В дружной троице моих одноклассников-книжников вместе с Димой Борисовым и Витей Живовым был ещё и Володя Брагинский. В то время он писал стихи – была у него такая замечательная рифма: «фонарей – на фоне рей». Помню, как будущий журналист Коля Нейч предложил мне как-то проиллюстрировать Володин рассказ. Конечно, ничего хорошего из этого не вышло – техника у меня была на уровне школьного урока рисования. От Брагинского и пошло увлечение консонансами в нашей компании. Как-то раз и мне удалось порадовать публику своей находкой: срифмовал «трапезунд» и «радиозонд», вызвав одобрительный смех. Затем пути наши разошлись, но эти трое продолжали встречаться, связанные близкими профессиями – историк, лингвист и востоковед. Впрочем, пару раз ежегодные встречи одноклассников удостоили своим внимание Живов и Брагинский.
Об увлечениях первых лет учёбы Димы Борисова на истфаке МГУ вспоминал Роман Тименчик:
«Возникновение кружкового поветрия я бы датировал 1964–1965 годами, когда довольно широко пошли списки "Воронежских тетрадей", "Четвертой прозы", вообще всего неопубликованного Мандельштама. Увенчанием этого этапа был знаменитый вечер в МГУ весной 1965-го, где с чтением стихов Мандельштама выступал мой покойный друг Дима Борисов. И Эренбург в конце вечера заметил, что все выступали хорошо, но больше всех ему понравился студент, читавший стихи Мандельштама. Дима был одним из тех, кто в кружке, центрировавшемся вокруг Надежды Яковлевны, занимался мандельштамовскими штудиями: библиографическими, архивными».
Здесь упоминается вдова Осипа Мандельштама, Надежда Яковлевна. Что касается архива знаменитого поэта, то сначала предполагалось, что он останется в Москве – в завещании Надежды Мандельштам 1967 года были назначены пять совладельцев архива Мандельштама после ее смерти: «Я прошу моих друзей – Иру Семенко, Сашу Морозова, Диму Борисова, Володю Муравьева и Женю Левитина – принять весь груз, который я столько лет несла…». Впоследствии по каким-то причинам завещание было изменено, и архив переправили в Принстонский университет США.
А в марте 1974 года Борисов вместе с другими правозащитниками выступил в защиту арестованного Суперфина, подписав заявление, в котором говорилось следующее:
«Мы требуем:
1. Немедленно прервать изоляцию Габриэля Суперфина, допустить к нему родственников и выбранного ими адвоката.
2. Немедленно допустить комиссию Международной ассоциации юристов для выяснения всех обстоятельств следствия по делу Суперфина и методов, применяемых КГБ.
3. Освободить Суперфина и решить вопрос о прекращении следствия по его делу».
Кстати, Гарик тоже обитал в районе Малой Бронной. В те времена он и вправду увлекался собиранием старинных книг, даже намеревался кое-что купить у моего приятеля. В чём был его интерес, осталось неизвестно – то ли хотел собрать свою библиотеку, подобную той, что была у отца Виктора Живова, то ли цель была попроще. Однако для утверждения, будто он собирался спекулировать книгами на «чёрном рынке» у меня нет ни малейших оснований.
В том же 1974 году в Париже вышел сборник «Из-под глыб», в котором, наряду с работами Александра Солженицына, Игоря Шафаревича и других авторов, была опубликована статья Вадима Борисова «Личность и национальное самосознание». В России этот сборник распространялся нелегально. Редактор парижского журнала «Континент» Владимир Максимов так откликнулся на это неординарное событие:
«Казалось бы, менее чем за год нашим властям удалось навести "полный порядок" в своей идеологической епархии: выслан Солженицын, "добровольно" отправились за рубеж Бродский, Синявский, Галич, Коржавин, Некрасов, надежно упрятаны за решетку Буковский, Мороз, Марамзин, Осипов. Как говорится: тишь да гладь!.. И вдруг, словно гром с ясного неба: в центре Москвы, среди бела дня, открыто, четыре интеллигента собирают пресс-конференцию, на которой перед всем миром заявляют свое категорическое "нет" социализму как доктрине, дают беспощадную оценку недавнему прошлому своей страны, с надеждой говорят о ее христианском будущем. Действительно, такого еще в нашей новейшей истории не было! Причиной пресс-конференции послужил выход в свет религиозно-философского сборника "Из-под глыб", в котором эта четверка смельчаков – Игорь Шафаревич, Мелик Агурский, Евгений Барабанов и Вадим Борисов – приняла самое активное участие».
В середине семидесятых годов на большинство православных диссидентов, к которым принадлежал и Вадим Борисов, обрушились гонения со стороны властей. Московский университет не разрешил Диме представить к защите диссертацию по истории православной церкви XIV и XV веков. С этого времени Борисов полностью отдался правозащитной деятельности – подписывал письма в защиту редактора рукописных журналов «Вече» и «Земля» Владимира Осипова, выступил в защиту священника Дмитрия Дудко, которого лишили прихода под давлением властей, подписал «Экуменическое обращение», где рассказывалось о дискриминации верующих в СССР. Вскоре Вадим Борисов под впечатлением от произведений Солженицына предложил ему свои услуги в качестве доверенного лица. С тех пор он выполнял частные поручения изгнанника, собирал материалы для его книг, стал составителем самиздатовского сборника «Август четырнадцатого читают на родине». В свою очередь, Солженицын поддерживал Борисова материально, поскольку гонорарами с переводов тот был не в состоянии прокормить свою многодетную семью. Эта помощь позволяла жить вполне безбедно.
В самиздатовском информационном бюллетене «Хроника текущих событий» за 1977 год сообщалось следующее:
«Вадим Борисов 28 апреля явился по повестке в приемную КГБ (на прежние вызовы-приглашения без повестки – он не откликался). Сотрудники КГБ сказали, что ему надо устроиться на работу, а не жить случайными заработками, и вызвались помочь ему в этом. Борисов отказался от помощи – "достаточно, если вы не будете мне мешать". Борисова заверили, что никаких указаний, запрещающих брать его на работу, КГБ не дает. Разговор коснулся также статьи Борисова, помещенной в сборнике "Из-под глыб" (Хр.34). Один из собеседников Борисова, оказавшийся его "коллегой" (он, как и Борисов, окончил исторический факультет университета), пожаловался, что статья написана слишком сложно».
Понятно, что Дима ни при каких условиях не согласился бы принять помощь от КГБ. Столь же естественно, что он умолчал об основном источнике своих доходов, однако фраза «достаточно, если вы не будете мешать» свидетельствует, что финансовая поддержка позволяла ему чувствовать себя уверенно в разговоре с представителями власти.
А вот что писала журналистка Мария Слоним о том, как жили Борисовы в конце 80-х:
«Когда после тринадцати лет отсутствия, в 1987 году, я приехала в Москву, то, конечно, сразу попала к Борисовым. Из кухни, правда, пришлось переместиться в гостиную: слишком много народу собралось. Там были Зоя Крахмальникова и Феликс Светов, которых только что освободили из ссылки. Атмосферы счастья и радости не передать! Совершенно искренние слова Зои о том, что мы, бедные, настрадались там в эмиграции, что нам было тяжелее, чем им в ссылке, меня привели в смятение. Мне-то казалось, что мне подарили еще одну жизнь, а у них отняли большой кусок их жизни. Сейчас это кажется удивительным, но тогда мы все дружно поднимали тост за Горбачева, который их выпустил, а меня впустил».
В 1988 году по рекомендации Солженицына главный редактор «Нового мира» Сергей Залыгин назначил Вадима Борисова своим заместителем. Стараниями Борисова был опубликован роман «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, записные книжки Осипа Мандельштама, а также главы из «Архипелага Гулаг» Солженицына – публикация этой книги была условием возвращения писателя на родину.
С конца 80-х годов Борисов стал официальным литературным агентом Солженицына в СССР. В его обязанности входило распространение трудов писателя среди широких слоёв населения страны. Для этого Солженицын выделял деньги из своих гонораров, полученных за издание книг за рубежом. Но всё это только предыстория – главная история впереди.
В декабрьском номере «Нового мира» за 1991 год Александр Солженицын опубликовал главу из сборника очерков под впечатляющим названием «Бодался телёнок с дубом». Вот небольшой фрагмент из этой главы, написанной в 1975 году, в котором речь идёт о кандидатуре представителя писателя в Москве – её предложила Александру Исаевичу его супруга:
«На эту роль она избрала одного из своих друзей… Это был милый застенчивый молодой человек с вьющимися чёрными волосами, в очках, тонкий любитель поэзии, знаток русских песен и сам с хорошим голосом. Глубокая и чистая душа. Со всеми всегда мягок, а линия жизни – уверенно твёрдая… Дима Борисов стал тесным другом нашей семьи, шафером на нашем венчанье, крёстным отцом моего Степана… Цепочка Дима Борисов – Женя Барабанов – и дальше кто-то во французском посольстве, кого мы не знали и условно называли "Вася" (с опозданием приоткрыл мне Барабанов, что "Вася" – это она, и притом монахиня), – действовала безотказно три года, начиная с машинописи "Августа"… в 1971. Это была наша главная бесперебойная связь с Западом, и она никогда не была выслежена КГБ, и ничего не знали другие в посольстве».
Душа не нарадуется – какую прекрасную характеристику дал Солженицын моему школьному приятелю! Однако прошло двенадцать лет, и вот в «Новом мире» появилась новая статья со столь же многозначительным названием, «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов», посвящённая событиям 1987-1994 годов:
«Весной 1991 миновало два года, как я поручил Диме Борисову свои литературные права… Однако и до сих пор Дима не прислал… ни договоров ни на какую из книг, ни справок о заработанном, ни о потраченном… Мы писали ему: Димочка! Наше полное доверие к Вам не может автоматически распространяться на Ваших соиздателей и партнёров, особенно по нынешним временам. Дима тянул, откладывал, но всё же тут, в апреле 1991, начала проясняться картина».
Как стало известно Солженицыну, весной 1990 года Вадим Борисов без его ведома подписал два десятка договоров с неким «Издательским центром», отдав ему на три года все права на публикацию книг писателя. Когда Солженицын этот вариант отверг, оказалось, что договоры разорвать уже нельзя. К тому же выяснилось, что Борисов числился одним из руководителей этой фирмы со всеми вытекающими последствиями, предполагающими отчисления в его пользу с проданных книг. Более того, в своей статье Солженицын утверждает, что Борисов вёл двойную бухгалтерию, вводя в заблуждения автора относительно доходов от продажи. Этого Александр Исаевич уже никак не мог стерпеть: