2. Вальтер Ульбрихт (1893–1973) – с 1960 г. председатель Государственного совета ГДР.
3. Герхард Каспер родился в 1937 г. в Гамбурге, с 1966 г. профессор, с 1979 г. декан Юридической школы Чикагского университета. Письмо адресовано Шарлотте Берадт (см. п. 292, прим. 2), с которой тот близко дружил.
4. Эрих Шелльхаус (род. 1901), член президиума Союза перемещенных лиц и министр Нижней Саксонии.
5. Jaspers K. Freiheit und Schicksal in der Wirtschaft // Basler Nachrichten, 08.10.1962, p. 13.
315. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 2 и 21 ноября 1962
2 ноября 1962
Дорогая Ханна!
Твое письмо наполнено удивительной свежестью, радостью работы и жизнелюбием.
На Кубе снова никакой определенности. Кеннеди придется использовать все силы, чтобы не угодить в новую ловушку, устроенную русскими, которые держат всю ситуацию под своим контролем: промедление, новые аргументы, новые требования. Если он сможет удержать Южную Америку, все получится. Пока даже не ликвидированы ракеты. Невероятно сложно следить, чтобы не пропала большая часть материалов. Вряд ли ему позволят обратиться к эффективным формам контроля1. Суверенное право. Простое дело примет непредвиденный оборот из-за всех сопутствующих осложнений, если однажды Южная Америка не поддержит вторжение. В таком случае вопрос был бы решен за пару дней.
Куба и Берлин, кажется, расходятся в важнейшем пункте. Россия с использованием привычного оружия не сможет сделать ничего в случае захвата Кубы, в случае вторжения в Берлин – ничего не сможет Америка. Если Россия хочет защитить Кубу от Америки, ей придется воспользоваться атомным оружием. Если Америка захочет защитить Берлин, все равно в итоге им останется лишь атомное оружие.
Но Куба – изолированный форпост, в военном отношении крайне опасный для Америки. Берлин не может сравниться с ней в вооружении.
Берлин по-прежнему подвержен серьезной опасности, по мере того как американский тезис становится все реалистичнее: атомная война возможна лишь в случае обширного наступления России на Европу!
Благодарю за Твое замечание о докладе для банкиров. Все, что Ты пишешь об автоматизации и корпоративном характере крупных предприятий, разумеется, верно. «Денежная экономика уже не играет для мировой экономики столь серьезной роли» – это доказал еще Штиннес2. Но она может быть крайне важна для людей и их жизни, в долгосрочной перспективе, для традиции. От той же проблемы страдаем и мы, и русские.
Но самая главная мысль, лежавшая в основе моего доклада, которой я совсем не коснулся, потому что мне недостает знаний в этой области и я не могу сказать ничего осмысленного, – преобразование экономики. До сих пор она была неотделима от капиталистической экспансии, но теперь ее необходимо обратить в лишенную экспансии экономику, которая всю свою энергию направляет внутрь, а также создать соответствующий ей экономический этос. Это преобразование, пока что ограниченное свободным Западом (в том числе Японией), имеет ключевое значение в нашем выживании. Экспансию придется остановить. И от успеха этих преобразований в свободном мире зависит и сохранение свободы. Все очень неопределенно. Я могу сказать и больше, но не могу ничего сделать. Экономическая теория – крайне трезвая наука, даже если кажется весьма ограниченной в собственных пределах.
21 ноября 1962
Дорогая Ханна!
Письмо осталось незавершенным, как Ты можешь понять по дате.
Я еще раз перечитал Твое письмо и счастлив, что содержание Твоей книги о революции пользовалось таким успехом у американских студентов. Благодаря посвящению это отчасти и наша с Гертрудой книга.
Ты очень убедительно пишешь […] о Нанде Эншен. Я успел получить от нее еще одно письмо о возможных сокращениях, сделанных господином Эштоном. Я письменно согласился проверить и, вероятно, принять предложения господина Эштона.
Она ни слова не написала об издательстве и договоре. И я на всякий случай сообщил, что если это необходимо, я вернусь к количеству предложений, утвержденному прежде. В то же время я предложил возможный срок – 31 декабря 1962 года. Думаю, этот вариант отлично подойдет. Курт Вольф хотел получить текст несколько недель назад. Я об этом забыл и сообщаю об этом теперь из-за ее молчания.
Здесь идет снег с дождем, все время темно, привычная плохая осенняя погода. Мы сидим дома, а потому и мы, и Эрна чувствуем себя хорошо. Эрна в прекрасном расположении духа благодаря концертам. Сегодня она собирается на первую лекцию из цикла о романах. Каждый раз она читает обсуждаемый текст заранее: «Предчувствие и настоящее», «Бабье лето»3 и т. д. Компаньонка, которая каждый день поднимает нам настроение!
В пятницу мне присуждают звание почетного доктора медицинских наук. Я все еще достаточно наивен, чтобы радоваться подобным событиям. Это признание моего происхождения, и я чувствую себя как дома, потому что, честно говоря, медицинский факультет для меня роднее, чем собственный.
С сердечным приветом
Ваш Карл
1. Куба не дала согласия на запланированные международные проверки.
2. Предположительно речь идет о Концерне Штиннеса, достигшего своего расцвета под управлением Хуго Штиннеса (1870–1924), в 1924 г. он контролировал более 1500 юридически независимых предприятий и почти 2900 производственных подразделений. Экономической основой концерна была вертикальная концентрация и стратегия диверсификации.
3. Романы Йозефа фон Эйхендорфа («Предчувствие и настоящее», 1815) и Адальберта Штифтера («Бабье лето», 1857).
316. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 2 декабря 1962
Дорогая Ханна!
Пипер пишет, Ты согласилась побеседовать со мной на радио в феврале в Базеле. Разговор пройдет в рамках серии «Политика времени в диалогах». Norddeutscher Rundfunk. Далее он пишет: «идея не в самоинтерпретации интервьюируемого, но скорее в выявлении фрагментов современной истории через него и его встречи с другими… в случае с Ясперсом, разумеется, более или менее философского фрагмента современной истории»… То есть интервью, а не диалог? Между нами возможен только диалог. То, чего ожидает радиостанция, я недавно выразил в радиоинтервью с Клаусом Харпрехтом1 и, конечно, не хочу повторяться. Возможен только политический разговор о нынешних обстоятельствах. Что Ты действительно об этом думаешь? Я полагаю, Ты из своего природного дружелюбия снова не захотела отказывать. Ты можешь представить, на что это будет похоже? Диалог между нами мог бы стать небольшой сенсацией. Мы оба в Германии довольно известны и к тому же на «Ты»: «Ханна!» «Карл!» – и, в конце концов, мы разделяем совершенно неприемлемые для официальных лиц Германии взгляды, но расходимся в образе мысли. Что Ты думаешь? Жду Твоего мнения, прежде чем ответить Пиперу.
Пипер – восхитительный издатель. Но его подчиненные, очевидно, хотят использовать мой день рождения ради собственной выгоды. Приходится от них отбиваться. Моя новая книга, которая стоит 32 немецких марки (слишком дорого, еще на Франкфуртской ярмарке она стоила 24 марки, и этого уже было достаточно), в январе должна выйти в новом «дешевом» студенческом оформлении по цене в 20 марок – мне это кажется невозможным: во-первых, по отношению к покупателям, которые уже успели заплатить гораздо больше несколько недель назад, во-вторых, по отношению к книготорговцам, у которых на складе уже лежит более дорогое издание. Этим можно было бы заняться через год или два.
Что об этом думает Генрих?
Обоим сердечный привет
Ваш Карл
Когда я представляю наш разговор, я думаю о чем-то выдающемся, беседе, в которой я бы задавал вопросы Тебе, а не наоборот.
Вы пока не получили мою новую книгу. Я уже давно попросил ее у Пипера. Издательство всегда с этим немного медлит. Немецкие адресаты (и я – если не брать в расчет пять экземпляров, полученных мной пару недель назад) уже успели получить книгу несколько дней назад.
Еще могут возникнуть некоторые трудности с договором, которые Ты так разумно предсказала. В предыдущем варианте2 Ты предложила более высокие процентные отчисления, но и это неприятное слово «клеветнический»3. К сожалению, я не догадался сравнить Твой вариант договора со своим. Теперь я взглянул на него еще раз и мог бы внести целый ряд дополнений, с которыми совершенно согласен, но ни в коем случае не пункт о «клевете» (в этом отношении я «сумасшедший»).
Курт Вольф готов подписать мой договор сразу. Но, разумеется, я жду, что скажет издательство Нанды Эншен. Я не стану отказываться от дополнений по поводу английских переизданий, копий и т. д.
Восхитительно, что Эштон хочет заняться переводом. В этот раз мне нужно будет с ним посоветоваться, если он захочет сократить текст и изложить содержание в форме эссе (как в случае с «атомной» книгой).
Работаю над Кузанским для второго тома «Великих философов», редактурой которого займешься Ты. Очень рад. С тех пор как я начал подготовительную работу (выписки, мои обзоры двадцатых годов), о нем уже много написали, тексты отчасти полезны, в том числе и потому, что демонстрируют разные политические оценки в зависимости от ситуации в Германии. Нет ни одного другого философа, который оставался бы политически активен на протяжении всей жизни, почти всегда был «на службе» и в то же время занимался философией высочайшего порядка не в часы досуга, но в связи с собственной деятельностью. Я, однако, уже не ценю его философию так высоко, как прежде. Он не «классик», но наделен метафизически оригинальной глубиной.
Германия сходит с ума из-за дела Spiegel4. Коррумпированная газета, коррумпированные партии и коррумпированные государственные ведомства переплелись воедино, и клубок уже не распутать. История привлекает массу внимания: разоблачение безответственной игры, которую может позволить себе государство вроде этого, поскольку в отношении внутренней политики оно полностью защищено последними постановлениями, ограничившими его суверенитет в общем соглашении 1952 года