Сидим мы все яхте, чай пьём с сушками, мордоворота пиратского с собой за стол не сажаем. Пущай в кладовке полежит, пока мы до базы пиратской долетим. Он нам и нужен лишь затем, чтобы харю его по видеосвязи главарю предъявить, и голос, чтоб его обозначился. Ребята наши не смогли голосовые имитаторы остальным настроить, времени мало было на сборы.
Что же пошло у нас не по плану? Теперь уже и не понять. Долетели мы куда хотели, на связь вышли, крендель жирномордый главному своему отрапортовал, что «Хрен» ими в КНУ захвачен и на яхте сейчас находится. Да только так под ложечкой у меня противно засосало, что эта тварь пиратская глазами помигивала часто, будто код какой семафорила. И Плёткина с Петровичем подставу почуяли. Задним умом, во многих передрягах межгалактических поротым.
Встал я и пошёл в костюмчик боевой переодеваться. А Плёткина зачем-то в руку толстомордому пирожок свой с маком вставила и герань приволокла. Что там дальше у них было, я не видел. Я в это время выдвинулся своим ходом в открытый космос, пока инфослед от последней передачи с пиратской базы не остыл.
Очень разозлился я. А когда я злюсь, то очень опасен. Берегитесь, черти флибустьерские, к вам Вася-МозгоВарщИк с Уралмашзавода приближается, и чую, разговор у нас с вами серьёзный состоится.
Как же база пиратская похожа на Луну, что вокруг старой Земли вращается. Аж сердце защемило. И кратеры так же искусно выведены, будто в полнолуние лицо на вас смотрит.
Подлетел я к базе-Луне с теневой стороны, экранируясь под метеор, и в реголит забурился. Лунный грунт здесь прямо как родной и по составу. И понял я, что это не простые пираты-всё-что-плохо-лежит-хваты, у таких бы недостало средств на строительство в открытом космосе почти настоящей Луны, причём в её первозданном виде, как до первой волны человеческого заселения.
Такую необитаемую Луну я по старому кино помню. Моя первая военная учебка как раз на Луне была. Собирали нас, новобранцев, кто только в армию пришёл и ещё мамкины пирожки не переварил, в большом зале и начинали фильмы крутить про Луну да про любовь. Запахами, что в воздухе тогда витали, можно было наполнить столитровую бутыль с духами под кодовым названием «Хочу всё, что движется».
Выходили мы, первогодки, после этого кино. Мальчики налево, а девочки направо. И спать. Но только фонари в казарме выключались, тихо выползали из-под казённых одеял и мчались к девчонкам.
Была там на Луне одна зазноба у меня. Василиной звали, а я коротко звал её Лина. Любовь мы с ней крутили, по Луне бегали-обнимались, целовались при свете Земли. И татуировки одинаковые. Руку левую мне на войне оторвало вместе с той памятной татуировкой.
Лежу я в засаде возле базы пиратской в лунном грунте, и вижу – попадало вокруг меня полтора десятка «метеоров». Это были наши бойцы, что на яхте со мной прилетели, в маскировочных скафандрах типа «Метеор». «Метеор» – это такой скафандр, который мы в нашем КНУ изобрели и в тепличках вырастили. Простой человек, одетый в наш скафандр, обретает силу и разрушительную мощь невероятной силы. Я сам однажды видел, как старуха Плёткина упакованная в «Метеор», распылила два полка вражеских сил за одну минуту, и только синенький платочек у неё на голове слегка съехал набок.
– Васька, мы тут с моей геранью похотливой у толстомордого такое выведали, – Плёткина из своего «Метеора» вышла со мной на голосовую связь по закрытому каналу, – держись в грунте крепче, а то упадёшь.
– Чует моё сердце, что предали нас в «Новой России», а Гришка-прапорщик казачком засланным оказался. От террористов каких-нибудь, что ненавидят всё живое и хорошее, и вот насчёт этих террористов предчувствие у меня имеется как раз нехорошее. Вот всё же Гришка молодец. В открытый доступ все наши инновационные наработки слил и дурачком прикинулся. А нам в КНУ даже в голову не пришло, что такое может парень свой сотворить.
– Царствие небесное Гришке, – глухо откликнулся из своего укрытия Петрович, а в канале Плёткиной что-то слезливо захлюпало, – оказалось, что полгода назад пираты убили его, а к нам в КНУ подослали гниду какую-то в его обличии. Сейчас глава этого гада самолично в КНУ допрашивает.
Всё ты верно понял, Вася, я тебе наш план атаки на базу в чип напрямую записываю, смотри да запоминай. Ты в замыкающих идёшь.
– Петрович, а «Хрен»? – осторожно спросил я.
– «Хрен» с нами, – Петрович зареготал, как жеребец стоялый, – он на орбите уже болтается распакованный. Ежели я сигнал условный на яхту ребятам подам, то разнесут они эту «Луну» вместе с нами к хренам собачьим. Только облачко пыли останется.
Не дрейфь, Васька, прорвёмся.
Пока мы с Петровичем лясы точили, наши бойцы развернули в нужной точке оборудование, что с КНУ захватили мы с собой, так, на всякий случай. Случай случился. Пригодилось оборудование.
– Ура-а! За наш Новый Уралмаш! – заорал Петрович и провалился в дыру.
А затем лунотрясение мелкое случилось. Это бур наш новоуралмашевский в защиту пиратскую упёрся, а на него ещё сверху бойцы наши попадали вместе с Петровичем и Плёткиной. Хорошо хоть я не стал замыкающим прыгать. Всех бы передавил. Ну, не передавил, но помял бы хорошо.
Бур этот, кстати, Плёткина самолично в тепличке вырастила и всё хотела его словом неприличным назвать, так мы ей не дали. Обиделась она на нас. Назвали бур «Бурушка». Только слышу я, что старуха Плёткина «Бурушку» прежним именем кличет и умоляет защиту пробить, а иначе она к нему герань подсадит. Ох! Зря она так. Через минуту наш боевой отряд вломился в огромную дыру, продолбленную запуганным общением с геранью «Бурушкой».
Не менее хорошо герань Плёткиной с толстомордым пиратом на яхте поработала. Сдал он нам все ключевые узлы базы пиратской. Кроме одного – где же главарь их по кличке «Луна» прячется. Его из «флибустьеров» никто никогда не видел, только слухи ходили, что в самом ядре этой «лунной базы» он находился и оттуда пакостил, не выходя на свет божий.
Пяти минут от начала атаки не прошло, а уже наши бойцы пиратов пачками вязали. Пиратики почти без боя нам сдались. Да и боя толком не было. Так, померялись пушечками с обеих сторон, покрошили мы пару десяточков наиболее борзых пиратских идиотов, да и всё.
Я ребят предупредил, что главного разбойника пошёл искать и чтобы за мной никто не ходил.
Пробрался по ходам извилистым к центру «Луны». Мля! У них тут «грязный ядерный реактор» находился, да ещё и неэкранированный никак. Фонил радиацией так, что у меня импланты в ушах звенели. Присмотрелся я к этому ядерному чудищу повнимательнее – трубки какие-то торчали из реактора, провода, сервоприводы, а в центре этого хаоса шевелился кто-то.
Если бы не татуировка на плече с изображением Луны и надписью «Вася и Лина», то не узнать мне моей старой возлюбленной Лины.
Я увидел перед собой шевелящийся комок живой плоти, расплавленный в жидком металле.
– Вася?! – неожиданно зашипело страшилище. – Это что же с тобой стало?
Это она мне говорит. А я ей отвечаю:
– Да меня наши заводские заново красавчиком собрали, а тебя, Лина, похоже, из дерьма и палок соорудили и гадости делать заставили.
– Дурак ты, Васька! – загрохохохотала уродливая Лина. – Это я всё сама давным-давно придумала. И Луну сделать заново в этом секторе космоса, и организацию нашу освободительную «Вернёмся к истокам». Загадили вы, людишки безмозглые, Землю и Луну. Ну я с помощью «Хрена» всех вас сейчас аннигилирую. Кх-х-х…
Меня наши ребята на Уралмашзаводе на совесть сделали и совесть при мне оставили. Грохнул я гадину, что когда-то любовью моей была. Задушил по старинке, руками. Хотел ещё тату с руки её срезать, а потом… Локон волос с головы срезал. Хоть Лина и бывший, но всё же человек.
И знаете, что я тогда понял? Нельзя бабам без любви жить. Они от нелюбви в монстров превращаются.
Пиратов побеждённых и пленённых мы межгалактической полиции лично в руки передали. За это нашему «Новому Уралмашу» почёт всеобщий и космическая уважуха. Награждать нас орденами и медалями не стали, но разрешили пиратскую базу «Луна» к себе на орбиту забрать.
Вот сидим мы у клуба поздним вечерком на завалинке, семечки щёлкаем, о боях-товарищах вспоминаем, о новых разработках инновационных мечтаем да на небушко поглядываем. А с небушка на нас Луна смотрит.
Как же база пиратская на Луну нашу со старой Земли похожа. Сердце моё в тисках боли. И кратеры так же выведены, будто лицо Василинино на меня смотрит, когда полнолуние.
Последний рубеж
Евгения Оман @enefer
Стихли голоса, рации молчат.
В треске помех только хрип безнадёги8…
Костёр догорел, и в мире остался только один свет – свет неба. Нежно-бирюзовое свечение миллионов душ, чем-то напоминающее северное сияние из детства и волосы его милой Юки. Правда, сейчас над пустыней северное сияние выглядело зловеще.
Их называли душами потерянных и смотрели в небо со страхом и лёгкой завистью. Никто не знал, каково им там, наверху. Но все уже поняли, что раньше или позже тоже окажутся среди них. Кто-то смирился и ждал. А кто-то до последнего держался зубами за привычную форму человеческого бытия.
Майк передёрнул затвор. Просто ещё один огневой рубеж. И плевать, что в руках вместо привычной 22 «Лонг Райфл» от «Аншютц»9 снятый с мёртвого солдата М4, а стрелять приходится по движущимся мишеням. Тут главное – пройти габарит, как говорится. И не думать о том, что эти мишени когда-то тоже были людьми.
С чего всё началось? Кто-то говорил, что это пришельцы из другого мира, кто-то твердил про секретные эксперименты. Итог один: однажды на улицах городов появились люди, способные в прямом смысле слова высасывать душу из тела. Оставляя пустую скорлупу, ведомую простыми животными инстинктами: выживанием и размножением. Они бросались на людей, впивались в них страстным поцелуем и создавали себе подобных. Это назвали поцелуем пустоты. А перенёсших его – потерянными.