Он был покрыт листьями кокосового дерева, большая часть которых была сорвана и снесена порывами ветра. Накрыв этот навес старым парусом, мы сложили под ним наши запасы провизии. Вскоре начался сильный ливень, крыша протекла, и внутри стало не лучше, чем снаружи. Собрать дождевую воду мы не могли, потому что у нас не было никакой посуды. Нашей следующей задачей стало добыть огонь. Собрав самый сухой горючий материал и использовав небольшой кусочек хлопкового фитиля, мы с помощью кремня добыли огонь, которому отныне не давали погаснуть. Ночь была очень темной, но мы нашли кусок старой веревки, которая послужила нам свечой. Обследовав почву под навесом, мы обнаружили тысячи ползающих насекомых: скорпионов, ящериц, сверчков и т. п. – и, как сумели, выскребли их. Для большинства из нас постелью стал сырой песок; мы улеглись на него в надежде хоть немного отдохнуть, но от сырости многие из нас простыли, а один из испанцев болел потом несколько дней.
Воскресенье, 20-е. С первыми лучами восходящего солнца мы продолжили осмотр нашего острова и увидели, что он представляет собой один акр грубого белого песка, возвышавшегося на два, а в некоторых местах – на три фута (60–90 сантиметров) над поверхностью воды. Самое высокое место было покрыто кустами и низкими мангровыми деревьями, сухие ветки которых служили нам топливом, а также диким касторовым кустарником, плоды которого напоминали бобы. Мы очень расстроились, убедившись, что в пищу они не годятся, так же как и груши, росшие на колючем кустарнике, на котором мы нашли несколько плодов размером с нашу карликовую грушу. Снаружи они имели шипы, которые застревали в пальцах и губах, причиняя острую боль; внутренность этих груш была похожа на губку, полную сока и семян. Эти плоды были красными и немного терпкими – если бы их было много, мы бы не страдали так от отсутствия воды, но увы! Даже этого нам не было дано. На северной стороне острова находилась впадина, которую во время прилива заливало водой, и она там застаивалась. Мы предположили, что во время урагана остров полностью покрывает вода. По моим самым оптимистическим подсчетам, до Кубы отсюда было около тридцати пяти миль, сотня миль до Тринидада и сорок – до путей следования американских или других кораблей. Ни один крупный корабль не мог безопасно пройти между этими островами (или Королевскими Садами, как называли их испанцы); их было очень много, гораздо больше, чем отмечено на картах, и они протянулись от мыса Крус до Тринидада на сто пятьдесят миль. Большинство из этих островов во время прилива скрывались под водой, что делало эти места особенно опасными для плавания без опытного лоцмана. Изучив наше положение, которое было весьма удручающим, мы стали подозревать, что безжалостные пираты оставили нас на этом одиноком островке на верную смерть. Сейчас я в этом полностью убежден. И все-таки мы с нетерпением ждали прибытия пиратской лодки, как нам было обещано, с водой и провизией, но так и не дождались. Через некоторое время мы увидели пиратов, которые на всех парусах уходили от нас в море. Вскоре они скрылись из вида, и мы их больше никогда не увидели! Можете себе представить, хоть бы частично, что мы при этом почувствовали, но описать это словами невозможно. Прежде чем они совсем скрылись из вида, мы подняли белое одеяло, прикрепленное к шесту, и стали им размахивать, надеясь, что на расстоянии двух миль они его увидят и пожалеют нас. Но эти монстры были не способны на жалость. Не в их интересах было спасать нас от нависшей над нами смерти. Мы попытались взять себя в руки, надеясь, что Господь, который видел наши страдания, пошлет нам кого-нибудь в знак своего милосердия. Теперь перед нами стояла задача добыть воду. Мы вырыли несколько ям в песке и нашли ее, но она оказалась такой соленой, что и пить ее было нельзя. Прилив пропитывал весь остров насквозь. Мы ограничили норму выдачи воды, но, не имея возможности хранить то, что у нас было, под замком, мы вскоре остались без нее, потому что кто-то по ночам тайком ее воровал. Нужно было испечь хлеб, что мы и сделали, смешав муку с соленой водой и поджарив ее на свином сале. Для начала мы испекли восемь маленьких хлебцев. Окорок мы оставили для более важных случаев. Остаток дня мы провели в серьезных беседах и раздумьях. Ночью я читал молитвы из вышеупомянутого «Молитвенника», который тщательно прятал, пока был у пиратов. Такого распорядка мы придерживались все наше время пребывания на острове. Затем мы решили отдохнуть и поспать, но ни отдых, ни сон к нам не шли.
Понедельник, 21-е. Утром мы обошли пляж, надеясь найти что-нибудь полезное. По пути мы подобрали деревянную лопатку около трех футов длиной, очень похожую на весло индейского каноэ, за исключением ручки, которая напоминала лопату, поскольку верхняя часть ее была расщеплена. Мы отложили ее на время. Потом мы нашли несколько ракушек с моллюсками и поджарили их. Они оказались довольно вкусными, хотя и жесткими. Во время отлива мы обнаружили длинную песчаную отмель, простиравшуюся на северо-восток на расстояние около трех миль. Она тянулась к группе островков, покрытых мангровыми деревьями, высотой примерно с нашу айву. Мои друзья мистер Брэкет и Джордж попытались пройти туда вброд; в это время прилив доходил им до подмышек, но за ними погналась акула, и они вернулись ни с чем. Прилив к тому времени достиг высоты четырех футов.
Вторник, 22-е. Мы подобрали несколько кусков пальметто, или капустного дерева, и несколько досок, сложили их в форме плота и попробовали поплыть на нем, но у нас ничего не получилось. Огорченные, мы сели и задумались, как нам спастись. Мы готовы были сделать для этого все, что в наших силах, пока они у нас еще были. Солнце палило немилосердно, а его лучи отражались от гладкой поверхности моря. Белый песок так слепил глаза, что они разболелись, и мы вынуждены были укрыться под навес. Однако здесь было так много москитов и мух, что отдохнуть нам не удалось. Однако мы немного воспрянули духом, когда, сдвинув верхний слой песка, чтобы удалить тысячи сверчков и жуков, мы обнаружили люк, который нам очень пригодился. Ночью сильный северо-восточный ветер, который дует здесь практически круглый год, принес такой холод, что нам стало так же неуютно, как и днем. Так, день за днем, наши несчастья и лишения множились, и мы жили в постоянной тревоге.
Четверг, 24-е. В это утро мы подкрепились, выпив немного кофе, сваренного на воде, которая показалась нам не такой соленой, и, съев два или три маленьких хлебца, мы решили еще раз посетить отмели, надеясь найти что-нибудь, из чего можно было бы построить плот, который помог бы нам уплыть отсюда и спастись от смерти. Семеро из нас перешли вброд отмель и обыскали все близлежащие островки. На одном мы обнаружили несколько поддонов под сахарные упаковки, две крепежные планки и несколько кусков рангоутного дерева, находившегося когда-то на «Усилии». Эти куски пираты выбросили за борт, когда судно село на мель на банке, о чем я уже писал в первой части своего рассказа. Они, похоже, проплыли пятнадцать миль, пока не застряли на отмелях, до которых мы сумели добраться. Если бы пираты знали об этом, они наверняка высадили бы нас где-нибудь в другом месте. Они, без сомнения, думали, что хуже этого островка ничего нет. Ветер, дувший в сторону суши в этом месте, был так силен, что не позволил нам перенести наши находки на остров, и мы вынуждены были перетаскивать их по пляжу. После этого мы принялись копать колодец в самом высоком месте, но вода оказалась такой же соленой, как и везде. Вечером мы вернулись в наше жилище, но муки голода и жажда все усиливались, и утешений у нас было так же мало, как и надежд.
Пятница, 25-е. Мы вновь подошли к отмелям с наветренной стороны, чтобы перенести найденные вчера вещи на наш остров, поскольку это было самое удобное место для строительных работ. Однако прибой на пляже оказался таким сильным, что нам опять пришлось отложить все дела. Тем не менее мужество нас не оставило, поскольку у нас появилась надежда выжить. Возвращаясь налегке, мы нашли верхнюю часть мачты какого-то судна. В ней осталось несколько гвоздей, которые нам потом очень пригодились. В дупле старого дерева мы нашли двух маленьких зверьков, самца и самочку, но поймать нам удалось только одного. Мы содрали с него шкурку и решили, что он весит фунта полтора. С мукой и салом (это все, что у нас оставалось, кроме соленой воды) получился неплохой ужин. Мы решили, что это редкое блюдо, хоть и слишком скудное для одиннадцати полуголодных людей. Как раз в это время в море вдалеке появилось небольшое судно. Мы соорудили импровизированный флаг из одеяла, прибитого к шесту, и прикрепили его к верхушке самого высокого дерева. Некоторые сняли с себя белые рубашки и стали махать ими в воздухе, надеясь, что нас увидят. Если это пираты, они всего лишь убьют нас, а может, дадут немного воды, без которой мы начали сильно страдать, но, несмотря на все наши усилия, на судне нас не заметили.
Суббота, 26-е. Этот день начался умеренным ветром и спокойным морем. Во время отлива мы нашли несколько моллюсков, сварили их и съели, отчего у нас разболелись животы. Дэвид Уоррен стал задыхаться, и у него вздулся живот, но вскоре ему стало лучше, и он сказал: «Что-то похожее на соль подступило к моему горлу и стало его душить». Потом большинство из нас отправились на островки, где из дощечек и поддонов мы соорудили плот, уселись на него и, гребя кусками досок, добрались до нашего острова. Здесь мы стали совещаться, что нам строить – плот, достаточно большой для всех нас, или лодку. Но в поддонах сохранилось по три-четыре гвоздя в каждом, кроме того, у нас имелся кусок ствола бамбука, из которого можно было делать шпильки, и мы решили строить лодку.
Воскресенье, 27-е. Мы начали нашу работу, за которую нам не надо извиняться. Мы взяли две доски длиной четырнадцать футов и шириной два с половиной фута и скрепили их вместе – получилось днище лодки. Затем с помощью лекала из коры пальметто вырезали из мангровых деревьев шпангоуты и колена, которые позволили сделать верх лодки шириной в четыре фута. Мы установили шпангоуты на расстоянии, равном ширине ящика из-под гаванских сигар. Корма лодки была квадратной, а скулы сходились под острым углом, так что она была похожа на утюг. Мы успели сделать довольно много, перед тем как вернуться к себе на ночевку, но мистер Брэкет почувствовал себя так плохо, что почти не спал в эту ночь.