Мы попали в длинный зал и ощупью двинулись к выходу на улицу. Я уже внутренне ликовал, когда внезапно открылась дверь в конце зала и в проход упал свет из комнаты.
В дверном проеме я увидел очертания человеческой фигуры. Человек говорил с кем-то в комнате, из которой он выходил. Еще миг — и выйдет в зал. В какую сторону пойдет?
Рядом со мной находилась дверь. Осторожно отодвинув засов, я приоткрыл ее. Помещение за ней было погружено во тьму. Есть ли кто-нибудь там или нет? Зайдя в темную комнату, я увлек Дуару за собой и прикрыл дверь, оставив только узкую щель.
Вскоре мы услышали, как человек, стоявший в дверном проеме, сказал: «До завтра, друзья. Спите спокойно». Дверь захлопнулась, и зал опять погрузился во тьму.
Послышались шаги, приближающиеся к нам. Я осторожно вытащил из ножен меч Муско. Шаги приблизились. Они замедлились перед дверью, за которой я ждал, но, может быть, так мне только показалось. Наконец шаги стали удаляться, и я услышал, как человек поднимается по лестнице.
И тут меня встревожило другое. Что, если человек войдет в комнату, где лежит тело Муско? Он, разумеется, поднимет тревогу. Нужно торопиться.
— Быстрее, Дуара! — прошептал я. Мы выскочили в коридор и почти бегом пустились к дверям.
Через несколько секунд мы оказались на улице. Моросящий дождь перешел в ливень. На расстоянии нескольких ярдов ничего нельзя было разглядеть. Это было нам на руку.
Мы поспешили вдоль улицы, направляясь к стене и воротам. По счастью никто не попался навстречу. Ливень все усиливался.
— Что ты скажешь часовому? — неожиданно задала вопрос Дуара.
— Не знаю, — ответил я чистосердечно.
— У него появится подозрение, если не придумать подходящий предлог. Согласись, рискованно покидать стены города в такую ночь. Тем более без охраны идти туда, где бродят свирепые звери и не менее свирепые люди.
— Постараюсь придумать что-нибудь, — буркнул я. — Другого выхода нет.
Она промолчала, и мы продолжали путь к воротам. Они были недалеко от того здания, из которого мы бежали, и маячили перед нами сквозь дождь большим темным пятном.
Часовой, укрывшийся в нише, заметил нас и осведомился, что мы делаем здесь в такой час и в такую ночь. Правда, ответ его не сильно интересовал, ему не приходило в голову, что мы намереваемся выйти из ворот. Он принял нас всего лишь за пару горожан, возвращающихся домой.
— Сов пришел? — спросил я.
— Пришел ли Сов? — воскликнул он изумленно. — Что будет Сов делать здесь в такую ночь!
— Он должен встретиться со мной. Я приказал ему явиться.
— Ты приказал Сову явиться! — часовой засмеялся. — А кто ты такой, чтобы давать приказания Сову?
— Я — Муско, ангам.
Часовой изумленно поглядел на меня.
— Я не знаю, где Сов, — наконец ответил он, насторожившись, как мне показалось.
— Ладно. Неважно, — махнул я рукой. — Он скоро будет здесь. А ты тем временем открой ворота, потому что нам надо спешить.
— Я не могу открыть ворота без приказания Сова, — проворчал часовой.
— Ты отказываешься подчиниться ангаму? — спросил я самым грозным голосом, какой только смог изобразить.
— Я никогда не видел тебя раньше, — отпарировал он. — Откуда мне знать, что ты ангам?
Я протянул руку с кольцом Муско на указательном пальце.
— Ты знаешь, что это такое?
Он осмотрел кольцо.
— Да, ангам! — пробормотал часовой со страхом. — Я знаю.
— Тогда открывай ворота, и поживее! — прикрикнул я.
— Давай подождем, пока придет Сов. У нас будет достаточно времени.
— Я не могу ждать, приятель. Открывай, как я приказал. Только что бежал вепайский пленник, и мы с Совом и отрядом солдат будем искать его.
Упрямый часовой все еще медлил. До нас донесся сильный шум с той стороны, откуда мы пришли. Я решил, что человек, который прошел мимо нас по коридору, обнаружил труп Муско и поднял тревогу.
Мы слышали, как бегут люди. Больше нельзя было терять ни секунды.
— Вот идет Сов с отрядом! — гаркнул я. — Открывай ворота, дурак, или тебе будет хуже! — Я вытащил меч, намереваясь пронзить солдата, если он не подчинится.
— Зачем открывать их сейчас, ангам? — спросил он, колеблясь. — Почему бы не подождать, пока не подойдет Сов?
— Мы сэкономим время, если откроем их, — вот почему. Поспеши, пока я не разозлился!
Наконец он начал выполнять мое приказание. Возбужденные голоса приближавшихся к нам людей становились все громче и громче. Из-за дождя было плохо видно, но когда ворота распахнулись, я разглядел во мраке приближавшиеся фигуры.
Взяв Дуару за руку, я пошел в ворота. Часовой все еще сомневался и хотел остановить нас, но уверенности в нем не было.
— Скажи Сову, чтобы он поспешил, — крикнул я напоследок. И прежде чем часовой успел собраться с духом, мы с Дуарой шагнули в окружающую тьму и исчезли из его глаз.
Я намеревался добраться до побережья и двинуться вдоль него, не дожидаясь дня. Оставалось надеяться и молиться, чтобы мы увидели «Софал» у берега, тогда бы мы смогли подать сигнал.
Всю эту ужасную ночь мы ощупью пробирались сквозь тьму и ливень. Мы не слышали за собой погони, но и до океана не добрались.
Дождь прекратился перед рассветом; слабый дневной свет разлился вокруг. Мы жадно стали оглядываться в поисках моря. Но вокруг виднелись только низкие холмы, на которых тут и там росли деревья. А вместо моря темнел лес.
— Где же море? — тихонько спросила Дуара.
— Не знаю, — признался я.
На Венере стороны света можно определить только на рассвете или на закате в течение нескольких минут: в это время направление, где находится солнце, можно заметить по чуть более яркому свету над горизонтом на западе или на востоке.
И сейчас солнце поднялось слева от нас. Но если бы мы шли в направлении, где, как я считал, расположен океан, оно поднялось бы справа…
Сердце у меня упало — я понял, что мы заблудились.
Глава 3КАННИБАЛЫ
Дуара, пристально следившая за моим лицом, догадалась, что дело неладно.
— Ты не знаешь, где находится море? — настойчиво обратилась она ко мне.
Я покачал головой:
— Нет.
— Значит, мы заблудились?
— Боюсь, что так. Мне очень жаль, Дуара. Я был уверен, что мы найдем «Софал» и ты будешь в безопасности. Это все из-за моей глупости и невежества.
— Не говори так. Никто бы не знал, куда идти в темноте, да еще в дождь. Возможно, мы в конце концов найдем море.
— Даже если мы сможем это сделать, боюсь, будет поздно…
— Ты думаешь, «Софал» отплывет?
— Конечно, есть и такая опасность. Но больше всего боюсь, что нас опять захватят тористы. Они наверняка бросятся туда, где схватили нас вчера. Они не такие уж дураки и понимают, что мы будем искать «Софал».
— Когда мы выйдем к океану, то сможем спрятаться на берегу, — предложила Дуара, — пока они не устанут искать и не вернутся в Капдор. И если «Софал» будет там, мы спасемся.
— А если его нет? Что ты знаешь о Нуболе? Не найдется ли здесь дружественного народа, который поможет нам вернуться в Вепайю?
Она покачала головой.
— Мне мало известно про Нубол, но то немногое, что помню, не обещает ничего хорошего. Эта малозаселенная страна простирается до Страбола, жаркой страны, где люди не могут жить. Там только звери и племена дикарей. А здесь лишь редкие поселения вдоль берега. Большинство захвачено и покорено тористами; да и другие, конечно, для нас будут не менее опасны, поскольку их жители всех чужаков считают врагами.
— Да, перспективы не блестящие, — признал я. — Но не надо отчаиваться. Что-нибудь придумаем.
— Если кто-нибудь и сможет это сделать, так только ты, — улыбнулась она.
Комплимент Дуары был мне сладок. За все время нашего знакомства она всего один раз сказала мне ласковые слова, да и то потом взяла их обратно.
— Я бы совершал чудеса, если бы ты любила меня, Дуара.
Она надменно выпрямилась.
— Ты не должен говорить так, — произнесла она с истинно королевской холодностью.
— Дуара, почему ты ненавидишь меня — человека, который тебя любит?
— Я не ненавижу тебя, — помолчав ответила она, — но ты не должен говорить о любви дочери джонга. Тебе необходимо это знать. Возможно, мы долго пробудем вместе, и потому помни, что я не должна слышать слова любви из уст ни одного мужчины. То, что мы просто говорим друг с другом, — уже преступление, но в сложившихся обстоятельствах нам не остается ничего иного, как нарушить закон и обычай. До того, как меня украли из дома джонга, никто, кроме членов нашей семьи, не говорил со мной, за исключением нескольких верных слуг отца. И до тех пор, пока мне не исполнится двадцать лет, это будет тяжким грехом для меня и преступлением для любого человека, который преступит древний закон королевских семей Амтора.
— Ты забыла, — напомнил я, — что один человек обращался к тебе в доме твоего отца.
— Бесстыжий негодяй, — отрезала она, — он должен был умереть за свое безрассудство.
— Однако ты никому не сказала о случившемся.
— Вот почему я так же виновата, как и ты, — ответила она, покраснев — Это постыдный секрет. Он останется со мной до самой смерти.
— Чудесное воспоминание, которое всегда будет поддерживать мои надежды! — воскликнул я.
— Фальшивые надежды, способные привести тебя к смерти, — промолвила она и добавила — Почему ты напоминаешь мне о том дне? Думая о нем, я невольно начинаю тебя ненавидеть. А я не хочу ненавидеть тебя.
— Это уже кое-что.
— Твое нахальство и твои надежды питаются из очень скудного источника.
— Кстати, о питании… Хорошо бы найти и какой-нибудь источник пищи для наших тел. Они не могут существовать на столь легкой диете, как надежда.
— В лесу может быть дичь, — она показала на лес, по направлению к которому мы двигались.
— Поглядим, а потом вернемся и будем искать океан, — сказал я.
Венерианский лес — замечательное зрелище. Растительность не слишком яркая — преобладают орхидеи, гелиотропы и фиалки, но стволы деревьев великолепны. Они окрашены в яркие цвета и часто так блестят, что кажутся лакированными.