Шольт громко рыгнул. Ахим расхохотался и попросил:
– Вит, давай обойдемся без мелодрамы. Ты объясни, чего он на меня так взъелся? Если есть причина, я постараюсь понять. Если он ненормальный – пусть его полиция на освидетельствование отправляет. Психов лечить надо.
– Хорошо, – кивнул Витольд. – Я попробую объяснить.
– Может быть, сразу под протокол? – предложил Анджей.
– Давайте так послушаем, – попросил Ахим. – А протокол вы потом как-нибудь сами, без меня.
– Ты знаешь, я деловой человек, – начал Витольд. – Деньги на ветер выбрасывать не люблю.
Ахим припомнил, как адвокаты с боем вытаскивали на свет божий утаенную недвижимость, и молча согласился.
– Этот дом когда-то принадлежал семье Михая. Его дед открывал тут первую кондитерскую в городе. И прогорел. Потом, постепенно, распродал квартиры. Оставил сыну, отцу Михая, только одну. И та в результате ушла из семьи – отец Михая развелся с первым мужем-омегой, продал квартиру и на эти деньги купил две крохотные «панельки», обеспечивая жилье ребенку. Кварту. Его отец был висом.
– А можно ближе к делу? – кашлянул Анджей.
– Я и так близко! – ощетинился Витольд. – Михай всегда хотел выкупить этот дом. Вернуть семейную собственность. Жить в одной из квартир, держать кофейню, в которой будут собираться культурные люди: художники и поэты. Когда мы познакомились, дом был выставлен на продажу. Я узнал об этом от Михая, рассказавшего мне семейную историю и поделившегося своими мечтами. Да, он намекал, что ему был бы приятен такой подарок. Но я не «папик», из которого можно выжать особнячок, махнув белым хвостом. Дом я купил – цена оказалась приемлемой – а Михаю об этом не сообщил. Сказал, что сделка не состоялась. Соврал – знаю покупателя, могу договориться о съеме квартиры и первого этажа под кофейню. Когда бизнес начал прогорать, я поставил Михаю условие: или он берется за ум и ведет дело, чтобы получать доход, или я перестаю вносить деньги за аренду и дополнительные расходы, потому что хозяин поднял плату. Он попытался… но тут случился развод.
– И выплыл тот факт, что дом принадлежал тебе?
– Нет, – Витольд ответил без запинки, не краснея. – Я сказал, что дом с самого начала принадлежал тебе. Что его купил ты и поэтому сначала брал с меня невысокую плату за аренду.
– То есть?.. – Ахим с трудом укладывал в уме кубики чужой лжи. – То есть, он думал, что моими стараниями у него прогорел бизнес?
– И это… – у Витольда забегали глаза. – И то, что ты вис – он не любит первую семью отца, считает, что они отжали у него квартиру. Ну и… я немножко подложил язык, поставил тебя в пример. Сказал, что ты правильно ведешь дело и получаешь прибыль. Посоветовал ему учиться.
– Ты говнюк, – вынес вердикт Ахим. – У тебя это и раньше прорывалось по мелочи. Но чтоб так по-крупному… прямо камень с души снял, я теперь безмерно рад, что мы развелись.
Лица полицейских были непроницаемы. Шольт смотрел на Витольда и гадко ухмылялся.
– Я не буду подавать заявление.
– Я тебе отплачу! – вскочил Витольд. – Знаю, деньгами не возьмешь, но у меня есть льготный контракт на рекламу. Реклама бизнесу лишней не бывает.
– Ничего не надо. Сделай так, чтобы я больше никогда не видел ни тебя, ни Михая. И приветы не передавайте ни в каком виде.
– Клянусь! – прижал руки к груди Витольд. – Нас ждет столица. Мы уедем отсюда навсегда.
…Позже, попивая чай, Димитрос и Анджей наперегонки гадали – или восстанавливали картину прошлого – под одобрительное тявканье Шольта.
– Дом купил, потому что решил – хороший крючок. Можно было бы белобрысого подогреть, если остывать начнет.
– А если бы адвокаты сделку не раскопали, получился бы отличный свадебный подарок. Ах-ах, милый, исполнил твою мечту!
– Ну да. А когда не вышло – вот он, гад, который разрушил и опошлил пирожками с печенкой кофейню твоего сердца.
– Интересно, ему нигде не жало рассказывать, что он квартирку для перепиха у своего законного мужа снимает?
– Это уже позже выплыло. Вначале-то протирал про друга или партнера по бизнесу.
Анджей отвлекся на звонок, послушал. Поднял бровь, сообщил Ахиму:
– Оно и к лучшему, что ты заявление не писал. Белобрысый беременный. Экспресс-тесты сделали, у него гормональный шторм: сначала даже подумали – наркоман. А нет… Дело бы на три года затянулось. Адвокатам это лафа – беременного за такую мелочь не посадишь. Зато теперь белобрысый узнает правду. Дознаватель ему случайно расскажет все детали. Я позабочусь. Думаю, Витольду еще долго будет небо с овчинку. Белобрысый сообразительный, он сначала у Витольда на шее посидит, пока ребенок маленький, а потом хорошенько разует. На два таких особняка хватит и три кофейни.
– Хлебодарный ему в помощь, – фыркнул Ахим. – Главное, чтобы ко мне с просьбой продать дом не приходил.
Вдоволь почесав языки, полицейские собрались на выход, напомнив Ахиму, что он должен вкусно покормить Шольта.
– Он заслужил. Молодец!
Ахим посмотрел на довольную волчью морду и сгоряча пообещал, что будет баловать Шольта обедами и ужинами целую неделю. Потом спохватился, но было уже поздно – Димитрос от двери поблагодарил его за помощь в реабилитации пострадавшего при теракте сотрудника и посулил грамоту. Ахим подумал, что такими темпами у него вся гостиная грамотами украсится, и попросил:
– Только пришлите кого-нибудь его наверх отнести. Мне в квартире убрать надо, прежде чем готовить. Там и ленты, и пшено, и суп на полу.
– Хочешь, уборщика из управления напрягу? – предложил Анджей.
– Не надо, – отказался Ахим. – Я сам.
Шольта отнесли наверх сотрудники МЧС. Бардак в квартире был знатный: на полу, кроме ожидаемого мусора, валялись растоптанные лекарства – кто-то сбросил расстегнутую аптечку со стола кухни; разбитая пиала; ложки и вилки; раскисшие бумажные салфетки. Ахим сгреб месиво в мешки, мимолетно пожалел пачку подавителя, на которую кто-то наступил тяжелым ботинком – все-таки, не три гроша стоит – и спросил:
– Картошку с печенкой? Пюре, протертая печенка? Пойдет такой ужин или невкусно?
Шольт заахал, словно не мог понять – «как это – невкусно?» – фырча, обслюнявил Ахиму ухо, и после просьбы, ушел на «свой» диван в гостиную, чтобы не путаться под ногами. Вечер прошел в уборке – Ахим трижды пропылесосил кухню, чтобы убедиться в отсутствии крашеного пшена – неспешной готовке и телефонных разговорах. Родители были удивлены. И кознями белобрысого Михая, и поступками Витольда – «он же никогда не врал!» Отец-омега начал задавать вопросы, услышав, что Михая задержал находившийся в квартире Ахима офицер – кто такой, почему обедает у тебя в доме, а мы ничего не знаем? Пришлось выкручиваться, рассказывая об участии в программе реабилитации пострадавших сотрудников спецназа. Обещанная грамота от полковника Димитроса родителей впечатлила, и они передали Шольту благодарности и пожелания скорейшего выздоровления. Получатель, объевшийся пюре с протертой печенкой, с трудом сдерживал икоту и вежливо кивал – подслушивал весь разговор от слова до слова.
К ночи явились Ёжи со Славеком. Помогли вынести Шольта во двор прогуляться, долго охали-ахали, выпытывали подробности происшествия, порицали и Михая, и Витольда. После очередного обсуждения на Ахима напала непреодолимая зевота – навалилась усталость после трудного дня.
– Шольт у вас ночевать будет? – спросил Ёжи.
Ахим задумался. Вообще-то, у Шольта есть своя квартира, и доковыляет он без труда – всего-то надо перейти через дорогу. Но помогут ли ему подняться на третий этаж? Мохито говорил, что лифта нет. Идти вместе, просить кого-то об одолжении? А завтра беспокоиться, спустится ли по лестнице покалеченный волк?
– Можно и у меня, диван все равно уже выкидывать, – пожал плечами Ахим. – Или пойдешь домой?
Вопрос был обращен к Шольту. Волк удовлетворенно икнул и побрел к подъезду, всем своим видом демонстрируя, что готов переночевать здесь.
– Так проще будет.
– Да, – согласился Ёжи.
Никаких хлопот Шольт не доставил – в ванную за Ахимом не лез, улегся на свой диван и довольно быстро заснул. Правда, утром почему-то обнаружился в кровати, под боком. Скандала не вышло только потому, что Ахим сам был хорош – обнимал волка, как плюшевую игрушку, даже хвост коленом придавил.
Глава 13. Пирожок – друг оборотня
После фотографирования липы и завтрака омлетом пошли в кафетерий. Шольт приноровился спускаться по лестнице, пару раз оступился, но не упал. В кафетерии началась череда сюрпризов. Сначала Ахиму вручили повестку в суд – на заседание по делу о брошенном взрывпакете. Следом, практически без перерыва, к веранде подъехал микроавтобус с надписями «Наружная реклама», «Оформление витрин, декорирование входов, ростовые фигуры». Молодые люди в спецодежде споро выгрузили из фургончика пластмассового официанта в белом халате и поварском колпаке, державшего в руках черный поднос.
– Что это?
Оказалось – обещанный подарок Витольда. Ростовая фигура, две выноски и нарезанные слоганы, которые сотрудники рекламного агентства намеревались наклеить на окна и стены.
– Пирожок – друг оборотня? – удивился Ахим. – А почему именно пирожок? Не пончик, не заварное пирожное?
– С пончиками у оборотней любовь с первого взгляда, – важно пояснил сотрудник агентства. – А пирожки – настоящие друзья.
Ахима поразило то, что рекламное недоразумение дружно одобрили все: и Анджей, и полковник Димитрос, и Ёжи со Славеком, и даже глава городских огнеборцев.
– Красиво стало! – сообщил Славек, глядя на ярко-алые буквы и гигантское блюдо с пирожками. – Раньше чего-то не хватало, а теперь в самый раз.
Мнение Славека разделили не все. Но не так, как хотелось бы Ахиму. Огнеборцы сочли, что официанту не хватает противогаза, спецназовцы принесли потрепанный бронежилет, а на поднос кто-то поставил автомобильный огнетушитель. Анджей, пришедший пообедать, выслушал жалобы, снисходительно похлопал Ахима по плечу и заверил: