Йоша, обрадованный тем, что ему удалось изловить и затащить в квартиру Мохито – медведь отказался от приглашения на новогоднюю ночь – демонстрировал игрушки на елке, сбиваясь на пересказ содержимого холодильника.
– Смотри! Вот за этими грибочками мы ездили. Ахим их заказывал на выставке, мы потом забирали у мастера. И салат с грибами у нас есть. Грибы и печенка, ты сейчас попробуешь, убедишься – это очень, очень вкусно! А вот тот лис, о котором я тебе рассказывал. И волки. А медведей не было. Здесь не было, Ахим смотрел какой-то столичный каталог, там куча, огромная куча медведей с горшками меда и рыбой. Но мы их слишком поздно нашли, заказы уже не принимали. Мы обязательно их купим, повесим на елку на следующий год.
Мягко мерцали лампочки-снежинки, разгорались и затухали, позволяя перемигнуться россыпи цветных огоньков – Йоша с Ахимом повесили на елку три разные гирлянды. Лисы и волки рассматривали стеклянные шишки и виноград, яркие корзины с цветами напоминали о лете, грибочки и рыбки символизировали продуктовый запас – Ахим раз десять заказывал доставку, как будто в праздничные дни собирался кормить не его и Йошу, а роту оголодавших спецназовцев.
– Ты в порядке? – ладонь Ахима коснулась лба. – Может быть, скажешь, что случилось?
– Ничего, – Шольт поймал ладонь, прикоснулся губами к запястью, пересчитал поцелуями пальцы. – Наверное, последствия контузии.
Через пять минут выяснилось, что попытка списать мороки прошлого на летнюю контузию была ошибкой. Ахим упрекнул его в том, что он безответственно относится к своему здоровью, а подлый Мохито неожиданно переметнулся на сторону законного супруга и начал ябедничать, перетряхивая все давние отказы от больничных и реабилитаций. Собеседники переместились на кухню, где Ахим выставил на стол кучу плошек с салатами, поощряя союзника.
– Помню я прекрасно! – кипятился он. – После такого ранения надо в санаторий, отдохнуть хотя бы месяц. А он скамейки на стадионе красил! И мешки с картошкой таскал!
«Картошка-то ему чем не угодила?» – удивился Шольт.
Мохито ел и поддакивал, время от времени подкидывая Ахиму заплесневелые факты – как Шольт отправился на дежурство с температурой и не прошел медосмотр, как три года не брал отпуск, как лег спать с грелкой на боку, заявляя, что у него разболелся живот от супа, а в пять утра уехал на «Скорой» с аппендицитом. Ахим охал и подкладывал Мохито добавку. Йоша некоторое время слушал, а потом заскучал и отправился пересчитывать елочные игрушки.
Шольт смотрел на мерцающие снежинки и тихо радовался тому, что Ахим устроил сыну настоящий праздник. Они с Мохито тоже наряжали елку – пластмассовыми шариками и сосульками, никогда не покупая стеклянные игрушки, потому что постоянно роняли коробку с антресолей, дважды наступали, а в один год Шольт на нее сел, не заметив на табуретке. А Ахим показал и ему, и Йонашу, что существуют другие игрушки: поцарапанные стеклянные клоуны, передающиеся из поколения в поколения, авторские работы из стекла и полимерной глины, сияющие свежей краской. Супруг не гнался за дороговизной – на ветках елки соседствовали шары и конфеты, которые они купили на рынке, бегемоты и слоны, привезенные от родителей, новехонькие грибочки и птицы с хвостами из шерстяных нитей, склеенные и раскрашенные Йонашем. Шольт знал, что без авторских и антикварных игрушек можно прожить, но был благодарен Ахиму, приоткрывшему эту праздничную дверь для Йоши.
Он сел в кресле, подбирая под себя ноги, блаженствуя от запаха дома, ворчания Ахима, возни Йонаша, перевешивавшего игрушки. Доселе помалкивавший волк напомнил: «Это я! Я пришел к нашему омеге, я привел тебя в его логово. Он меня любит. Вечером перекинешься. Я тоже хочу съесть салат».
«Перекинусь, – согласился Шольт. – Но пока – днем – походим на ногах. Мне надо поговорить с Мохито».
Повод подвернулся быстро. Ахим, накормивший медведя до отвала, начал готовить гранатовый салат, пообещав Йонашу, что на ужин еще пожарит картошку и запечет куриные грудки. Попытки помочь супруг пресекал и ненавязчиво намекнул Йонашу, что для хорошего аппетита не помешает прогуляться – расчистить снег во дворе и слепить новогоднего снеговика.
– Я дам морковку для носа, – пообещал он, проследив, чтобы Шольт обул теплые ботинки. – И, Камула ради, не делайте ему глаза из стреляных гильз! Лучше возьми черные маслины.
Мохито работал лопатой под упреки – Шольт требовал ответа на вопрос: «Зачем было рассказывать про аппендицит? Не нашлось другого повода суп свой похвалить?».. Медведь бурчал, Йонаш хихикал, швырялся снежками и просил разрешения принести противогаз с фигуры официанта, чтобы украсить снеговика.
– Не надо, – подумав, отказал Шольт. – Ахим нам обещал пирог с сухофруктами. Я такой пирог ел очень давно, вкус не помню. А если ты наденешь на снеговика противогаз, то еще три года не вспомню. Давай повременим.
Вылизав двор и соорудив добропорядочного снеговика, они помахали Борису с Анной, выглянувшим из окна – Ёжи со Славеком, воспользовавшись выходными, умотали к родителям в деревню – и отправились в гостиную, чтобы распечатать настольную игру, которую Ахим подарил Йоше. Мохито сделал попытку уйти, но его уговорили остаться – хотя бы до того момента, когда можно будет взять с собой порцию гранатового салата и кусок куриной грудки с гарниром.
Они расстелили на полу огромную карту, долго разбирались с правилами, открыли и тут же потеряли колоду карт, беззлобно переругались и примирились.
– Если у тебя психологические сложности, я могу попросить Ахима, чтобы он отдал мне весь гранатовый салат, – шепотом сказал Мохито, когда Йоша ушел в туалет. – Мне не трудно, я съем.
– Еще чего не хватало! – тихо возмутился Шольт. – Нет у меня никаких психологических сложностей. Я сам съем салат, в этом помощь не нужна.
Без еды Мохито не остался – Ахим собрал ему целый пакет контейнеров с разнообразной снедью. Йонаш договорился, что придет в гости к Мохито завтра – «и переночую, если тебя на службу не вызовут» – сбегал во двор, проверил снеговика и, вернувшись, выпросил у Ахима разрешение смотреть очередной праздничный концерт до полуночи.
– Мне же в школу вставать не надо.
– Режим собьешь, – вяло сопротивлялся Ахим.
– Он все равно его собьет, – заверил Шольт. – Пусть смотрит. Заснет в кресле – опять в кровать отнесу, не надорвусь как-нибудь.
Ахим сдался – Шольт уже заметил, что он отступает, не спорит, даже если педагогические решения кажутся ему неправильными. Спросил, где накрывать стол – «парадно в гостиной или поедим на кухне?» – получил дружный ответ «на кухне» и попросил:
– Помоги мне. Заодно поговорим.
Доставая салатницы, Шольт готовился к разговору об утреннем инциденте, твердо решил придерживаться версии контузии, но она не понадобилась. Ахим заговорил совсем о другом.
– Пока вы лепили снеговика, позвонил мой отец. Нас приглашают в гости. Я ничего не ответил. Сказал, что мне надо посоветоваться с тобой. Если ты совсем не можешь, не хочешь… я совру, что тебя вызвали на службу.
– А ты сам-то что хочешь? – прямо спросил Шольт.– Идти или не идти?
– Я бы предпочел пойти, чем звать их сюда, – быстро ответил Ахим. – Из гостей можно сбежать, если что-то пойдет не так, а вот выгнать гостей из дома…
– Я о другом. Если ты предчувствуешь конфликт, подозреваешь, что при более близком знакомстве мы с Йошей им не понравимся, и это приведет к скандалу, то можешь врать что угодно. Я тебя поддержу.
– Нет-нет, – замотал головой Ахим. – Я так не думаю. И буду рад, если мы пойдем. Спросим Йошу?
– Спрашивай, – усмехнулся Шольт. – Я уверен, он скажет: «Да». Надо же проверить, как твой папа готовит.
Конечно же, Йоша визит одобрил. Съел порцию гранатового салата, расковырял куриную грудку и запросился к телевизору – даже при здоровом аппетите волчонка нельзя было столько есть второй день подряд.
– Я превращусь? – спросил Шольт, глядя на салат из печенки с грибами. – Волк настаивает. Просит, чтобы ты его покормил.
– Конечно! – заулыбался Ахим. – Превращайся. Пусть выбирает.
Он разделся в спальне. Перекинулся, встал на лапы и первым делом прошел в прихожую, к большому зеркалу. Волк придирчиво осмотрел свое отражение, стараясь повернуться в профиль, повертел головой и удовлетворенно заворчал. Лисы мерились красотой хвостов – часами обсуждали у кого пушистее, кому досталась белая капелька на кончике, а кого Камул с Хлебодарным обделили. Шольт свой хвост выдающимся не считал. А вот нос!.. Нос у него был отличный, немного великоватый у двуногого, зато красивший волка и выделявший его из толпы изяществом длинной морды. Поговорка о размерах тоже работала: Шольт перевидал в душевых достаточно сослуживцев, чтобы убедиться – уступает он только Мохито. И не сказать, чтобы сильно – не по длине, а в диаметре. А это не самое главное. У медведя толстоват, у него – в самый раз. Ахим доволен, говорит, что ему толще не надо.
От зеркала волк направился в кухню, где заставил Ахима слезть со стула и усесться на пол, хорошенько облизал ему лицо и легонько покусал уши – не слушая протестов и не сдвигаясь, когда его отталкивали. Ахим сопротивлялся не всерьез. Повторял: «Фу! Брысь!», хохотал, чесал волку нос и подбородок. Намиловавшись, хвостатый выклянчил у Ахима сначала грибов с печенкой, а потом порцию гранатового салата – захотел попробовать, что это такое. Оценил, вылизал тарелку и согласился закусить кусочком куриной грудки. Больше в него ничего не влезло – Шольт успел съесть рыбный салат, жареную картошку и маринованную цветную капусту.
– Доволен? – спросил Ахим, когда волк сыто икнул. – Пойдем. Я буду смотреть телевизор, а ты ляжешь рядом со мной.
Йоша, сидевший в кресле, смотрел праздничный концерт почти без звука. Зевал, но упрямо таращился на экран. Ахим звук прибавлять не стал. Поставил на столик стакан с соком, зажег маленькую свечку, спрятал ее в фонарик и растянулся на диване, подзывая к себе волка. Мелькание картинок и свечение гирлянд заставило прикрыть глаза. Волк привалился к своему омеге, согревая и охраняя, и тихо и утробно бурчал – благодарил за вкусную трапезу.