Судьба Мандельштама была решена.
Почему-то считается, что именно обращение Ставского к Ежову стало причиной гибели поэта. На мой взгляд, удивительно, что этого не случилось ещё раньше, после знаменитого стихотворения о кремлёвском «горце». Видимо, не было указания сфабриковать дело о контрреволюционном заговоре с участием поэтов. Литераторов в то время ещё берегли – недолгой ссылкой отделался и Николай Эрдман. Хотя и он, и Мандельштам, оба после довольно мягкого приговора оказались в бедственном положении.
И всё же хотелось бы понять, почему Мандельштам решился написать такие строки: «Мы живём, под собою не чуя страны…» Помимо отношения поэта к своей родине, которая с некоторых пор воспринималась им как мачеха, здесь есть и кое-что другое. В отличие от Пастернака и Кузина, Мандельштам не в полной мере сознавал, в какой стране живёт, поэтому и не внял предостережениям друзей. Только оказавшись в застенках НКВД, видимо, всё понял.
Своё ощущение бессмысленности противостояния режиму Борис Пастернак передал, возможно, не вполне это сознавая, в стихотворении «Зимняя ночь», написанном в 1946 году, когда сгустились тучи над Анной Ахматовой и Михаилом Зощенко. Казалось бы, это лирическое стихотворение без какой-либо политики, но там есть такие строки: «Как летом роем мошкара летит на пламя…» Конечно, сравнение с мошкарой не вполне подходит для поэтов и писателей, однако рискну предположить, что робкие попытки противостоять власти с её могучим репрессивным аппаратом в глазах Бориса Пастернака выглядели именно так.
Пастернак был крайне осторожен, Олеша после гениальной «Зависти» поставил крест на вдохновенном творчестве и отводил душу, сидя за столиком в «Национале» и поругивая литературных генералов. Лишь Эрдман, Мандельштам, да ещё Булгаков словно бы нарывались на скандал.
Глава 15. Тайна «закатного» романа
Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» читатели воспринимают по-разному. Кому-то кажется, что это история романтической любви, кого-то увлекли евангельские главы, а кто-то восхищён искромётным юмором, с которым автор описывает нравы московских обывателей и чинуш. Не исключено, что некоторых читателей притягивает к себе чертовщина, которая в избытке присутствует на страницах «закатного» романа. По-своему каждый из поклонников «Мастера и Маргариты» прав – Булгаков и впрямь поначалу задумывал плутовской роман с экскурсом в древнюю историю. Но если бы только в этом заключался смысл романа, незачем было держать в секрете его содержание, зачитывая лишь отдельные главы своим знакомым, которым можно было доверять. Не было бы и никакого смысла запрещать чтение этого романа Булгакова за пределами его квартиры. Единственное объяснение такой таинственности в том, что в романе при внимательном прочтении можно обнаружить нечто, о чём Булгаков не решался говорить даже собственной жене, если судить по дневникам Елены Сергеевны и более поздним её записям, сделанным уже после смерти мужа. Там нет и намёка на какую-то крамолу, которую Булгаков зашифровал в своём романе.
Попытка понять скрытый смысл «закатного» романа была предпринята мною в книге «Дом Маргариты», но далеко не все читатели сочли изложенные там аргументы убедительными. Здесь я попробую снова вернуться к этой теме, но уже несколько с иных позиций – поставив себя на место следователя, в руки которого попал неопубликованный роман. Естественно, и автору, и читателям на время придётся переместиться, ну скажем, на семьдесят пять лет назад. Рискованное это дело, учитывая известные всем обстоятельства периода массовых репрессий, однако ничего другого нам не остаётся, как рискнуть, а там посмотрим, что получится.
Итак, представим себе, что чета Булгаковых в очередной раз загуляла в гостях у американского дипломата до самого утра, а в это время агенты НКВД проникли в их квартиру и сделали фотокопии глав романа, представляющих наибольший интерес. Будь я на их месте, скопировал бы для начала самую первую главу и ту, где описан бал у сатаны. Однако после прочтения сразу бы возник вопрос: когда происходят события в романе? Поэтому придётся сделать копии ещё нескольких московских глав, возможно, по подсказке того самого сексота, который и сообщил в НКВД о существовании романа.
На что же придётся обратить внимание, если толком и не знаешь, что следует искать? Но вот читаем в двадцать первой главе романа фразу, которая довольно точно указывает на время действия московских глав:
«В конце его [переулка] её внимание привлекла роскошная громада восьмиэтажного, видимо, только что построенного дома. Маргарита пошла вниз и, приземлившись, увидела, что фасад дома выложен чёрным мрамором, что двери широкие, что за стеклом их виднеется фуражка с золотым галуном и пуговицы швейцара и что над дверьми золотом выведена надпись: "Дом Драмлита"».
В Москве конца 30-х годов известны лишь были два дома, построенных специально для писателей – невзрачное строение в Нащокинском переулке, где поселился Булгаков в 1934-м году, а также внушительного вида здание в Лаврушинском переулке. Подъезд дома был отделан чёрным мрамором, ну, а количество этажей – семь, восемь или девять – принципиального значения это не имеет. Итак, Дом Драмлита предельно узнаваем, ну разве что волею автора он перенесён куда-то на Арбат. Однако вот что важно: дом «только что построен». А построен он, как нетрудно выяснить, в 1937-м году. Далее в двадцать восьмой главе находим примечательную фразу: «Балычок имею особенный… у архитекторского съезда оторвал…» Тут уже всё становится предельно ясно, поскольку съезд состоялся в том же 1937-м году.
Итак, появление Воланда в Москве и последовавшие вслед за тем события сам Булгаков в последних редакциях романа датирует 1937-м годом – годом, когда в стране начались широкомасштабные репрессии. И ничто уже не заставит нас отказаться от такого вывода – даже то незначительное обстоятельство, что описанный в романе Торгсин с балыком и осетриной закрылся на год раньше.
Теперь самое время обратить внимание на то, с чего всё начиналось:
«Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве…»
Это первые слова в романе. Следует заметить, что для известного писателя такая ошибка непростительна – весной в Москве не случается жары. Ну разве что в мае уже достаточно тепло. Однако зачем эта погодная аномалия потребовалась автору? Почему 1937 год, почему май и что означает этот жаркий закат?
И вот словно бы сами собой из памяти возникают некие события: 22 мая в Куйбышеве арестован Михаил Тухачевский, через девять дней застрелился Ян Гамарник… Дальше можно не продолжать, поскольку смысл жаркого заката становится понятен – это начало массовых репрессий в СССР.
Теперь можно взяться и за главу о великом бале у сатаны. В дневниках Елены Сергеевны, которые следователь тоже имел возможность прочитать, говорится о том, что в 1933 году Булгаков собирался описать всего лишь «малый бал». Автор заимствовал у Гёте идею описанного им в «Фаусте» шабаша ведьм на Броккенской горе, поэтому и глава называлась так – «Шабаш». Однако весной 1938 года Булгаков переписал главу, существенно изменив её содержание. Что же его заставило это сделать – уж не процесс ли над Бухариным и над врачами-умертвителями, бывшими коллегами Булгакова? А что если события этой главы связаны с тогдашними репрессиями? Тогда всё встаёт на свои места: судилища 37-го и 38-го года – это и есть бал Сатаны!
Можно представить себе волнение следователя после того, как он сделал столь неожиданное открытие. Впрочем, по здравому размышлению он должен был прийти к выводу, что аргументов в пользу этой версии пока что очень мало. Надо бы ещё что-то накопать.
Вот что вызывает недоумение: если скрытый смысл главы «Великий бал у сатаны» состоит в том, чтобы в образной форме представить события 1937 года, тогда при чём тут господин Жак и граф Роберт? Зачем в романе появился император Рудольф? Может быть, кто-то скрывается за этими именами? Ведь ни Жак ле Кёр, ни граф Роберт Дадли Лейчестер, известные исторические персонажи, не имеют никакого отношения к этому роману.
А что если граф Роберт – это на самом деле Роберт Эйдеман, бывший прапорщик царской армии, комкор, соратник Тухачевского? При подавлении контрреволюционных выступлений на Украине в 20-х годах прошлого века он не гнушался взятием заложников и расстрелом «классово чуждых» и «сочувствующих».
На роль императора Рудольфа лучше других возможных кандидатов с этим именем подходит Рудольф Петерсон, с 1920 по 1935 год бессменный комендант Кремля, а позже – заместитель командующего Киевским военным округом. В апреле 1937-го года Петерсон был арестован за участие в «антисоветской террористической организации» и обвинён в подготовке заговора.
В образе господина Жака нетрудно угадать Якова Агранова, урождённого Янкеля Соренсона. В апреле 1937 года он занимал пост замнаркома и начальника отдела НКВД. Агранов имел репутацию «специалиста по интеллигенции» и потому мог вызвать особую ненависть у Булгакова. Недюжинные способности психолога и инквизитора Агранов проявил в деле, по которому был расстрелян Николай Гумилев, а также при расследовании обстоятельств Кронштадтского мятежа. Причастен он и к гибели экономистов Николая Кондратьева и Александра Чаянова. Но в августе 1938 года Агранов-Соренсон был объявлен «врагом народа» и расстрелян.
Теперь обратим внимание на то, как подручный Воланда представляет Маргарите ещё двух гостей бала Сатаны:
«Да это кто-то новенький, – говорил Коровьев, щурясь сквозь стёклышко, – ах да, да. Как-то раз Азазелло навестил его и за коньяком нашептал ему совет, как избавиться от одного человека, разоблачений которого он чрезвычайно опасался. И вот он велел своему знакомому, находящемуся от него в зависимости, обрызгать стены кабинета ядом».
А вот какие обвинения выдвинул на следствии против бывшего своего начальника Генриха Ягоды его личный секретарь Павел Буланов:
«Когда он был снят с должности наркома внутренних дел, он… дал мне лично прямое распоряжение подготовить яд, а именно взять ртуть и растворить ее кислотой… Опрыскивание кабинета, в котором должен был сидеть Ежов, и прилегающих к нему комнат, дорожек, ковров и портьер было произведено… в присутствии меня и Ягоды».