— Какой глупый закон! — Только сейчас я понял, каким отвратительным должно было показаться принцессе мое поведение.
Камлот пожал плечами.
— Может быть и глупый, — произнес он, — но закон, и в случае с Дуарой значит много. Она — надежда Вепайи.
Я и раньше слышал этот ее титул, даже несколько раз, но не понимал его смысла.
— Да, кстати, а что ты хочешь сказать, называя ее «надеждой Вепайи»? — поинтересовался я.
— Она — единственный ребенок джонга Минтепа. У него никогда не было сына, хотя сотня женщин пыталась родить ему наследника. Династия кончится, если Дуара не родит сына, а если и родит, то важно, чтобы его отец соответствовал положению отца джонга.
— Значит, для Дуары уже выбирают отца ее детей?
— Конечно, нет, — пояснил Камлот. — И не будут, пока ей не исполнится двадцати лет.
— А ведь ей нет девятнадцати, — заметил я со вздохом.
— Да, — согласился Камлот, пристально на меня взглянув, — но почему тебе важно знать?
— Да, важно!
— Что это значит? — потребовал он ответа.
— Я хочу жениться на Дуаре!
Камлот вскочил и обнажил меч. В первый раз я видел его таким взволнованным. Мне показалось, он хотел уничтожить меня на месте.
— Защищайся! — крикнул он. — Я не могу убить безоружного.
— Почему ты вдруг захотел убить меня? С ума сошел?
Острие меча опустилось к полу.
— Не хочу тебя убивать, — произнес он печально. В его голосе выразилось глубокое волнение. — Ты мой друг, спас мне жизнь. Нет, скорее я убил бы себя, но твои слова влекут за собой смерть.
Я пожал плечами: мне было непонятно, что я ляпнул?
— Так почему я заслуживаю смерти?
— Ты заявил о намерении жениться на Дуаре.
— В моем мире, — объяснил я ему, — мужчин убивают за слова о том, что они не желают жениться на каких-либо девушках.
Я сидел у стола в своей каюте. Когда Камлот мне угрожал, не встал. Теперь же поднялся и подошел к нему.
— Лучше убей меня, — обратился я к нему, — потому что я говорю правду!
Он минуту колебался, глядя мне в глаза, а затем вложил меч в ножны.
— Не могу! — пробормотал хрипло. — Пусть предки проклянут меня! Не могу убить друга! Возможно, — добавил Камлот, ища себе оправдание, — ты не должен отвечать за нарушение обычаев, которых не знаешь. Я забыл, что ты из иного мира. Но ответь мне, чтобы я мог оправдать тебя хотя бы перед собой, твоим другом, что заставило тебя сказать эти слова? Даже слышать такое — для меня преступление!
— Я хочу жениться на ней, потому что люблю ее и верю, что она полюбит меня.
Камлот снова пришел в ужас и сник, как после тяжелого удара.
— Это невозможно! — отчаянно прошептал мой друг. — Ты не видел ее раньше, она не могла знать, что делается в твоем сердце или в свихнувшемся мозгу!
— Наоборот Она видела меня раньше и прекрасно знала, что делается у меня в «свихнувшемся мозгу». Я говорил с ней в Куаде и повторил это сегодня.
— И она выслушала?!
— Она была потрясена, но выслушала, а затем выгнала меня и приказала не показываться ей больше на глаза.
Камлот вздохнул с облегчением:
— Она-то по крайней мере не сошла с ума. Но не могу понять, почему ты решил, что она полюбит тебя?
— Ее глаза многое сказали мне, и, что важнее, она не приказала убить меня на месте.
— Это безумие, — печально покачал головой Камлот. — Не представляю, что делать! Ты упомянул, что видел ее в Куаде. Невероятно! Но если ты видел ее раньше, то почему не интересовался ее судьбой, когда она оказалась в плену на «Совонге»? Почему думал, что Дуара моя возлюбленная?!
— Тогда я не знал, что девушка, которую видел в саду Куада — Дуара, дочь джонга.
Несколькими минутами позже мы снова спокойно разговаривали с Камлотом в моей каюте. Нас прервал свист у двери, и, когда я разрешил войти, появился один из вепайцев, освобожденных нами с «Совонга». Он был не из Куада, а из другого вепайского города, и никто из вепайцев ничего о нем не знал. Звали его Вилор, и он казался хорошим парнем, скромным и молчаливым, правда, несколько замкнутым.
Он очень интересовался кланганами и часто бывал у них, объясняя это тем, что он — ученый и хотел бы поближе познакомиться с людьми-птицами, о которых много слышал, но никогда не видел.
— Я пришел, — объяснил Вилор в ответ на мой вопросительный взгляд, — чтобы попросить вас назначить меня офицером! Мне хочется присоединиться к вашей группе и участвовать в работе экспедиции.
— Все, кто нам нужен, в том числе и офицеры, у нас уже есть, — ответил я. — Кроме того, я не знаю тебя настолько, чтобы быть уверенным в твоей квалификации. По пути в Вепайю мы лучше познакомимся, и если ты будешь нужен, я тебя приглашу.
— Хорошо, но что-то я должен делать, — настаивал он. — Могу я охранять джанджонг, пока мы не достигнем Вепайи?
Он имел в виду Дуару, титул которой состоял из двух слов — «дочь» и «королева», то есть что-то вроде «принцессы». Мне показалось, что в его голосе услышал некоторое волнение.
— Она надежно охраняется.
— Но я в знак любви и верности к джонгу могу нести караул в ночную смену, что никто не любит.
— Нет необходимости. Стражи уже достаточно.
— Она в кормовой каюте на второй палубе, не так ли? — спросил он.
— Так, — подтвердил я.
— И у нее специальная охрана?
— Перед дверью ночью всегда находится часовой.
— Только один? — осведомился он.
— Мы считаем, что одного достаточно для регулярной охраны: у нее нет врагов на «Софале».
«Эти люди определенно полны беспокойства о благоденствии и безопасности своих королей, — подумал я, — и, пожалуй, больше, чем необходимо».
В конце концов Вилор удалился, дав толчок к дальнейшим размышлениям.
— Кажется, он заботится о благополучии Дуары еще больше, чем ты, — обратился я к Камлоту, когда Вилор ушел.
— Да, похоже, так, — ответил мой лейтенант задумчиво. — Никто не заботится о Дуаре больше меня, но считаю, что нет необходимости принимать дополнительные предосторожности. Уверен, — добавил Камлот, — ее хорошо охраняют.
И, выкинув визит Вилора из головы, мы взялись за обсуждение других дел, а тут еще услышали крик впередсмотрящего:
— Вуу нотар! Корабль!
Выбежав на верхнюю палубу, мы узнали у дежурного офицера, в каком направлении движется встречный корабль и как далеко до него. Его курс и скорость вскоре стали нам известны.
По каким-то причинам, которых я до сих пор не понял, видимость на Венере обычно хорошая. Низкая облачность и туманы редки, независимо от состояния атмосферы, что возможно, связано с излучением таинственного элемента, в избытке находящегося на планете. Благодаря ему же в безлунные ночи на Венере довольно светло.
Но как бы ни было, мы заметили корабль, и почти немедленно на «Софале» все пришло в движение. Еще один потенциальный трофей, и вся команда страстно желала добыть его. Мы изменили курс и устремились прямо к жертве, что вызвало горячее одобрение на палубе. Члены команды готовили оружие, вытаскивали на особые позиции и заряжали палубные и башенные пушки. «Софал» мчался вперед.
Вскоре стало ясно, что настигаемый корабль того же типа, что и «Софал», и несет флаги Торы. Более внимательное наблюдение показало, что перед нами вооруженное торговое судно.
Был отдан приказ всем, кроме орудийных расчетов, спрятаться на нижнюю палубу, чтобы с другого корабля не заметили толпу вооруженных людей и не успели принять мер защиты. Были отданы подробные распоряжения, каждый знал, что делать, от всех потребовали избегать ненужного пролития крови. Если я пират, то, по крайней мере, должен быть, насколько возможно, гуманным пиратом.
Я расспрашивал Кирона, Ганфара и других жителей Торы из команды о теории и практике морской войны. Например, я узнал, что военное судно имеет право останавливать и подвергать досмотру торговые суда. На этом и была построена наша тактика: жертва ничего не поймет, пока мы не вцепимся в нее абордажными крючьями.
Когда приблизились на расстояние окрика, я попросил Кирона передать приказ застопорить машины, как будто мы хотим произвести досмотр. Но тут появилось первое препятствие… На мачте будущей жертвы вдруг взвился вымпел. Мне это ни о чем не говорило, но многое сказало Кирону и другим торийцам с «Софала».
— Теперь нам придется труднее, — вздохнул Кирон — На борту корабля находится ангам, что освобождает судно от досмотра в море. Это свидетельствует также о большем, чем обычно на торговом судне, отряде солдат.
— Чей друг? — спросил я. — Твой? (Ведь «ангам» означает «большой друг», «выдающийся», «возвышающийся».)
Кирон усмехнулся:
— Таков титул. В Торе существует сто клангамов, и один из них на корабле. Несомненно, они большие друзья… самим себе, они правят Торой более деспотично, чем любой джонг, и демократичны только для своих.
— А как будут чувствовать себя наши люди, узнав о такой высокой персоне на корабле? Пойдут ли в атаку?
— Да будут драться между собой за право первым проткнуть его!
— Нет, не следует убивать ангама, — объявил я. — У меня есть лучший план.
— Как только люди вступят в схватку, ими будет трудно управлять. Я не знаю, кто из офицеров это сможет сделать. В старые дни, при джонге, они послушались бы любого приказа, но теперь… нет.
— На борту «Софала» должна быть дисциплина. Пошли со мной, надо поговорить с командой.
Вместе направились на нижнюю палубу, где толпились вооруженные бойцы, ожидая сигнала к атаке. Их было около сотни — грубых, умеющих хорошо сражаться людей, почти поголовно невежественных и жестоких. Мы стояли друг против друга — командир и Толпа. Было мало времени, чтобы оценить их отношение ко мне. Но одно я понял: ни у кого не должно быть сомнений, что здесь командую я — независимо от того, что обо мне думали.
Когда мы подошли, Кирон призвал к вниманию, и теперь все глаза смотрели на меня.
— Мы собираемся захватить корабль, на борту которого, как мне сказали, есть некто, кого вы не прочь были бы убить. Это ангам. Я пришел к вам, чтобы сказать, он не должен быть убит!