидело не менее пятидесяти человек. Капитан и его люди поняли, что они смогут вернуть свое судно только с помощью других американских кораблей. Они направили свою лодку в Мучье, где, как им было известно, стояли на якоре неск