— А у меня? — В голосе сталкера, который до сих пор выглядел понурым и смирившимся с судьбой, прорезалась неожиданная сила.
— И у тебя. Условия по-прежнему равные. Лежать будешь без дураков, неподвижно, как труп. Тебя как жмурика и унесут. Ну, готов? Всё понял? Тогда идём… Стоп! И учти, если тебе повезёт и этот день переживёшь, никому ни слова! Будешь врать, что был ранен, упал, ударился головой… оклемался в лазарете… В общем, ты меня понял?
— Слушай, Слепой… если я… если в самом деле… если…
— То ты за меня в огонь и в воду и в Четвёртый энергоблок?
— Ага.
— Все вы такие, — буркнул Слепой и зашагал к выходу на Арену, — обещаете чего ни попадя, лишь бы стакан водки не налить за спасение.
Очкарик заторопился следом, бормоча что-то о цистерне водки. Слепой не слушал, он обдумывал, как быть дальше если всё выгорит.
У выхода на Арену Очкарик нацепил очки, дужки были стянуты резинкой. Вид у парня сразу стал потешный, и Слепой понял, почему тот обычно ходит без очков — чтобы не выглядеть смешным. Подручный Арни, сохраняя непроницаемое выражение лица, отворил дверь и кивнул Очкарику — проходи. Слепой кивнул, чтобы ободрить парня, тот тяжело вздохнул и шагнул в проём. За его спиной гулко захлопнулась дверь, и Слепой побрёл на трибуну. Когда он занял место за решётчатым ограждением, Арни уже завёл свои привычные разглагольствования:
— Сегодня у нас необычный бой! Духи Зоны почтили своим присутствием это скромное, но повсеместно прославленное заведение! Сегодня духи помогут нам восстановить справедливость и укажут виновного! Итак, встречайте! Сегодня на Арене наш старый знакомый Расписной, знаменитый тем, что взасос целуется с кровососами… Его противник пока что не так знаменит, но, как утверждают, уже успел прославиться ловкостью рук…
В динамиках булькнуло, раздались скрежет, щелчки, и затем — не в микрофон, но вполне разборчиво, — Рожнов произнёс:
— Заткнись, я сказал. Просто дай сигнал к началу и заткнись.
— Итак, мы начинаем… — как ни в чём не бывало сообщил Арни. — Пошли! Да пребудет с вами сила!
Слепой подошёл к сетке, огораживающей зрительское место. Он впервые наблюдал поединок. Отсюда, с верхнего яруса, арена была хорошо видна — длинное помещение, бывший цех. Тут и там в живописном беспорядке были расставлены контейнеры и ящики. Участники в ожидании сигнала переминались с ноги на ногу — каждый со своей стороны. Когда Арни велел начинать, они двинулись навстречу друг другу.
Очкарик бросился к контейнеру, прижался к холодной поверхности и медленно пошёл вправо, потом передумал и обогнул препятствие слева. Двигался он довольно уверенно, но, едва Слепой перевёл взгляд на Расписного, как стало очевидно: вот фаворит. Покрытый шрамами сталкер точно знал, что делать. Похоже, он не забыл расположения укрытий и смещался короткими перебежками — так, что Очкарик никак не мог его заметить. Он затеял обход по правому флангу.
Тем временем близорукий сталкер нашёл подходящую груду ящиков и стал взбираться на ржавый контейнер. Осторожно прилёг, потом, выставив руку с пистолетом, приподнялся. Расписной будто ждал этого — вынырнул из-за укрытия с оружием наготове. И тут же раздались хлопки выстрелов. Очкарик повалился на спину, с грохотом покатился вниз. Потревоженные ящики задребезжали и обрушились на упавшего сталкера. Тот дёрнулся в последний раз, инстинктивно отталкивая упавшую тару, и замер. Зрителям был виден свитер, заляпанный красным.
— Готов! — бодро объявил Арни. — Расписной, на выход. Ты победил. Если передумаешь бродяжить и захочешь начать снова, милости просим на Арену.
Расписной хотел было подойти взглянуть на побеждённого, но Арни с шутками и прибаутками велел ему выматываться — мол, нужно продолжить прерванные поединки. Слепой побежал на Арену поучаствовать в выносе тела. Ассистент Арни то ли был не в курсе дела, то ли просто оказался хорошим актёром — ухватил недвижимого Очкарика за ногу, поволок к выходу и передвигался так сноровисто, что Слепому стало страшновато — не разбили бы мнимому покойнику башку. Поэтому он подскочил, взял залитого кетчупом сталкера за руки и вдвоём с «долговцем» вынес за дверь. Потом скомандовал:
— Бросай!
— Чего бросай? — удивился служитель Арены. Выходит, он был не в курсе. — У нас для трупаков каморка под лестницей. Сейчас схожу проверю, выкопали могилу или нет. Потом зароем.
Очкарик не имел инструкций, как вести себя после схватки, и на всякий случай лежал тихонько.
— Рано ему в могилу, — объявил Слепой. — Сперва нам предстоит над трупом надругаться как следует. Смотри, сейчас я приступлю к сеансу некромантии. Очкарик, воскресни! И пистолет отдай.
Покойник завозился на полу и медленно встал, протянул оружие Слепому. Парень из «Долга» попятился, краски покидали его лицо, он потянул из-за плеча автомат.
— Не стреляй, — предупредил Слепой, — его пули всё равно не берут. Вот смотри! И разрядил в грудь Очкарику обойму холостых патронов. «Долговец» глядел на обоих совершенно очумело.
— А что теперь? — Очкарик стянул заляпанные кетчупом очки и стал старательно протирать стёкла.
— Теперь тебя не должны видеть, пока не найдём хабар Пузыря. Ну и видок у тебя, охренеть можно. Знаешь, как однажды сталкер Петров опрокинул на себя кастрюлю борща? Идёт по лесу, весь в красных потёках, как в крови, идёт и ругается… Тут из кустов к нему самка кровососа, облизывается: «Ух, какой у тебя вид, красавчик… возбуждающий!»
— Борщ?.. — промямлил «долговец».
До него уже начало доходить.
— Кетчуп, — пояснил Слепой. — И гляди, никому ни слова! Если что, Арни в курсе. Так что помалкивай, ага?
Пятью минутами позже за ними зашёл Рожнов. Оглядел вымазанного Очкарика, потом обернулся к Слепому:
— Что теперь? Я велел парням следить за Расписным и Грибником. Ну и за остальными тоже.
— А Пузырь как?
— Ему сказали, что Очкарик спёкся. Он уже хабара своего не ждёт, пошёл в «Сто рентген». Ему сегодня за счёт заведения обещано. Ну, утешить как бы…
— Я думаю, наши голуби, Грибник с Расписным, не больше часа здесь пробудут. Покрутятся немного, чтобы это не выглядело слишком вызывающе, а потом свалят.
Рожнов кивнул:
— На выходе их обыщем, конечно.
— Они ж не дураки, всё разыграли ловко, значит и хабар не при них, новый обыск они наверняка учли. Скорей всего, барахло Пузыря окажется у того, кто пойдёт следом. Чтобы с Грибником за вашим КПП встретиться и отдать.
— Следом? А не перед ними?
— Может, и перед ними, но я всё же думаю — после. Тот, кто выйдет первым, может и сбежать с хабаром, а? А так Грибник с Расписным его снаружи дождутся, и он никуда не денется. Я бы на их месте именно так и сговорился.
— Ладно, я пошёл готовить встречу. Очкарик, сиди здесь и носа не высовывай, понял?
Близорукий сталкер только вздохнул.
Пока Слепой вершил правосудие на долговской базе, пока Тварь поднималась по пищевой цепочке и пока бригада во главе с Сержем пробивалась к Свалке, Курбан с Эфиопом не сидели сложа руки. Они искали тайник. Начали с остатков строения — подняли прогнившие доски пола. Эфиоп обнаружил несколько позеленевших медяков разного достоинства, в основном 1961 года. Парню понравилось, он всякий раз порывался показывать находки старшему. Курбан ругался и велел не отвлекаться на мелочи. Его старые монетки не радовали, он жаждал найти богатый хабар.
Когда с полом покончили, Курбан велел Эфиопу подставить плечо и тщательно обследовал остатки перекрытий. «Отмычка» напрасно отговаривал и показывал подножие стены — мол, там нет следов, никто не приставлял лестницу или какую-нибудь опору, но Курбан был непреклонен:
— Ты этих ребят не знаешь. Они хитрые, и Слепой этот — балагур вроде, шутник, да? А на самом деле тоже хитрый! Уж ты мне поверь, я сразу его раскусил — себе на уме парень, что-то скрывает… Давай. К стене!
Эфиоп, вздыхая, встал под стеной, подставил сцепленные ладони и помог приятелю взобраться наверх. Тот, ругаясь и поднимая клубы пыли, облазил закоулки и укромные местечки среди рассохшихся досок и гнили. Ничего не нашёл и сполз вниз. Следом за Курбаном со стены осыпался мусор, что вызвало новый приступ ругани. Потом Курбан обошёл руины вокруг, высматривая следы. Нигде свежевыкопанной земли или иных признаков тайника не нашлось. Эфиоп уже пару раз завёл разговор, что они здесь напрасно время теряют, а припасов маловато. Курбан прервал жалобы «отмычки», хлопнув себя по лбу и выкрикнув:
— Ага!
— Чего?
— Костёр! Вот оно что!
— А чего костёр-то? — Эфиоп захлопал ресницами. На всякий случай бросил взгляд на кострище, ничего не понял и снова спросил: — Чего костёр-то?
— Консервы он какие жрал? Слепой какие консервы жрал? — Курбан улыбался, он был страшно доволен собой.
— Как это какие? Ну, вот те, которые… Я ж ещё банку нашёл.
— Банка с саморазогревом! — торжественно объявил Курбан. — А костёрчик-то Слепой зачем жёг?
— Зачем?
— Не тупи, копай! Давай разгребай угольки, копай под костром! Он нарочно костёр разводил, чтобы тайник скрыть, а хабар — под углями.
Эфиоп вздохнул и приступил к работе. Он старательно разгрёб золу, отшвырнул в сторону обугленные косточки, которые обнаружились среди пепла… и нашёл пакетик из-под растворимого кофе. Посмотрел на торжествующего Курбана и не рискнул показать находку. Это стоило ему лишних полчаса работы — пришлось копать глубоко, чтобы убедить напарника, что гениальная догадка неверна. Так, в бесплодных поисках, прошёл день. Ночевать сталкеры решили среди руин — какое-никакое, а всё-таки убежище. Раз настил с пола сняли, можно развести костёр под стеной. Те доски, что посуше, пошли на дрова.
Когда стемнело, округа наполнилась странными звуками. Ветерок шумел кронами деревьев у края поляны, завывал в разворошённом мусоре над головой — среди обломков кровельного настила. В костре трещали сырые дрова, выстреливали ворохами искр, рыжие сполохи бродили по стенам из пористого кирпича. Эфиопу стало не по себе. Может, всё-таки уйдём отсюда? — робко предложил парень. — Место какое-то… нехорошее…