но ни в одной из увиденных нами работ я не заметил ни малейшего намека на творческую одаренность.
Мы обратили внимание, что люди выглядели и одевались почти одинаково, в то же время многие из них выполняли грязную или тяжелую работу. Я спросил Ата-ву-мед-ро, есть ли у них касты.
— Да, конечно, — ответил он, — все клу-меды и более высокие числа являются слугами; ву-меды, у которых нет «ду», относятся к следующему по высоте классу, это ремесленники; далее следуют ву-меды, у которых есть «ду», — к этому классу принадлежу и я. Мы находимся прямо под знатью — от ву-йор-йорко до ву-йорко; королями всегда бывают йорко. Есть и другие деления на касты, но все это достаточно сложно, да и не будет интересно для вас.
Вероятно, сказанное выше вас очень заинтересовало, но в переводе звучит более любопытно, что выявляет смысл из странных числовых имен. Он сказал, что все 2000000-е и выше — слуги; 1000000-е без приставки «ду» относятся к классу ремесленников; далее следовал его класс, 1000000-е с приставкой; знать относится к 1000 до 1000000; а короли всегда ниже 1000. Вик-вик-вик, или 999, — это имя джонга и оно же его порядковый номер.
Высокие номера не означают, что в By-аде так много жителей. Просто такова система наименований; для меня это еще одно свидетельство полного отсутствия у них творческого начала.
Мы с Дуарой провели два достаточно скучных дня в Вуаде, и к вечеру второго дня нас пригласили присутствовать на банкете, который давался джонгом. Стол, в форме кольца, с людьми, сидевшими по оба его края, стоял в круглой комнате. Присутствовало около двухсот гостей, все, очевидно, одного пола и ранга. Одеты они были почти одинаково и выглядели более или менее одинаково. Бросалось в глаза обилие волос на головах, на лицах же — ни единого волоска. Застолье оживлялось веселой болтовней и смехом, но сопровождалось все теми же вечными, замороженными улыбками, если они не хохотали. Во время беседы я выслушал множество вещей, вызывавших взрывы смеха, но не обнаружил ничего действительно смешного. Дуара, сидевшая между Вик-вик-виком и мной, вежливо заметила, что некоторые кушанья, которые она отведала, восхитительны. Вик-вик-вик и остальные, разразились в ответ смехом. Я не видел в этом никакого смысла. Мне нравится наблюдать веселых людей, но тогда, когда понимаю, почему они такие веселые.
Еда была действительно великолепна, вина тоже. Гости ели и пили в таком количестве, которое нам с Дуарой показалось невероятным. Они получали удовольствие и удовлетворение от еды и питья гораздо большее, чем предполагало само действо. Некоторые даже падали в обморок от восторга. Я счел это отвратительным, и от всей души желал, чтобы банкет поскорее закончился и мы с Дуарой могли бы откланяться. Мы хотели хорошенько выспаться, поскольку на следующий день предполагали отправиться в дальнейшее путешествие. Мне все еще не удалось приладить пропеллер, его кстати, так пока и не вернули. Я спросил джонга, отдал ли он соответствующее распоряжение.
— Завтра перед отъездом вы получите их в большом количестве, — ответил он со своей мягкой улыбкой.
— Мы должны завтра улететь как можно раньше, — сказал я, взглянув на Дуару.
Мне сразу бросилось в глаза, как она изменилась: на лице появилось изумленное, и испуганное выражение.
— Со мной что-то случилось, Карсон, — прошептала она.
Я попытался встать. Но не мог сдвинуться с места: меня парализовало от шеи до пят.
Глава 32
Я поглядел на других гостей — они по-прежнему болтали и смеялись и все свободно двигали и руками, и телом. Они не были парализованы — только мы с Дуарой. Я взглянул на Вик-вик-вика — он внимательно смотрел на нас.
— Вот очень изысканный плод, — он предложил мне нечто, выглядевшее как гибрид авокадо с бананом.
Разумеется, я не мог пошевелить рукой, чтобы взять его. Тогда он предложил его Дуаре — та тоже оказалась столь же беспомощной. Вик-вик-вик выждал момент и швырнул мягкий плод ей в лицо.
— Так вот как вы принимаете мое гостеприимство! — закричал он и разразился громким смехом, привлекая к нам внимание гостей. — Ладно, пусть даже так, — продолжал он, — хотя вы отказываетесь принять то, что я вам предлагаю, — вы все еще мои гости. И останетесь ими навсегда!
Раздался громовой смех всех присутствовавших.
— Какой примечательный вклад вы сделаете своими персонами в нашу коллекцию Музея Естественной истории. Я полагаю, что у нас нет подобных пар в верхней категории, и, разумеется, нет ни одного самца с серыми глазами и желтыми волосами.
— У нас нет ни одной самки в этой категории, мой джонг, — заметил Ату-ву-мед-ро.
— Ты прав, — согласился Вик-вик-вик. — У нас есть самка нобаргана, но едва ли она принадлежит к тому же виду, что и данная женщина.
— Что все это значит? — резко спросил я. — Что вы с нами сделали?
— Результаты того, что мы сделали, должны быть совершенно очевидны для вас, — отвечал Вик-вик-вик, продолжая смеяться.
— Вы заманили нас в ловушку показным дружелюбием, чтобы убить. Я встречался со многими коварными и подлыми деяниями, но подобное заставило бы покраснеть от стыда даже нобаргана.
— Вы ошибаетесь, — отвечал джонг, — мы вовсе не намерены убивать вас — как выставочные экземпляры вы представляете гораздо большую ценность. В интересах науки и образования будете законсервированы навечно, служа гораздо более возвышенной цели, чем если бы продолжали свое глупое, похотливое существование.
Он повернулся к Ата-ву-мед-ро.
— Унеси их прочь.
Принесли носилки, и восемь существ 2000000-й касты вынесли нас из дворца и пронесли наискосок через площадь в тот самый громадный собор, о котором я уже рассказывал. Ата-ву-мед-ро говорил, что посещение здания останется напоследок, как наивысший момент визита в By-ад. Когда я подумал о дьявольском лицемерии этого существа, то смог только проскрежетать зубами — все, что мне оставалось, больше я ничего не мог сделать.
Внутри собор представлял собой огромный зал с платформами, размещавшимися концентрическими кругами. На них находились экземпляры множества крупных представителей животного мира Амтора, поддерживаемые подпорками или каркасом. На стенах же висели, вероятно, сотни две человеческих существ и нобарганов в хитроумно придуманных петлях, которые распределяли их вес равномерно на все части тела.
Подобные петли были прилажены и к нам с Дуарой, и мы повисли на стене бок о бок. Уже были прикреплены таблички с надписями, указывавшими наши имена, страны, из которых прибыли, пол и всякую прочую информацию, которая, очевидно, представлялась вуйорганам интересной или несущей образовательную функцию. И все это готовилось, пока нас развлекали как почетных гостей!
Те, из уже висевших здесь экземпляров, кто был в состоянии нас видеть, наблюдали за нашим прибытием и «восхождением» с большим интересом. Другие, очевидно, спали, их подбородки покоились на груди. Теперь так и нам предстояло спать! Ладно, пусть это будет нечто вроде передышки, маленький подарок коварного рока, который взял над нами верх.
Группа вуйорганов, находившихся в здании, собралась, чтобы посмотреть, как нас развешивают. Они читали описания на табличках и довольно развязно комментировали. Их больше интересовала Дуара, она, вероятно, была первой представительницей женского пола нашего вида, которую они когда-либо видели. Я обратил особое внимание на одного вуйоргана — он ничего не говорил, а стоял и глазел, словно остолбеневший от ее красоты. Присмотревшись, я удивился тому, что у него отсутствовала красноватая средняя линия и обе половины лица практически идентичны. Это существо было, как выражаются биологи, «мутантом». Он отличался и еще одним: не смеялся, не улыбался беспрестанно, как остальные, и не болтал непрерывно с окружающими. (Мне трудно писать об этих существах не как о самцах. Они выглядели такими одинаковыми, что невозможно определить, кто из них мужчина, а кто женщина, но поскольку все носили мечи и кинжалы, я счел, что имею дело с мужчинами.)
Они оставили оружие при нас: я заметил, что и остальным экземплярам музея тоже сохранили их оружие. Даже копья прикреплены рядом на стенах. Оружие, конечно, предназначалось для образовательных целей и не представляло опасности, ибо все существа были парализованы.
Вуйорганы непрерывно входили в здание и слонялись по проходам, знакомясь с экспонатами. Иногда останавливались поболтать с каким-нибудь экземпляром. Но поскольку они обычно насмехались над бедными беспомощными существами, им, как правило, отвечали ледяным молчанием.
После наступления темноты здание осветилось, и огромные толпы вуйорганов явились глазеть на нас. Они останавливались и смеялись, отпуская насмешливые и нелестные замечания в наш адрес. Это были те же люди, что танцевали вокруг нас пару дней назад, осыпая цветами, приветствуя в своем городе.
Через пару часов здание опустело, свет погас. Осталось лишь несколько человек из охраны, принадлежащих к касте «1000000».
Хотя огни почти погасли, было еще достаточно светло, чтобы видеть пространство рядом с внешней стеной здания, в котором мы висели, поскольку полностью погасли только центральные огни.
Во всем огромном здании осталось около двадцати охранников. Почему столько, я не понимал. Не похоже, что хотя бы один из нас в состоянии устроить бунт или сбежать. Этого не сделаешь, когда у тебя двигается только голова да шея.
Некоторые из охранников рассматривали нас и поздравляли By-ад с приобретением таких ценных пополнений в коллекцию Музея Естественной истории.
— Мне всегда хотелось увидеть женщину, — заявил один из них. — Другие экземпляры часто разговаривают между собой о женщинах. Они ведь чем-то отличаются от самцов, не так ли? Действительно, у нее совершенно другая фигура и более тонкое лицо, чем у самца; и больше волос на голове — как у нас, вуйорганов.
— Серые глаза и желтые волосы делают его необычайно ценным экземпляром, — подхватил другой.
Мои глаза были серо-голубыми, иногда казались серыми, иногда голубыми. Я думаю, в действительности трудно определить, какого они цвета, но волосы не были желтыми, хотя жители Амтора называли их так, не находя слова для понятия блондин.