ребующее напряжения мысли и внимания, эта сонливость овладевает им настолько, что он берется за дело лишь урывками, валяясь остальное время в постели. На протяжении того же периода развивается чрезвычайно угнетенное настроение и склонность лить слезы с утра до вечера. Если Пациент, скажем, любит длительные прогулки, то он вскоре обнаруживает, что не может пройти и десяти миль - ноги его подкашиваются и он бредет зигзагами, словно пьяный. Если он обладал значительной энергией, то вскоре замечает, как она сменяется тяжелой тупой апатией. Существование лишается для него всякой цели и смысла. У него просто нет на это сил. Причесываясь утром, он от слабости вынужден проделывать это сидя. Он полностью утрачивает способность читать. Его печень приходит в такое расстройство, что его не покидает ощущение, будто под переносицей между утомленными глазами непрерывно шипит комочек горячего жира. Если он вдруг схватит насморк, ему уже не избавиться от этого недуга, так как его организм не способен ни к какому усилию. Кашель его будет басистым, монотонным и регулярным - "усердный лай сторожевого пса" ему и в подметки не годится. Он оставит всякую надежду справиться с кашлем и посвятит остаток сил на то, чтобы сохранить в целости свои кровеносные сосуды. Имя Пациента неподражаемый Б. ...Какая нравоучительная ошибка! И все это чистейшая правда. Я побывал во многих краях, но нигде еще мне не было так трудно извлекать из своего пребывания хоть какое-то удовольствие. Неаполь жарок и грязен, Нью-Йорк лихорадочен, Вашингтон желчен, Генуя интригует, Париж дождлив - но Бончерч сногсшибателен. Я убежден, что умер бы, проживи я здесь год. Тут не жарко, не душно... Я не знаю, в чем дело, но он нагоняет ужасающую апатию. Никто здесь не подозревает о моих мыслях, но по всевозможным признакам я замечаю, что и Кэт, и Джорджина, и Личи испытывают то же самое и ничего не могут с этим поделать. Я ничем себя не выдаю и притворяюсь, что ничего не знаю о происходящем. Но они правы. Мне кажется, Личи скоро отсюда уедут - и правильно сделают! Я же уеду в конце сентября мне нужно пожить недели две в каком-нибудь прохладном месте, например в Рамсгете, в противном же случае - я говорю совершенно серьезно - я долго не смогу оправиться от последствий пребывания тут... Что вы скажете на это? ...Чем дольше я живу, тем меньше верю докторам. Я глубоко убежден, что для людей, страдающих истощением, невозможно придумать место хуже Андерклиффа. Врачи с их старомодным умением видеть только одну сторону медали рассматривают легкие больного и воздух Андерклиффа и приходят к убеждению, что они как нельзя лучше подходят друг к другу. Однако при этом забывают тот факт, что в целом это место способствует понижению жизненной энергии и, наконец, полному ее уничтожению. Я убежден, что погибну, словно под невыносимой, медленно наваливающейся на меня тяжестью. Много лет проживший в Париже американец, который привез мне письмо от Оллифа *, сказал позавчера, что он всегда питал к морю неутолимую страсть, но теперь, прожив здесь месяц, он не выносит больше вида моря и испытывает отвращение к шуму волн. Он не совсем понимает, в чем дело, но ему почему-то кажется, что именно море повинно в полном упадке сил, который он испытывает...*
НЕСРАВНЕННЫЙ НЕКРОМАНТ
РИА РАМА РУС,
получивший кабалистическое образование в померанцевых рощах Саламанки и в "Океанских Гротах ЭлУм-Бей", сотворит чудеса, перечисление коих следует:
ЧУДО ПРЫГАЮЩЕЙ КАРТЫ
Две карты, извлеченные из колоды двумя из присутствующих зрителей и помещенные вместе с колодой в шкатулку Некроманта, выпрыгнут оттуда по требованию любой дамы в возрасте от восьми до восьмидесяти лет.
Это чудо - плод девятилетнего уединения в русских рудниках.
ПИРАМИДАЛЬНОЕ ЧУДО
Шиллинг, одолженный Некроманту любым джентльменом в возрасте не меньше года и не больше ста лет и тщательно помеченный вышепоименованным джентльменом, повинуясь приказу, исчезнет из медной шкатулки и проследует через глубины бесчисленных шкатулок, которые затем сложатся в пирамиды и исчезнут по велению Некроманта в маленькой шкатулке красного дерева.
Пять тысяч гиней были уплачены за тайну этого чуда китайскому мандарину, который немедленно после этого умер с горя.
ОГНЕННОЕ ЧУДО
Карта, извлеченная из колоды любой девицей, еще не изъявившей формального согласия на брак, будет немедленно опознана Некромантом, уничтожена огнем и вновь возникнет из пепла.
Ежегодная пенсия в тысячу фунтов была предложена за тайну этого чуда Некроманту директорами компании "Солнечного огня", которые получили отказ!!!
ЧУДО ОДНОГО ХЛЕБА
Часы любой истинно прелестной особы женского пола, любого возраста, как состоящей в браке, так и не состоящей, будучи заперты Некромантом в сейфе, по приказу перелетят из оного сейфа под корку обычного полуфунтового хлеба, где их разрежут на куски в присутствии всего общества, чьи вопли изумления будут слышны на расстоянии в несколько миль.
Изучению этого чуда были посвящены десять лет жизни на равнинах Татарии.
ЧУДО ПУТЕШЕСТВУЮЩЕЙ КУКЛЫ
Путешествующая кукла целиком изготовлена из дерева, но, едва облачившись в дорожное платье простейшего фасона, она становится невидимой, совершает за полминуты огромнейшие путешествия и из видимой становится невидимой со столь удивительной быстротой, что человеческий глаз не может проследить за ее превращениями.
Прислужник Некроманта при виде этого чуда обычно падает в обморок и приходит в себя только после введения в его организм коньяка с водой.
ПУДИНГОВОЕ ЧУДО
После того, как общество решит одолжить Некроманту шляпу любого джентльмена, чья голова уже достигла зрелых размеров, Некромант, ни на секунду не скрывая оную шляпу от восхищенных взоров всех присутствующих, разожжет в ней огонь, смешает в своей магической кастрюле пудинг, сварит его на означенном огне и через две минуты нарежет уже совершенно готовый пудинг и оделит им всех зрителей, дабы они немедленно поглотили его тут же на месте; а затем вернет ничуть не пострадавшую от огня шляпу ее законному владельцу.
Во время представления в Милане чрезвычайная щедрость этого чуда вызвала такую зависть в благодетельном австрийском правительстве, что Некромант имел честь быть схваченным и ввергнутым на пять лет в цитадель этого города.
207
Ф. ЭВАНСУ
Бончерч,
13 сентября 1849 г.
Дорогой Эванс!
Надеюсь закончить все к следующему четвергу. После этого буду рад видеть Вас в любой удобный для Вас день. Накануне своего приезда черкните мне, чтобы я не ушел куда-нибудь бродить.
Я обещал мистеру Бернгарду Таухницу * послать ему в Лейпциг корректуру шестого выпуска, как только она будет отпечатана, ибо он собирается выпустить в свет первый том "Копперфилда" в конце месяца и желал бы как можно скорее получить его перевод на немецкий язык. Поскольку я сообщил ему, что скорее всего выпуск будет готов к пятнадцатому, и поскольку я немного запаздываю, мне пришло в голову, что ему будет удобнее получить первый лист немедленно. Поэтому прошу Вас проследить, чтобы моя правка (прилагаемая) была аккуратно перенесена - недостающую половину страницы надо тщательно восстановить по прилагаемой рукописи и отправить ему этот лист незамедлительно, с обещанием дослать последний лист, как только он будет готов.
Искренне Ваш.
208
ДЖОНУ ФОРСТЕРУ
Бончерч
...После "Домби" отклики кажутся весьма скромными, и, значит, Ваше предсказание все-таки сбывается. Я не жалею о том, что не могу заставить себя придавать больше значения людскому мнению; и я глубоко убежден, что если потомки будут читать мои книги, "Домби" будет считаться одной из лучших, но преходящие влияния на какое-то время значат очень много, и как малый успех "Чезлвита" помог мне, так огромный успех "Домби", наоборот, мне сильно повредил. Впрочем, на самом деле не так уж сильно. Это итоги касаются только первых трех выпусков, а на них, разумеется, отразились большие расходы по первому выпуску, и, следовательно, жаловаться особенно нечего. Одно мне ясно, что весной журнал должен уже идти полным ходом, и в свободные минуты я уже обдумывал название и общий замысел. Эванс утверждает, что они ничего, кроме похвал "Копперфилду", не слышали и спокойны за него. Устойчивый двадцатипятитысячный тираж, которого он, кажется, достиг, вполне достаточен. Последние выпуски всегда расходятся лучше...
...Браун набросал для следующего выпуска чрезвычайно удачного и во всех отношениях превосходного мистера Микобера. Надеюсь, что этот выпуск неплох. Я не слышал ничего, кроме очень приятных рассказов о том, как он всем нравится.
209
ДЖОНУ ФОРСТЕРУ
Бродстэрс,
7 октября 1849 г
...Я причиняю явный ущерб роящимся в моей голове мыслям о задуманном журнале (они уже довольно быстро и легко выстраиваются в ряд) тем, что излагаю их сейчас. Но я представляю себе еженедельник. Цена - полтора-два пенса. Материал - частично оригинальный, частично - перепечатки, и по возможности всегда немного хороших стихов.
...В отношении подбора материала у меня есть особые соображения. Прежде всего, он должен быть посвящен определенной теме. Скажем, рассказы о пиратах. По этой теме имеется уйма исключительно интересного, романтического и почти неизвестного материала. Или рассказы о рыцарях и о причудливой древней легенде о св. Граале... Или рассказы о дикарях - тут можно показать, в чем именно все дикари схожи друг с другом, а равным образом показать и те обстоятельства, при которых люди цивилизованные в трудных условиях быстрее всего уподобляются дикарям. Рассказы о выдающихся личностях, хороших и дурных, - в историческом плане; следует помочь читателю составить свое суждение о людях и оценить правдивость изображения многих личностей в литературных произведениях. Все названные темы, как и множество иных, уже придуманных мною, должны быть компилятивными; они должны отображать основную направленность и цели еженедельника и вызывать у читателя не меньший интерес, чем материал оригинальный. Оригинальный материал включает очерки, обзоры, письма, театральные рецензии и т. д. и т. п., поданные в форме как можно более увлекательн