Речка Рейка впадала в Волгу выше Концертной поляны. Вода Рейки, смешиваясь с волжской водой, текла вдоль берега поляны. Понятно, почему пиявцы, проиграв в битве, не сунулись за Игорем и Валеркой в Волгу… Для пиявцев Волга возле лагеря – хуже серной кислоты!.. Игорь сразу вспомнил недавний случай на пляже, когда вдруг взбесилась Вика Милованова из второго отряда. Гельбич, Жанка Шалаева и дылда Лёлик поволокли её купаться, а Вика вырвалась… чтобы не попасть в воду! Значит, она пиявица!
– А галстуки? – Игорь снова услышал жуткий хрип Кирилла, когда в битве пиявец лишился пионерского галстука. – Галстуки тут при чём?
Валерка тоже вспомнил, как однажды грубый Гельбич содрал галстук с Альберта, чтобы Жанка расписалась на память, и Альберт почернел, будто демон какой-то. Он убежал с улицы, и все подумали, что жаловаться.
Баба Нюра указала на открытую дверь столовой. В проёме двери был виден простенок меж окон, где висел воспитательный плакат: чистенькие пионеры, мальчик и девочка, вдвоём несли тяжёлое ведро. Пионеры были изображены в пилотках, с красными галстуками и звёздочками на груди.
– У-упырям не-эльзя на солнце, – сказала баба Нюра. – Со-ожжёть в пе-эпел. Вот о-они всё совецко на ся и вздевають. За-ащита ихня днём. Кра-асный цвет – кро-овя любимая. А зве-эзда – знак диавольский…
– Пентаграмма!.. – прошептал Игорь.
Валерку охватили какие-то смутные и неясные ощущения. Когда-то его удивили некие странности у других ребят, а потом всё как-то примелькалось, затерялось, забылось… Пионерские галстуки… Их требовали повязывать на линейку – и только, но некоторые ребята носили галстуки круглый день… Лёва носил, Альберт, Маринка Лебедева, ещё кто-то из других отрядов… Вроде как пионеру положено быть в галстуке… А Лёва как-то раз взял у Юрика Тонких пионерскую звёздочку… А у Бекли на груди Валерка видел пятиконечную звезду, нарисованную шариковой ручкой, – это когда Бекля набросился на него в кустах возле церкви и порвал рубашку… Так вот почему пиявцы становятся правильными пионерами, которые не только ведут себя хорошо, но и выглядят как надо! С помощью своей правильности они прячутся и от людей, и от солнца!
– А кресты? – взволнованно спросил бабу Нюру Валерка.
Анастасийку хранил крестик. И Бекля, став пиявцем, не смог войти в храм, пусть даже и заброшенный.
– Бох-то есь, – убеждённо сказала баба Нюра. – Он на кре-эсте смертю приял во спа-асенье наше… Знак его смерти ны-ыне лю-удей бережёть. А упырей знак ихней смерти бережёть… Се-эрп – луна иха, когда кровю пиять на-адо, иль по-одохнут… А молотком кол о-осиновый в йих за-абивають…
Для Валерки услышать это было даже хуже, чем увидеть Серпа Иваныча стратилатом. Серп Иваныч – лишь предатель, и он один, а вампирская защита от солнца выворачивала наизнанку то, во что верил Валерка, а он верил в красный флаг и красную звезду, в серп и молот и Гражданскую войну, в орлят, которые учатся летать, и в честный коллектив.
Игоря же поразило другое. Все легенды о вампирах оказались правдой! Подлинные вампиры – которые стратилаты – пили кровь и боялись солнца. Их сердца могли не биться. Те, кого они кусали, тоже превращались в вампиров – в пиявцев. Наверное, и жили вампиры очень долго, если судить по крепкому здоровью Иеронова. И отказаться от крови они были не в силах.
Но дело было не только в вампирах. Сами по себе они мало что значили. Дело было в том, что мир, такой привычный, понятный и родной, оказался ненастоящим. Не пионерлагерь, а пищеблок. Не мораль, а маскировка. Не символы государства, а магические обереги. Не история, а ложь. Настоящим являлось совсем иное!.. Его дружба с Валеркой. Его любовь к Веронике. Детство лагерных оболтусов, которые не знали, для чего они здесь нужны. И ещё, наверное, настоящими были рекорды на далёких стадионах.
– Когда наступит луна стратилата? – спросил Игорь у бабы Нюры.
– Третьего августа, – вдруг ответил Валерка. – Он мне сам говорил.
Третьего августа – последний день лагерной смены. Воскресенье. Чемпионат. Концерт. Костёр. И завершение Олимпиады.
Часть пятаяСмерть вампира
И нет нам покоя! Гори, но живи!
Погоня, погоня в горячей крови!
Глава 1«Хали-хало!»
– Ну-ка не стонать! – раздражённо приказала Ирина Михайловна. – Даю пионерское задание: все берём грабли, и за работу!
Когда вожатые или учителя говорили, что дают пионерское задание, это означало, что работа будет скучная, трудная и за кого-то другого.
– Надо прибрать берег от мусора, чтобы мы уехали домой и оставили за собой чистоту, какая была, когда приехали!
– А тут и до нас было всё засрано! – буркнул Славик Мухин.
– Мухин, я твоим родителям скажу, какие ты слова знаешь!
Лёва отвлёк Ирину Михайловну:
– А можно мяч взять? Мы приберёмся и поиграем.
– Но только после работы! – строго предупредила Ирина Михайловна. – Хлопов, назначаю тебя ответственным!
Лёва и выглядел ответственным: одет прилично и с красным галстуком.
Валеркино звено, волоча грабли, уныло потащилось на берег.
Волга искрилась, вдали плыла самоходка, лёгкие волны шуршали по камешкам, а перед пацанами простирался истоптанный и загаженный пляж.
– И где тут мусор? – обозревая пространство, в тоске спросил Титяпа.
Работать не хотелось, а бездельничать было скучно.
Горохов махнул рукой перед носом Гурьки; Гурька, конечно, моргнул, и Горохов тотчас стукнул его снизу по подбородку:
– За испуг саечку!
Гурька лязгнул зубами, а Горохов сразу поддал ему и второй раз, и третий, и четвёртый, наставительно поясняя:
– За невежество! За невежество! За невежество!
– Сы-па… сы-па-сибо! – еле произнёс Гурька.
Титяпа тоже придумал забаву. Он поскрёб Горохова по голове и сказал:
– Что-то жопа зачесалась!
– Сам ты жопа! – возмущённо завопил Горохов, набросился на Титяпу и повалил его на песок. – Говори мне: «Дяденька, прости обоссянца!»
– Куча-мала! – тоже завопил обрадованный Гурька и рухнул сверху на Горохова. – Пацы, плющи нас!
На Гурьку упал Серёжа Домрачев, на Серёжу – Славик Мухин, на Славика, повизгивая, напрыгнул Юрик Тонких. Титяпкин, раздавленный пацанами, отчаянно завыл где-то внизу, в недрах кучи-малы.
Валерка и Лёва, разделённые копошащейся грудой пацанов, молча смотрели друг на друга. Лёва мог одним приказом прекратить безобразие, но не прекращал – наверное, чтобы Валерка острее ощутил власть пиявца над тушками. И в глазах Лёвы читалась спокойная уверенность пиявца в своей силе и неуязвимости. Валерка помнил, как в битве на Концертной поляне Лёва бежал к нему, чтобы укусить, – чтобы сломить, покорить и подчинить. Это было первое настоящее нападение вампира: откровенное и злобное. Там, на поляне, Лёве не удалось одержать победу. Но он не отказался от своего намерения. И Валерка отвечал Лёве угрюмым и непримиримым взглядом.
Навалявшись в куче-мале, пацы разлепились, поднимаясь на ноги; лишь помятый Титяпа корчился на песке и стонал. Но вдруг он перекатился с бока на четвереньки, принялся шарить в песчаных рытвинах пятернёй, и в пальцах у него блеснула монета – серебряный олимпийский рубль.
– Обаце! – обалдев, восхитился он. – Чур, моё!
Он вскочил, как новенький, и пацы обступили его, разглядывая находку.
– Солидол! – одобрил Славик Мухин.
– Везучка! – согласился Серёжа Домрачев.
Пацы, не стесняясь, завидовали Титяпе. Рубль сам по себе был суммой весьма серьёзной, и человек с рублём являлся личностью состоявшейся и обеспеченной, взыскующей особого отношения. А тут и рубль-то не простой, а олимпийский! Безусловно, Титяпа не был достоин такой удачи.
– У меня дома лежат четыре олимпийских рубля! – наивно похвастался Юрик Тонких, уязвлённый вознесением Титяпы. – Папа из Москвы привёз! С кольцами, с факелом, с космосом и с башнями! А у тебя с чем?
– Дядька какой-то на лошади, – ответил Титяпа.
– Наверно, кто-то на пляже потерял, – сказал и Валерка.
Гурька не вынес чужого счастья. Он бросился в сторону, согнулся и начал руками быстро копать песок по-собачьи.
– Я тоже чё-нито найду! – крикнул он.
– Не надо тут рыть, – предупредил Серёжа Домрачев. – В прошлом году старшаки рыли на пляже и нашли кости человеческие!
– Не по закону, Титяпкин, тебе одному рубль! – заявил Горохов. – Он не твой, а всехний! Мы все тебя на этом месте давили!
– Я же сказал «чур, моё»! – запротестовал Титяпа.
– Первое слово съела корова!
– Первое слово дороже второго!
– Ты чё, зажилил рубль, да? – отчаянно завопил Гурька, бросая копать.
Титяпа замялся. Он и сам чувствовал несправедливость своего успеха.
– Давайте, пацы, поделим, – миролюбиво предложил Славик Мухин. – Сто на восемь – двенадцать с половиной копеек.
– Денег полкопейки не бывает, – прошептал Юрик.
– А мне ничего не надо, – с достоинством отказался Лёва.
Валерка искоса глянул на него. Лёва делал вид, что он выше любого дележа. Валерка понял, что правильный пиявец просто не знает, как ему участвовать в неправильной жизни, потому и уклоняется.
– Сто на семь – четырнадцать копеек, – пересчитал в уме Славик. – И две копейки лишние. Надо разменять рубль у вожатых.
– А две копейки? – вскинулся принципиальный Горохов.
– Две копейки – фигня, – заметил Славик.
– Ага, фигня! – возмутился Горохов. – На тебя нападут с ножом, ты такой побежал мильтонам звонить, а две копейки нету! И всё, смерть!
– В милицию звонить бесплатно, – опять прошептал Юрик.
– Давайте сыграем! – осенило Титяпкина. – Кто победит, тому и рубль!
В игре у Титяпкина оставался шанс овладеть рублём по-честному.
– Во что будем?
Пацы задумались. Игра должна выявить самого достойного.
– В «хали-хало»! – Гурька подскочил на месте, будто взорвался. – Мячик есть, а Лёвыч пускай водит – ему рубль не нужен!