3. Нахум Гольдман (1894–1982) – еврейский политик и писатель, председатель Всемирной сионистской организации и Всемирного еврейского конгресса.
4. Давид Бен Гурион (1886–1973) – первый премьер-министр государства Израиль.
5. В рамках курса лекций по современной философии.
273. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 16 декабря 1960
Дорогая Ханна!
Процесс Эйхмана – огромная проблема. И то, как она будет решена, возымеет последствия не только для Израиля, но для целого мира: как образец или антимодель, как пример образа мысли и убеждений.
На мой взгляд, этот юридический процесс перевернут с ног на голову в самой своей сути – об этом я уже писал. Теперь моя идея до нелепого проста: выдающимся решением был бы отказ от правовых методов в пользу предварительного расследования и установительных методов. Цель должна состоять в наиболее точной объективизации исторических фактов. В конце концов дело закончилось бы не судебным приговором, но точным составом преступления, насколько он может быть установлен. Что дальше?
Я полагаю, Израиль мог бы объявить, что не собирается выносить приговор. Преступление находится за пределами правовой юрисдикции одного государства. К тому же в таком случае Израиль вынес бы собственный приговор по делу, природа которого совершенно другого порядка. Оно касается всего человечества, Израиль предоставил и состав преступления, и самого преступника, – но кому? ООН? Возможные последствия: никто не захочет с ним разбираться, что тяжелым грузом может лечь на ООН и привести к определенным трудностям в отношении общественных представлений о справедливости и человеческом достоинстве. Тогда ООН попробует выбраться из этой ситуации, обратившись к судебным возражениям.
Прежде приговоры побежденным, вынесенные победителями после войны, рассматривались как политические акты и были отделены от правовых. Так было в случае немецкой расследовательной комиссии 1919 года по делу о «военных преступниках», после того как западные державы отказались от независимого расследования, которое предполагало раскрытие архивов обеих сторон1. Сфера политики не поддается описанию в понятиях права (англосаксонская попытка их объединить ведет к самообману, который скрывает основополагающий принцип политического существования). В случае с Эйхманом речь идет не о том измерении, что обладает так называемым политическим достоинством, по сути своей превосходит право и переплетено с тканью судьбы. Дело в чем-то другом, ничтожном, но имеющем для человечества в его нынешнем состоянии первостепенное значение. В нем нет достоинства, но ради истины и ясности его необходимо извлечь из исключительно правовых рамок. В правовом процессе такого значения предпосылки не могут остаться непроясненными.
Но я пишу это потому, что совершенно растерян. Если Генрих придерживается такого же мнения, то он, вместе с Вами, с Вашего согласия, должен внести конкретное предложение и очертить возможные перспективы. Я с этим не справлюсь. Но поскольку Вы вовлечены в дело и берете на себя ответственность репортера, я должен написать Вам обо всем, даже если мои слова покажутся Вам необдуманной глупостью. Я чувствую, что понимаю больше, чем могу выразить с внятной ясностью и в живом порыве, мысли, о которых следует заявить сейчас, до начала процесса, если только в моих словах есть хоть капля истины.
Сердечно
Ваш Карл Ясперс
1. После того как державы-победительницы в Версальском договоре закрепили положение об исключительной вине Германии в разжигании Первой мировой войны, их представители хотели привлечь некоторых немцев, которых обвиняли в совершении военных преступлений, к военному трибуналу. Чтобы этого избежать, немецкое правительство самостоятельно учредило суд над ответчиками.
274. Ханна Арендт Карлу Ясперсу23 и 24 декабря 1960
23 декабря 1960
Дорогой Почтеннейший!
Я оставлю без ответа все темы и вопросы, которых Вы коснулись в письме, и отвечу лишь на вопросы о деле Эйхмана. Мы с Генрихом долго обсуждали оба Ваших письма. Но теперь, когда я взялась за ответ, его нет дома, поэтому пока я оставлю письмо, чтобы он смог добавить свои возражения.
Сперва отвечу на первое – Израиль выставит себя в дурном свете и т. д. В том, что касается правовой основы, я настроена не столь пессимистично, как Вы. Разумеется, Эйхман был похищен, насильственно вывезен и арестован. Но израильтяне могут заявить: мы похитили человека, которому уже было выдвинуто обвинение на первом Нюрнбергском процессе. Тогда он смог избежать ареста. Нюрнбергский суд рассматривал случаи преступлений против человечества. Он был объявлен вне закона – hotis humani generis1, как пираты в свое время. Мы вывезли его из Аргентины, потому что Аргентина демонстрирует антирекорды в экстрадиции военных преступников. И это, несмотря на требования не только держав-победительниц, но и Объединенных Наций. Мы не отправили его в Германию, но перевезли в наше собственное государство. Германия могла бы потребовать экстрадиции. Неизвестно, как бы мы поступили в таком случае. Этот человек должен был предстать перед Нюрнбергским судом, специальным трибуналом, решение которого не может быть пересмотрено на повторном, вспомогательном заседании. Если бы немцы решили, что их привычные суды могут стать повторными, то они могли бы выдвинуть свои требования по выдаче подсудимого. Судя по нынешнему положению дел, никто кроме нас не собирается вести расследование по делу упомянутого преступника. Так что этим займемся мы.
Если мы остановимся на этом аспекте, на мой взгляд, у похищения была единственная альтернатива. Можно было расстрелять его прямо на улице и сдаться полиции. В этом случае процесс бы все равно состоялся, дело бы провернули точно таким же образом, как и сейчас, но с другим героем в главной роли. Это не измышленная мной альтернатива. Точно так в начале двадцатых поступил Шалом Шварцбард2, в Париже застреливший зачинщика украинских погромов3 времен Гражданской войны в России, после чего сразу сдался в ближайший полицейский комиссариат. После двухгодичного процесса, в котором была поднята история погромов, Шварцбарда оправдали. Я была близко знакома с ним в Париже, приятный молодой человек. Но это было в Париже, в то время в сердце мира, правовая система которого почти внушала доверие и гарантировала предельную открытость. Шансы на подобный ход дела в Аргентине не так уж высоки.
Возможно, Израиль не в праве говорить от лица евреев всего мира. (Хотя я бы хотела узнать, кто все-таки располагает таким правом, говорить за евреев от имени евреев в вопросах политики. Конечно, многие евреи не хотят быть представлены как евреи или хотят ограничиться религией. Говорить за них Израиль не в праве. Но что с остальными? Израиль – единственная политическая инстанция, которая у нас есть. Она не очень мне нравится, но мне от этого не легче.) В любом случае у Израиля есть право говорить от лица жертв, потому что большая их часть (300 000) – сегодня граждане государства Израиль. Процесс проходит в государстве, где проживают пострадавшие и по счастливой случайности выжившие. Вы говорите, Израиля в то время не существовало. Но можно было бы возразить, ради памяти жертв, что Палестина стала Израилем ради них. Поводом к протесту против Англии и формированию государства стал только отказ Бевина4 предоставить беженцам и выжившим необходимые сертификаты для въезда. К тому же Эйхман отвечал лишь за евреев, вне зависимости от их национальности. Так что в данном вопросе другие обстоятельства и зоны юрисдикции не имеют никакого значения. Дело обстояло бы совсем иначе, если бы на скамье подсудимых оказался Борман5.
Что касается этой стороны дела, то я должна заметить, что самое жуткое, по моему мнению, в том, что израильтяне по-прежнему утверждают, будто Эйхман согласился приехать в Израиль и предстать перед судом по собственной воле. Что-то, очевидно, не сходится. (Пытки? Угрозы? Бог знает, что они устроили.)
Что касается самого ведения процесса, то я разделяю Ваши опасения. Но все же они решили не растягивать дело на целый год, что было бы сущим безумием. Но я чувствую себя неспокойно. Совершенно точно они попытаются доказать что-то израильской молодежи и (что еще хуже) мировой общественности. Например, в определенных обстоятельствах евреи, у которых нет израильского гражданства, могут оказаться в положении овец на скотобойне. Далее: арабы полностью поддерживают нацистов. Есть еще масса других возможностей исказить дело.
Теперь о международном суде и способах установления истины, которые должны были бы привести к учреждению справедливого суда. Подобные попытки не новы и до сих пор заканчивались неудачей. В ООН из-за сопротивления со стороны Генеральной ассамблеи. Кажется, единственная возможность – учредить для расследования преступления особый Гаагский трибунал для hostes generis humani, который рассматривал бы дела подозреваемых любой национальной принадлежности. Пока подобного трибунала не существует, международное право предполагает компетентность любого мирового суда – так почему не израильского? С юридической точки зрения израильский суд не мог объявить, что у него нет подобных полномочий. Аргумент в пользу того, что Израиль выносит суждение от собственного имени, меня не убеждает. Предположим, где-то в мире американцев избивают до смерти из-за общей ненависти к Америке, а убийцы тем или иным образом оказались в Нью-Йорке. Не должен ли суд быть уполномочен вынести им приговор? Юридически это называется «пассивным принципом национальности»: юрисдикция принадлежит стране или государству, гражданами которого являются жертвы, в отличие от активного принципа национальности, в случае которого юрисдикция принадлежала бы немцам, или территориальному принципу, в соответствии с которым процесс могло начать любое европейское государство. Не поймите меня неправильно: я бы с радостью поддержала международный трибунал с участием соответствующих сил. Но единственный повод для Израиля заявить о собственной некомпетентности – факт похищения подсудимого, а не приговор, вынесенный от имени одного государства. И в этом случае похищение не кажется мне столь плохим. Более того, международный военный трибунал ничего бы не смог изменить в отношении факта похищения.