Рецензии на книги по философии (в этом журнале416 и в газете «Русские ведомости»), а также появившиеся несколько позже статьи философско-педагогического содержания (в журнале «Вестник воспитания»: «Шопенгауэр о детях», «Очерк педагогических воззрений Фихте», «Пушкин как воспитатель» и др.) продемонстрировали несомненную литературную одаренность автора и оригинальность его взглядов. Принадлежа, безусловно, к «прогрессивному» лагерю, критически относясь к современной русской действительности, он в то же время ориентировался не на прямое политическое действие, а на воспитание и самовоспитание, причем важнейшим средством нравственного воздействия на личность являлось для него искусство.
Для характеристики настроений Айхенвальда в конце XIX в. показательно письмо его В.Г. Короленко, посланное в 1898 г. без подписи. Оно было вызвано статьей Короленко в журнале «Русское богатство» (подписанной В.К.), рассматривавшей, в связи с процессом Дрейфуса, причины господства предрассудков в обществе (особенно антисемитизма) и стремления к подавлению чужого мнения и утверждавшей, что «правда всегда на стороне слабейшего». Приведем письмо целиком:
«Я не люблю беспокоить своим голосом, голосом анонима, знаменитых писателей и выражать им свое ненужное для них одобрение. Но я только что прочел этюд “Знаменитость конца века”, подписанный дорогими для России двумя буквами, и у меня явилась настойчивая потребность высказать благородному носителю этих инициалов, что страницы его очерка проникнуты светлой душевной красотой, что его речь отрадной музыкой прозвучала среди современной пошлости и злобы, что голос его – голос правды и добра. Многие услышат его и одумаются и устыдятся.
От одного из верующих в правду и неверующих в “необходимость” примите глубокую благодарность и низкий поклон.
И кажется мне, что если бы Вас не было в России, было бы в России еще темнее, еще холоднее, еще неуютнее. Были писатели более могучие, чем Вы, не было писателя с таким рыцарским духом и с таким чутьем человеческой правды.
28 ноября 1898 г.»417
Постепенно Айхенвальд начал понимать, что его призвание – литература. У него завязываются знакомства в московских литературных кругах – прежде всего с В.А. Гольцевым, членом Московского психологического общества, редактором влиятельного либерального журнала «Русская мысль». Позже он вспоминал: «[Гольцев] поддерживал мои первые литературные опыты, оказал мне, начинающему, гостеприимство в “Русской мысли” и вообще <…> тепло относился ко мне, несмотря даже на <…> идейные разногласия»418.
В 1902 г. Айхенвальд стал членом редакции «Русской мысли» (в его ведении находился отдел беллетристики) и начал регулярно помещать в журнале критические статьи и театральные обзоры. В июне 1903 г. из-за расхождений с Гольцевым он вышел из состава редакции, продолжая печататься в журнале, в 1907 г. вновь вошел в состав редакции, получив согласие на более широкую литературную программу, не ограничивающуюся традиционным реализмом, а спустя два года вновь ушел, на этот раз окончательно, после смены главного редактора журнала.
Айхенвальд быстро нашел свой жанр – эссе о конкретном писателе. Гораздо позднее, в письме Вас.И. Немировичу-Данченко (10 января 1925 г.), он очень точно охарактеризовал эту особенность своего творчества: «По самому свойству своей критической манеры я способен набрасывать лишь очерк, “силуэт”, характеристику какого-нибудь отдельного писателя, и только в этих рамках, только в пределах той или другой писательской индивидуальности, может так или иначе двигаться мое перо. Этюд же, посвященный целому течению, целой полосе нашей литературы, был бы мне совершенно не под силу, и такое обобщение мне бы не удалось»419.
Напечатав в «Русской мысли», «Вестнике воспитания» и других изданиях ряд эссе о русских литераторах – классиках и современниках, он собрал их в книгу «Силуэты русских писателей», вышедшую в 1906 г., которая упрочила его положение в литературе и ввела в число ведущих русских критиков.
Все рецензии на первый выпуск «Силуэтов…» были положительными и носили зачастую панегирический характер. Примечательно, что в высокой оценке книги сошлись «реалистические» «Вестник Европы» и «Современный мир» и символистские «Весы» и «Золотое руно». Рецензенты отмечали, что Айхенвальд не столько анализирует, сколько передает свои читательские впечатления: «Он – в мирной области тонкоуловимых, иногда глубоких, душевных созерцаний и эстетических впечатлений»420, «не анализирует, а только излагает свои впечатления и настроения»421, «методу формул и отвлеченных умствований г. Айхенвальд в высшей степени успешно противопоставил метод сердца, своего столь чуткого и восприимчивого сердца»422. Показательны впечатления от чтения «Силуэтов…» Н.М. Дружинина (тогда студента, а впоследствии известного историка): «Сегодня в читальне я пережил минуты душевного подъема – за чтением “Силуэтов” Айхенвальда: живо, увлекательно, тонко он рисует характерные черты художественной индивидуальности <…>; его стиль – несколько вычурен, сладок; но образная красота, а главное, чуткое проникновение в интимную суть писателя захватывают несмотря на то, что ясно сознаешь ограниченность его критического субъективного метода»423.
Публикации Айхенвальда резко выделялись на фоне современной критики, в которой господствовали социологизм и «направленчество». Считалось, что каждый автор «отражает» те или иные социальные проблемы и «проводит» те или иные общественные идеи, а дело критика – выявить авторскую идею и по мере возможности четко ее сформулировать. Метафизические проблемы (Бог, любовь, смерть и т.п.) отвергались с порога и считались пустыми, отвлекающими от борьбы за улучшение реальной жизни. Правда, уже с середины 1890-х гг. А. Волынский выступил в журнале «Северный вестник» против подобного подхода – с позиций защиты высших ценностей и независимости искусства. Однако как критик-практик он был недостаточно талантлив и в результате не получил читательской поддержки.
Айхенвальд стал исходить не из общих критериев, под которые подгоняется произведение, а из собственной читательской реакции. Во главу угла он поставил художественные достоинства текста. Утверждая, что «литература творит жизнь, а не отражает ее», он сформулировал «метод имманентной критики», суть которого в том, что «исследователь художественному творению органически сопричащается и всегда держится внутри, а не вне его». Для Айхенвальда «критик – эхо поэта, и в том и состоит его назначение, чтобы услышать и ответить, чтобы принять поэтический звук и замысел в свое сердце и из сердца откликнуться на него»424. При этом свое впечатление он выражал в яркой литературной форме, точным и выразительным языком (не чуждым, правда, в иных случаях цветистости и риторики).
Благодаря хорошему вкусу, глубокому знанию литературы и художественной чуткости Айхенвальд, как правило, давал тонкую и проникновенную интерпретацию разбираемого автора, особенно если он был «по душе» критику. Однако иногда, встречаясь с не близким ему литератором (Островский, Белинский и т.д.), Айхенвальд допускал «сбои» и был несправедлив в своих приговорах.
Место Айхенвальда в современной литературной критике очень точно определил Б. Грифцов: «Для того, чтобы освободиться от плана теорий социальных, субъективность которых и непричастность литературе так бесспорна и которые, однако, стали многолетней традицией, – для этого необходимо воскресить силу впечатлительности, почти угасшую от теоретических слов»; «Силуэты…» Айхенвальда – это «постепенное освобождение впечатлительности, не лишенное, конечно, воспоминаний, незаконченное, противоречивое»425.
По меткому определению Ф. Степуна, Айхенвальд «вслушивался в ритмы художественных произведений, вникал в их образы и души и из внушенных ему искусством переживаний создавал свои статьи: своеобразные перифразы разбираемых им произведений, в которых изложение сливалось с восхвалением или печалованием, в которых мысли критика вступали в диалог с мыслями автора и чувства автора отражались как в зеркале в чувствах критика»426.
Творческие принципы Айхенвальда и особенности его литературной манеры были тесно связаны с его мировоззрением и трактовкой задач литературы и критики.
Айхенвальд был идеалистом, причем его взгляды в значительной степени сложились под влиянием Шопенгауэра, ряд произведений которого он перевел на русский язык. «Айхенвальд считал себя неверующим: “Бог не дал мне дара веры”, – сказал он мне однажды, – вспоминал хорошо знавший его С. Франк. – Его миросозерцание было сочетанием шопенгауэровского пессимизма <…> с безотчетной верой в Добро, в высший свет Правды, в то лучезарно-светлое, что было его идеалом»427.
Однако Айхенвальд не отрицал существование высшего существа и признавал необходимость религиозной веры, хотя скептически относился к церковной догматике, утверждая, что «Бог – один и что к этому одному Богу сходятся молитвы всего человечества, как бы разнообразны они ни были, какими бы словами они ни выражались»428 (из существующих религий своим этическим пафосом ему особенно импонировало христианство).
Соотнося себя с Богом, личность в то же время, по Айхенвальду, является самоценной и самодостаточной. В человеческом обществе она обладает правом на свободное развитие.