— Как это прекрасно, когда всем все понятно и нет никаких вопросов! — умилился Мусонбе. — Всегда бы так. Что ж, раз все понятно, приступайте к работе, долбаные снежки.
Всё так же, угрюмо и молча, белые начали разбирать валявшийся на полу инструмент.
В отдаленных коридорах поверженного корабля визжали фрезы электрических пил, искрил плазменный резак — там уже явно кто-то работал. Родим привычно осмотрелся и прикинул ситуацию. Охранников было мало, дай бог один на четыре-пять десятков рабов. Причем в руках у этих рабов было вполне достаточно инструментов, которые при минимальных усилиях могли бы превратиться в оружие. То есть условия для того, чтобы можно было поднять молниеносный мятеж и стремительно вырезать черных надсмотрщиков, даже несмотря на их плазмометы и разрядники, были практически идеальными.
Однако никто в галактике не сумел бы поднять на восстание эту испуганную и покорную биомассу, подготовленную к подобному обращению веками воспитания в духе мультикультурализма и толерантности — к начальству и окружающим. А также к «великим гуманистическим идеалам». Их воспитывали так с детства, вдалбливая, что их никчемные жизни священны, что ради них можно пожертвовать самым святым, что ни в коем случае нельзя противиться злу насилием, что своя задница ближе к телу. Они до сих пор не осознавали всей безнадежности своего положения, жалкие маменькины инфантилы. А даже если и осознавали, то боялись взять на себя взрослую ответственность, наивно надеясь, что все как-нибудь рассосется само по себе, что вот-вот прискачет на боевых звездолетах американская кавалерия, привезет с собой сосисок и бухла, а потом прогонит врагов.
Родим криво усмехнулся, представив, что здесь могло бы завариться, если бы эта толпа состояла даже не из русских поселенцев окраинных планет, которые сплошь и рядом входили в ряды иррегулярного местного ополчения, а хотя бы из простых работяг из российской глубинки, с того же Нового Челябинска, например…
И вздохнул. Нет, с этими демократическими детишками каши не сварить.
— Бери инструмент, белая мразь, — выплюнул Малик, заметив, что Родим замешкался, озираясь. — И начинай пилить. Иначе пилить начну я, и тебе это совсем не понравится. Фигурная резьба по кости — слыхал про такое?
— Слыхал, конечно, — скромно ответил Родим, поднимая инструмент. — В большом количестве вещь совершенно нестерпимая.
— Именно. Начинай пилить.
Вызвав целый сноп огненных искр, электрическая пила Пестрецова с протяжным визгом вгрызлась в переборку. О защитных очках для рабов никто, разумеется, даже не подумал.
Вооруженные надсмотрщики отошли далеко назад, чтобы случайно не угодить под вылетающие металлические опилки или искры. Родиму это было только на руку.
«Общая связь, — проговорил Песец с закрытым ртом, пытаясь перекрыть отчаянный визг пилы. — Братишка-два, сестренки, это он. Пропавший лайнер конкурса красоты. Могу ошибаться, но слишком уж заметная штуковина. Он укрыт на планете, и белые рабы разбирают его на части, чтобы черные хозяева могли продать по кускам. И я, как ни странно, принимаю в этом самое деятельное участие».
«Песец, тут самый настоящий бордель! Эти ублюдки-мужешовинисты будут меня тут насиловать!..» — кажется, фрау Кюнхакль от стресса лишь сейчас вспомнила, что у нее есть возможность связаться с остальными членами команды.
«Принял, Бестия!» — отозвался Родим.
По дороге в Кабестан это стало еще одним поводом для скандала между Грейс и Родимом: когда он узнал, что ее позывной — WB, и совершенно без всякой задней мысли спросил: «Это в честь Water Bondage, что ли?»
Фрау Кюнхакль орала примерно полчаса. Однако понемногу выяснилось, что негодует она только потому, что на самом деле WB в ее позывном означало Weiße Bestie — Белокурая Бестия. Сама же Грейс, как она в итоге призналась, время от времени как раз практикует в своей интимной жизни этот самый water bondage, то есть имитацию утопления обнаженной связанной женщины, чаще всего в прозрачном резервуаре, чтобы можно было разглядеть все подробности мук удушья «жертвы», на самом деле тоже получающей от этого жуткого унижения неимоверное сексуальное удовольствие. И ничего плохого или постыдного фрау Кюнхакль в этом не видит.
— Ты топишь или тебя? — деловито поинтересовался тогда Песец.
— А как думаешь, парнишечка? — откликнулась Грейс, поигрывая мышцами.
— Думаю, ты, — рассудительно сказал Пестрецов. — Потому что если бы тебя, пришлось бы делать аквариум нестандартных размеров. Примерно такой, чтобы можно было выкупать бегемота…
В этот раз немка не только орала на Родима, но даже пыталась его ударить. Разумеется, ничего у нее не получилось, хотя в итоге и вышел неплохой спарринг. Но Родим начал называть ее просто Бестией, и никак иначе.
«Короче, нас с Бестией захватили негры, — сообщил Песец. — Вообще всю белую команду. К такому мы не готовились…»
«Нас со Светкой, наоборот, усиленно сватают в надзиратели, — поведал Казимир. — По-моему, бундесбезопасность что-то серьезно напутала — кто и кого обращает тут в рабство. Черные на Утлегаре определенно живут припеваючи. А вот белые пашут…»
«Значит, импровизируем».
«Где бабы?»
«Никаких следов».
«Ясно».
«Бабы еще здесь, — уверенно заявил Родим. — Если еще живы, конечно. Немцы тщательно отслеживали: среди рабочих, покидавших орбитальные станции, их не было».
«Могли тайком вывезти без ведома корпоративных баз, — влезла Светка. — И тут же затеряться с живым грузом в космосе».
«Слишком сложно. Неучтенных пассажирских транспортов такого размера в системе нет. Вывозить по два-три человека на артельных развалюхах, шмыгающих от астероида к астероиду? Не один год потратить придется, чтобы всех перевезти, бабы к тому времени товарный вид потеряют. Да и развалюхи артельщикам самим нужны… — Песец сделал паузу. — В общем, все пошло совсем не по плану, поэтому импровизируем. Поддерживаем связь. Я остаюсь в рабстве и пытаюсь копать в этом направлении, пока здоровья хватит. Остальные разрабатывают черных братьев. Что еще?.. Ах, да, и еще Грейс забрал в бордель какой-то черный ублюдок. При первой возможности нужно ее оттуда вытаскивать, пока она не заработала нервный срыв от натурального секса…»
«Спасибо, что вспомнил», — язвительно отозвалась та.
«Мы ничего не гарантируем, — отрезал Пестрецов. — Не исключено, что у нас ни черта не выйдет, и ради выполнения задания тебе придется спать с мужиками. Ничего личного».
«Так и знала, что с этой лесбийской задницей нам еще нянчиться придется!» — зло откликнулась Рысь.
Несмотря на то что между двумя разведками фактически был подписан пакт о ненападении, по пути на Логдерн, откуда им предстояло отправиться в Кабестан, Грейс все-таки несколько раз атаковала Светку, заставляя ту морщиться и огрызаться. Один раз даже ухитрилась сзади ухватить ее под грудь:
— Иди ко мне, голубонька моя сизокрылая!
— Да пошла ты к черту, проклятая кобыла! — взорвалась Светлана, вырвавшись. Хорошо хоть в глаз не залепила от неожиданности. — Бабец!..
Фрау Кюнхакль совершенно не оскорбилась — по крайней мере, никак этого не проявила. Похоже, такое обращение ей даже польстило.
Светка, конечно, хотела, чтобы оскорбилась. И посильнее.
«Эти уроды совсем обленились, — заметил Казимир. — Забирают рабов почти сразу по прибытии на станцию. Не дают даже пару дней поработать в какой-нибудь артели, чтобы их дальнейшее исчезновение выглядело более реалистично и не было связано с перерабатывающей базой — типа несчастный случай или еще что. Если потянуть за эту ниточку, вполне можно выйти на руководство станции, которое закрывает глаза на то, что новоприбывших тупо обращают в рабство. Причем белых…»
«Наверняка у этих уродов тут все схвачено, оттого и потеряли страх. — От волнения Грейс перешла на интерлингву; ее голос дрожал, причем, похоже, не столько от страха или напряжения, сколько от охотничьего азарта настоящего секретного агента. — Я бы еще как следует проверила, не имеет ли руководство станции вообще долю в этом грязном деле…»
«Ну, что ты! — возмутился Песец. — Разве такое возможно?! Они же граждане демократического государства! Вот если бы русские коррупционеры…»
«Увы, проживание в демократическом государстве автоматически не делает ублюдка человеком», — вздохнула Грейс, не заметившая в словах Пестрецова едкого сарказма.
«Ладно, отбой, — проворчал Песец. — Расщебетались, птички! В оба смотрим…»
Глава 7
— Ну, вот и все, — объявил Малик Мусонбе, входя в каюту. — Извини, бро, что заставил дожидаться. Срочные дела. Пришлось надрать пару белых задниц.
— Да не вопрос, браза, — расслабленно откликнулся Боб. — Условия царские, грех жаловаться. Я бы не отказался подождать еще пару часов…
Они с подругой, обнявшись, лежали в огромной джакузи, наполненной теплой розовой водой. На бортике ванны стояли ополовиненные бокалы с бластерией.
— У тебя не хуже будут, точно говорю! — заржал Малик. — Черные живут тут нормально, как и положено черным. Давайте, вылазьте из бадьи, голубки, пошли с пацанами знакомиться.
Мусонбе приволок Боба Цимбо с подругой на планету Утлегарь, где у черного братства, по его словам, была база. База оказалась что надо: брошенный в незапамятные времена городок добытчиков котониумовой руды, огромный металлический купол, с виду обшарпанный и в нескольких местах поврежденный, однако жилые каюты и общие помещения оказались отремонтированы на славу. Вряд ли помещения базы выглядели так шикарно, когда здесь велись горнодобывающие работы — скорее, крутой ремонт организовала и оплатила черная братва после того, как завладела брошенным комплексом.
По дороге в «мужской клуб», как Малик именовал кают-компанию, два черных бро и одна черная систа миновали здоровенный комплекс по первичному обогащению добытой руды. Видимо, он располагался тут с самого начала, но со временем пришел в упадок вместе со всем покинутым шахтерским поселком. Однако черные братья не поскупились на солидные финансовые затраты, чтобы восстановить его и докупить новое оборудование: обогащенную руду можно было продать корпорациям куда дороже, чем породу со следовым присутствием котониума. Судя по всему, часть артелей, которые крышевала банда Марселласа Уоллеса, сдавала добытую руду не напрямую горнодобывающим компаниям, а за бесценок сюда. А черные бразы уже продавали котониумовую породу корпорациям, с соответствующей маржой.