Корабль вез муку, говядину, свинину, сало, масло, рыбу, бобы, лук, картофель, яблоки, ветчину, мебель, сахар и другие товары общей стоимостью восемь тысяч долларов. Во время плавания ничего особенного не произошло, только погода была очень плохой. Потом меня захватили пираты. Это произошло следующим образом.
В понедельник 17 декабря 1821 года подул приятный бриз с востока. На рассвете мы увидели несколько островов к северу от мыса Крус, которые здесь называют Отмелями и которые тянутся в северо-западном направлении. Казалось, все предвещает удачное завершение нашего плавания. В три часа пополудни мы увидели парусник, который огибал одну из Отмелей и входил в пролив, обозначенный на карте как Бока-де-Каволоне, около 20°55' с. ш. и 79°55' з. д. Он шел прямо на нас, подняв все паруса, но ветер был слаб, поэтому с обеих сторон работали весла. Вскоре он подошел совсем близко, и мы увидели на его палубе около сорока человек, вооруженных мушкетами, мушкетонами, абордажными саблями, длинными ножами, кинжалами и т. п. На паруснике были установлены две карронады: одна двенадцатифунтовая, а другая – шестифунтовая. На этой шхуне развевался флаг Мексиканской республики: голубой, белый и голубой. Я подумал, что если это пираты, то сопротивляться им будет неразумно, поскольку наша команда из семи человек имела всего пять мушкетов. Поэтому я приказал спрятать оружие подальше и стал ждать переговоров в надежде, что республиканский флаг означает честь и дружелюбие со стороны тех, кто его поднял; я знал, что этого можно было ожидать даже от испанцев. Но каково же было мое удивление, когда капитан шхуны, подойдя совсем близко к нам, приказал на английском языке прислать к нему на лодке наши документы. Я, конечно, спустил лодку на воду, но она заполнилась еще до того, как я в нее спустился. Затем мне приказали поменять галс, чтобы пиратская шлюпка смогла подойти к моему борту. На мое судно поднялся Болидар, их первый лейтенант, а с ним – шесть или восемь испанцев, вооруженных вышеописанным оружием и в таком количестве, которое только можно было навесить на себя. Они затащили меня в лодку, и двое из них отвезли меня на свой капер (как они называли свое судно). Там я пожал руку капитану Хоннии, испанцу, который прежде, чем просмотреть мои бумаги, приказал Болидару подогнать поближе судно «Мексиканец», которое они оставили за отмелью, что и было сделано. В шесть часов вечера «Усилие» встало на якорь на глубине 11 футов рядом с этим самым судном, неподалеку от острова, который назывался Отмель Двенадцати Лье (на карте – Отмель Ларго). Это примерно в 30 или 35 лье от Тринидада. После этих странных действий они стали изучать мои бумаги с помощью своего штурмана, шотландца по имени Никола. Он хорошо говорил по-английски, обладал довольно приятной наружностью, хотя его борода и усы придавали ему устрашающий вид. Выражение лица у него было озабоченным; вероятно, он мне сочувствовал. Он отдал мне бумаги со словами «Береги их, поскольку я боюсь, что ты попал в плохие руки». Затем на «Усилие» отправили пиратскую лодку с людьми и оружием; часть из них осталась там, а остальные вернулись вместе с тремя моряками из моей команды, а именно: Томасом Янгом, Томасом Гудаллом и Джорджем Ридом. Пираты угостили их выпивкой и предложили равную с ними долю и кое-какие деньги, если они поступят служить на их корабль, но уговорить их не смогли. Затем я попросил разрешения вернуться на борт своего корабля, и мне это позволили, но когда я попросил, чтобы со мной отправили Никола, капитан в очень жесткой форме отказал мне, воскликнув: «Нет, нет, нет», и топнул ногой. Когда я поднялся на борт, меня пригласил вниз Болидар. Там я обнаружил, что они опустошили ящик со спиртным, разломали на куски сыр и раскрошили его по столу и по полу каюты. Пираты, обрадованные своим призом (как они назвали выпивку и закуску), напились и стали чрезвычайно навязчивыми. Мне разрешили прилечь на свою койку. Но, читатель, если тебя когда-либо будила банда вооруженных головорезов, которые в полуночный час захватили твое жилище, ты можешь представить себе мои чувства. Я забыл, что такое сон, мной овладело беспокойство. Болидар, однако, изображал дружелюбие и увлекал меня перспективой скорого освобождения. Но я убедился, что мои подозрения оказались истиной – передо мной сидел законченный лицемер; это было видно по его внешности. Это был полный, крепко сбитый мужчина со смуглым лицом, пытливым жестким взглядом, огромными усами и подбородком, который зарос бородой в пять или семь сантиметров. По рождению он был португальцем, но стал натурализовавшимся французом, имел жену и, быть может, детей, как мне сказали во Франции, и был известен как командир первоклассного каперского корабля. Его внешность действительно ужасала. Он немного говорил по-английски и имел голос, подобный львиному рыку.
Вторник, 18-е. Рано утром капитан пиратов поднялся на борт «Усилия», осмотрел кладовки и груз в каютах и приказал мне вернуться вместе с ним на его судно, где он некоторое время совещался со своей командой относительно того, что делать с грузом. После этого Никола, выполнявший роль переводчика, сказал мне, что «у капитана есть, или он делает вид, что есть, лицензия, подписанная генералом Траспеласкусом, главнокомандующим Мексиканской республики, которая дает ему право изымать все грузы, которые везут в любой роялистский испанский порт. Поэтому мой груз, шедший во вражеский порт, должен быть конфискован, а судно следует оставить и перегнать по подходящему проливу в Тринидад, куда я и шел». Я попросил его тщательно изучить бумаги, надеясь, что он убедится в обратном. Я сказал ему, что мой груз был собственностью США, взят в Бостоне и предназначался американскому гражданину в Тринидаде. Однако капитан даже не потрудился это сделать, а приказал обоим кораблям начать движение и начал метаться между островками Отмели. На это ушла большая часть дня, поскольку ветер был очень слаб. Затем пираты послали свои лодки на «Усилие» за провизией и принялись грабить корабль, забирая хлеб, масло, сало, лук, картофель, рыбу, бобы и т. д., а также поддоны с сахаром, которые стояли на палубе. За ними они обнаружили бочки с яблоками, выбрали лучшие, а остальные выбросили за борт. Они потребовали отдать им спирт, вино, сидр и т. п., но получили ответ, что «все, что было на борту, они уже забрали». Не удовлетворившись этим, они продолжали искать в каютах и на баке, сорвали там пол и нашли несколько ящиков с бутылками сидра. Они забрали их на свое судно, и радостно поприветствовали меня, и потом начали пить столь безудержно, что между офицерами и матросами вспыхнула жестокая ссора, едва не закончившаяся кровопролитием. Меня обвинили в том, что я их обманул, заявив, что на борту больше нет никакого алкоголя, но я действительно думал, что они забрали все. Дело в том, что у меня не было накладных на сидр и, следовательно, я даже не знал, что он есть на борту. Но они все же посчитали это достойным поводом для оскорблений. К вечеру мир был восстановлен, и они начали распевать песни. Мне разрешили на ночь спуститься к себе, но у трапа выставили охрану.
Среда, 19-е, началась с умеренного восточного ветра, переходящего в северо-восточный. Пиратские лодки часто подходили к борту «Усилия» за картошкой, рыбой, бобами, маслом и т. п., поскольку пираты поглощали продукты с большой расточительностью. Мне дали еды и питья, все это было плохого качества и ужасно приготовлено, а место, которое мне выделили для еды, было покрыто грязью и кишело паразитами. Казалось, главной целью пиратов было задеть мои чувства угрозами и оскорблениями и сделать мое положение невыносимым. Мы встали на якорь возле островка, названного ими Бригантиной, где мне и старшему помощнику разрешили сойти на берег, правда, в сопровождении нескольких вооруженных пиратов. Я вскоре вернулся на «Мексиканца» и в течение дня имел долгий разговор с Никола, который, видимо, был ко мне дружески расположен. Он горько жаловался на свое положение, поскольку был одним из тех людей, у которых еще не до конца стерлись первые хорошие впечатления, хотя и омраченные чувством вины. Он говорил мне, что «те, кто захватил меня, были ничем не лучше пиратов, и закончат они виселицей, но», добавил он с особым чувством, «меня самого никогда не повесят как пирата», и показал мне бутылочку лауданума, которую нашел в моей аптечке, добавив при этом: «Если нас схватят, то эта бутылочка обманет палача еще до того, как нас вздернут». Я попытался отнять ее у него, но у меня ничего не получилось. Я спросил, как же его угораздило оказаться в компании, которая ему так противна. Он поведал, что прошлым летом был безработным в Новом Орлеане и там познакомился с капитаном Аугустом Оргамаром, французом, который купил маленькую шхуну водоизмещением около пятнадцати тонн и собирался отправиться в Мексиканский залив, чтобы получить лицензию у генерала Траспеласкуса и каперствовать под республиканским флагом. Капитан Оргамар сделал ему выгодное предложение относительно доли добычи и пообещал штурманскую койку. Никола согласился. Он поднялся на шхуну, не особо задумываясь об опасности такого предприятия. Вскоре после этого они покинули Мехико, где получили лицензию и назвали свое судно «Мексиканец». Им дали команду из двадцати матросов, и после оказания генералу некоторых услуг по транспортировке его войск они отправились в плавание. Захватив несколько небольших призов вблизи Кампеачи, они устремились к южному побережью Кубы, где захватили еще несколько небольших призов, включая и тот, на борту которого мы сейчас находились. К этому времени команда возросла до сорока человек, из которых половина были испанцы, а остальные – французы и португальцы. Некоторые из них отплыли из портов Соединенных Штатов под защитой американцев, но я нисколько не сомневаюсь, что настоящих американцев среди них нет, особенно из северных штатов. Я очень осторожно выспрашивал, не было ли среди этих мерзавцев моих соотечественников, и с удовлетворением узнал, что нет. Здесь мое мнение совпадало с мнением моего шотландского друга. Заполучив еще один корабль, грабители отправились в Манганильский залив. Однако еще до этого они встретили американскую шхуну, у которой приобрели четыре бочки говядины, расплатившись табаком. В этом заливе стоял английский бриг с Ямайки, принадлежавший местному торговцу мистеру Джону Лаудену. Перейдя на это судно, испанская часть команды занялась пиратским разбоем, хотя капитан Оргамар и Никола выступили против этого и отказались в нем участвовать. Однако испанцы настаивали и, подобно своре злобных псов, взяли бриг на абордаж, разграбили кладовки, капитанский дорожный сундук, мебель и т. д., а также забрали бочку рома, двенадцатифунтовую карронаду, кое-какой такелаж и паруса. Один из испанцев принялся грабить рундук моряка, и тот попытался оказать ему сопротивление, но пират выхватил абордажную саблю, безжалостно избил этого моряка и нанес ему множество ран. Никола спросил его, зачем он это сделал, а тот ответил: «Я тебе сейчас объясню», схватил кухонный топорик и ударил его по голове, чуть не лишив жизни. Пираты приказали капитану Оргамару покинуть судно, отдали ему его сундук, высадили на берег и предоставили своей судьбе. Никола умолял их отпустить его вместе со своим капитаном, но ответом было «Нет, нет», поскольку, кроме него, у них не было грамотного штурмана. После того как капитан Оргамар ушел, на его место