Он тоже забрал у Титяпкина один камень и выбросил.
Гельбич встал в позу метателя копья и скомандовал:
– На старт… внимание… марш!
Град камней посыпался на флотилию, забултыхали всплески, маленькие кораблики закачались, словно стая уток. «Сия» едва не кувыркнулась, но выправилась, а «Зде» намочило парус. Но запас зарядов иссяк через минуту.
Пацы бросились искать новые камни – а нужные, как назло, тотчас исчезли среди гальки величиной с копейку. Обстрел утратил интенсивность.
– А дробью можно? – задыхаясь, спросил Гурька.
Согнувшись, он яростно рыл песок руками, как собака.
– Нельзя! – удушенно выдохнул Горохов, тоже согнутый пополам.
Титяпкин первым нашёл булыжник и сразу запулил его по корабликам.
– Горохов потоплен! – радостно завопил он.
«Няя ква» печально плавала вверх дном.
– Да бли-ин!.. – расстроился Горохов и высыпал снаряды.
– Лучше бы мне отдал! – пожалел Гурька. – Я бы Титяпе отомстил!
Титяпкин сразу перенёс огонь на Гурькину «Сию», а Гурька обрушился на «Зду». Гельбич присоединился к Титяпе и Гурьке, цинично обстреливая их суда: он надеялся, что при помощи вероломства поразить кого-нибудь из противников будет вероятнее. Валерка же спокойно расстреливал «Бочего» Гельбича. Однако артиллерист из Валерки был аховый, и его камень ударил прямо в «Сию». «Сия» подпрыгнула и перевернулась.
– Ты кого подбил, косоглазый?! – взвыл Гурька.
Валерка только хмыкнул. Главное – его «Вда» не повержена.
Коварный Гельбич сощурился – и его снаряд метко опрокинул «Зду».
– Ну, всё! – поник Титяпкин. – Как всегда, победили козлы!..
Валерка и Гельбич теперь могли не спешить. Они встали поодаль друг от друга, чтобы не мешать, и швыряли камни по всем правилам, с прицелом и замахом. Всплески качали «Вду» и «Бочего», но кораблики держались.
Пацаны уселись на песок в предвкушении развязки.
– Если Вентиль выиграет, я до бакена доплыву, – пообещал Гурька.
Но сзади от лагерного забора вдруг раздался требовательный окрик:
– Эй! Эй!.. Вот вы где!
Пацаны оглянулись. За сеткой-рабицей виднелся Лёва.
– Вы чего сбежали из палаты? – гневно спросил он издалека. – Нельзя в тихий час отлучаться! Возвращайтесь в корпус!
Валерка почувствовал, что пацаны внутренне сжались, даже Гельбич опустил руку с камнем. Но чего им бояться Лёву? Лёва – не вожатый!..
– Догадался, где мы, – тихо сказал Горохов.
Валерка посмотрел на пацанов и с ненавистью уставился на Лёву. Лёва был весь из себя такой правильный-правильный: в брюках, в белой рубашке с галстуком… Причём он был правильный не казённо и не напоказ, а по-настоящему. Вот только по ночам он пил кровь, а так – всё хорошо.
– Доиграть не дал… – вздохнул Титяпа.
Гельбич неуверенно потоптался, а потом с досадой швырнул камень, повернулся и покорно поплёлся к забору. Пацаны тоже поднялись на ноги, отряхнулись от песка и уныло потянулись за Гельбичем. Лёва ждал, осуждая товарищей взглядом сквозь ограду. Валерку он словно бы не замечал.
– А как же корабли?! – отчаянно крикнул Валерка вслед мальчишкам.
И для него этот день словно бы начал стремительно пустеть. Конечно, пацы не были ему лучшими друзьями, но всё же они жили общей компанией, вместе играли, вместе маршировали и орали речёвки, и думали они почти одинаково. А сейчас пацы уходили, а Валерка оставался, не понимая, почему пацы не могут тоже остаться здесь, на пляже. Мало ли чего там Лёва хочет!..
Над искристым мелководьем заполошно галдели чайки, носились над бумажными парусами «Вды» и «Бочего». Валерка глядел на удаляющихся мальчишек, и в душу его медленно закрадывался вещий мертвящий страх, что он остаётся один не только на берегу реки, но и во всём мире.
Глава 11Вернуть возлюбленную
Игорь выцепил Веронику после полдника возле двери в столовку.
– Покурим?
– Я бросила.
– Тогда поговорим без сигарет.
– Больше не о чем.
– Пока ещё есть. Я хочу вечером провести Плоткину политинформацию. Поведаю ему о положении дел на личном фронте. Уверен, беседа получится увлекательной. Приходи к нам домой, поддержишь меня авторитетом.
Иронией Игорь маскировал свою боль от разлада с Вероникой и свой страх перед изменением ситуации. Прежняя Вероника только сморщила бы нос в насмешке, демонстрируя превосходство над жалким трепыханием жалких людишек, а нынешняя просто посмотрела без выражения и отошла.
Весь день Игорь размышлял о ночной встрече. Он сам виноват в том, что Вероника решила отказаться от него. Что он сделал для любви? Ничего! Конечно, он бездействовал не от трусости и не от лени, но тем не менее… Надо было с самого начала всё объявить Плоткину. Нахлобучить ему новость на мозги и послать его подальше. Но Игорь не допетрил вовремя. Он попал в ловушку безмятежности, когда всем хорошо: и ему, и Веронике, и Саше.
То, что вечером должен услышать Плоткин, наверняка разрушит его отношения с Вероникой. Вряд ли избалованный Сашенька способен на великодушие и прощение. И вряд ли гордая Вероника способна остаться с человеком, перед которым она так виновата. Но имеет ли Игорь право ломать им жизнь? Особенно если Вероника сказала, что не желает этого. Да, имеет! Он верит, что у них с Вероникой настоящая любовь, – значит, за неё надо бороться. И пусть проиграет тот, кто не вкладывал в любовь душевных сил.
Конечно, Вероника может и не вернуться к нему, даже когда порвёт с Сашей. Она самолюбивая и не терпит над собой чужой воли. Но если не разрушить её отношения с Плоткиным, то она уж точно не вернётся.
Эти мысли терзали Игоря до вечера. Однако завести разговор сразу после отбоя Игорь не сумел. Сперва он утихомиривал пацанов в палатах; потом Саша ушёл в Дружинный дом гладить рубашку и брюки – в Дружняке имелся общественный утюг; потом у Жени Цветковой заболел живот, Игорь дал ей таблетку и ждал, пока Женя уснёт. А потом уже стемнело, и запал как-то иссяк. Игорь вышел на улицу покурить и набраться храбрости.
Он прогуливался под соснами, понимая, что обманывает себя и только тянет время. Предстоящее объяснение с Плоткиным было ему невыносимо. Деревянные терема, неровно и зыбко освещённые круглой луной, выступали из тьмы причудливыми частями: фигурным крылечком, ведущим в никуда; углом крыши, висящим в пустоте; взлетающим острым фронтоном.
Внезапно вдалеке за стволами Игорь заметил Веронику. Она шла от третьего корпуса к четвёртому. Игорь остановился, надеясь не попасть ей на глаза. Конечно, Вероника направлялась к ним с Плоткиным. Так пусть она встретится с Сашей наедине и сама всё ему скажет!.. Это было малодушное и некрасивое желание, но Игорь, смущаясь, всё-таки подчинился ему.
Он выкурил ещё одну сигарету, и ещё одну. Наверное, там, в каморке на втором этаже, самые страшные слова уже прозвучали. Можно дальше не прятаться. Игорь выбросил окурок и зашагал к крыльцу.
А Саша Плоткин спал. Просто спал. Он даже забыл выключить лампу на столе. Блестело приоткрытое окно. И никакой Вероники в комнате не было, хотя Игорь, вроде бы, уловил тонкий запах её духов. «Улетела она, что ли?» – удивился Игорь. Скорее всего, он просто проморгал, как Вероника сбежала.
Он толкнул Плоткина в бок.
– Что тебе сказала Вероника? – спросил он.
– Какая Вероника?.. – глупо переспросил сонный Саша.
– Она была здесь?
– Здесь?.. Никого здесь не было! Зачем Несветовой сюда приходить?
Значит, она вошла – увидела Сашу – и ушла. Пожалела. Или тоже не решилась. Круглая луна ухмылялась в окно. Игорь обессиленно сел на свою койку. Нет, сегодня он не станет ничего говорить Плоткину. Завтра. Завтра.
Весь следующий день Игорь наблюдал за Вероникой и Сашей. Вероника вела себя так, будто всё как прежде. Она смеялась, когда Плоткин шутил, и сама говорила что-то весёлое. Саша явно ничего не подозревал. А Игоря уже не терзал страх перед разоблачением; сейчас его съедала тоска. Вероника была рядом – и словно за тысячу вёрст. Игорь смотрел, как она отдаёт салют, как повязывает девочкам галстуки, как разбирает чью-то ссору и строго хмурит брови, как прикрывает глаза от солнца, как ходит, как поправляет волосы… Он не может её потерять. Не может уступить. Никогда. Ни за что.
– Ты о чём весь день думаешь, Корзухин? – сердито одёрнула его Ирина. – У тебя мальчишки мусор раскидали! Иди, работай!
Игорь еле дотянул день до конца и после отбоя всё же сорвался: наорал на мальчишек, чтобы засыпали. А Саша, как назло, всё возился со шмотками: рылся в чемодане, перестилал постель, чистил парадные ботинки. Игорь ждал. Саша завершил свои дела, когда за окном уже стемнело.
– Укладываемся? – спросил он, протянув руку к выключателю лампы.
– Нам надо поговорить, – остановил его Игорь.
Саша замер, вопрошающе глядя на Игоря. Игорь долго готовился к этому моменту, а сейчас совершенно не знал, с чего начать. И он сказал:
– В общем, Саш, Вероника тебя не любит. Просто она тебе не возражает, потому что боится твоей семьи. А любит она меня. И у нас уже всё было.
Игорь выдохнул. Камень сброшен, сейчас покатится лавина.
А Саша смотрел на него с какой-то усталой грустью и разочарованием; так учитель смотрит на ученика, который не приготовил урок и врёт, будто просидел у бабушки в больнице, хотя никакой бабушки у него нет.
Похоже, камень пролетел по склону сам по себе, и лавина не стронулась.
– Вероника предупреждала, что ты огорошишь меня чем-то подобным, – сообщил Саша. – Не понимаю, зачем ты оскорбляешь и опошляешь наши с ней чувства. Завидуешь, что ли? Это недостойно.
Игорь остался в невесомости и без воздуха, подобно аквалангисту, у которого внезапно выдернули изо рта дыхательную трубку.
«Вероника предупреждала»?.. Она обезопасила себя от удара?!.
И тут в окно снаружи поскреблись.
Окно находилось на втором этаже. Никто не мог поскрестись в него – разве что приставить лестницу и взобраться… Но зачем? И звук был какой-то отвратительный – так стекло визжит, когда его царапают железом.