Я страшно расстроена, что у тебя началось новое «обострение», надеюсь, действие инъекций не пройдет так скоро. Давайте пока договоримся на сентябрь, середина месяца или может быть чуть раньше. Думаю об этом и жду с нетерпением.
Сегодня ни на что не гожусь, совершенно точно не готова писать письма или хотя бы диктовать
От всего сердца
Ваша
Ханна
1. New York Review of Books, 17.03.1966.
395. Ханна Арендт Гертруде и Карлу ЯсперсЧикаго, 18 апреля 1966
Дорогие друзья,
спасибо за письма1. Эти проклятые боли! Если Ты можешь спрашивать о его самочувствии лишь один раз в день, то сколько раз могу спросить я? Я не знаю, как это рассчитать. Я уже знала, потому что Хелена Вольф рассказала в Нью-Йорке Генриху, а он уже поделился со мной по телефону. Второй том «Великих философов» уже во всех книжных, и рецензию из New York Times2 вы наверняка успели прочитать. Единственное, чего я не получила – на Пипера нельзя положиться – Твоя новая книга о Германии3, о которой Тебе уже наверняка написали из Chicago Press. Поскольку они издавали и остальные Твои книги о политике, может быть имеет смысл передать им и эту? Вопрос снова в выборе переводчика. Эштон лучший, в этом нет никаких сомнений, но он, должно быть, переводит «Философию», и лучше его не беспокоить.
Занер написал очень радостное письмо, и я очень горжусь, что вопреки Твоему пессимизму – дружелюбной манере отказывать – оказалась права. Я уже обо всем знала, потому что господин Фройнд сразу написал мне, чтобы выразить свою благодарность! (Пожалуйста, передай это Занеру, на которого такое неизгладимое впечатление произвела американская вежливость. В этом случае его впечатление совершенно оправданно.)
Я давно не писала, потому что первые недели в Чикаго оказались слишком напряженными. Поскольку меня не было тут целый год, накопилась куча дел. Кроме того, у меня вдруг собралась огромная аудитория: так называемые кредитные студенты4, а не только слушатели. В соответствии с принятыми правилами, все они должны сдать эссе, и я думаю об этом с ужасом. К тому же это так называемые выпускники, которые убеждены, что все решает объем. (Когда я приехала, верьте или нет, я обнаружила на столе рукопись объемом в семьсот страниц, отчасти состоящих из одной строки. Одаренный хвастун, ничего более. Но поскольку он из числа «наших» студентов, мне пришлось все прочитать.) Я читаю лекции об основах морали от Сократа до Ницше и веду семинар о Ницше на основе Твоей книги. Это возможно благодаря тому, что книга наконец вышла по-английски. Слушатели лекции (участники дискуссии) и участники семинара прекрасны, но и мне приходится прикладывать массу усилий. Они с воодушевлением читают все, что я им рекомендую, и следят за мной в оба. Мне очень это нравится. К тому же приемные часы и кандидатские экзамены и прочая чепуха. В двух словах, я – «профессор». Вдобавок на мне лежат и общественные обязанности, так что я и вечера не могу провести спокойно.
Кстати, по поводу «Великих философов»: Ты уже увидел, что идиоты из издательства поместили мое имя на титульный лист и обложку. Я сразу начала протестовать. Хелена в этом не виновата. Причина (полагаю): они издают новый тираж «Истоков тоталитаризма», к которому я как раз пишу новое предисловие. Поэтому они, вероятно, надеялись, что смогут заполучить меня обратно. Или какие-то подобные глупости. Меня это страшно разозлило, только теперь я понимаю, насколько, когда пишу это письмо и краснею от гнева.
О Хайдеггере в другой раз. Ты прочитал книгу5 о нем? Я с ней не знакома. Ты сам говоришь, что антисемитизм не сыграл никакой роли. Но его обвиняют только в этом и ни в чем больше. Никто даже не догадывается о том, о чем говоришь Ты. Кроме того, я не могу доказать, но почти уверена, что настоящие кукловоды в этом случае – сторонники Визенгрунда – Адорно из Франкфурта. Что особенно странно, поскольку недавно выяснилось (это обнаружили студенты), что Визенгрунд (наполовину еврей и один из отвратительнейших людей, которых я знаю) пытался поладить с нацистами. Он и Хоркхаймер6 на протяжении многих лет обвиняли в антисемитизме любого в Германии, кто выступал против них, или угрожали, что сделают это. Это действительно чудовищная шайка, и все же Визенгрунд не лишен таланта. Я рассказывала о нем однажды.
Тут объявилась Группа-47. После долгих размышлений я решила отказаться от всех приглашений (меня просили и немцы, и американцы). Они, вероятно, поднимут тут вой по поводу Вьетнама. Я могу оказаться в неловком положении, поскольку сама решительно против линии нашего правительства. Но немецкая манера рассуждать о подобных вопросах – у меня есть одно предчувствие: Хелена Вольф сказала, что один из участников группы, Клаус Вагенбах7, сообщил ей, что у нас тут 20 % безработных! В ответ на это она отправила ему журнальную заметку с достоверными цифрами (думаю, около 3,5 %, то есть в сущности немногим больше, чем количество тех, кого уже невозможно включить в рабочий процесс). На что почтенный заявил, что знает лучше, а эти цифры недостоверны.
И еще раз об «Эйхмане»: несколько недель назад я получила приложенное письмо8 от рабби доктора Артура Хертцберга9, который занимает здесь важный пост и, как видишь, послушно на меня нападал. Это извинение, к сожалению, не так дружелюбно как может показаться, я почти уверена, что он написал это письмо только потому, что изменилась официальная позиция. Несчастного Робинсона просто выкинули после того, как объявили дикую травлю. Ну, в любом случае я полагаю, что комедия наконец завершилась. По крайней мере в отношении еврейских организаций. В личных вопросах она, полагаю, не закончится никогда – это «интеллектуалы», что гораздо хуже, чем защитники интересов.
В конце о Занере: ему не стоит экономить, но следует позаботиться о том, чтобы его жене10 было чуть легче. Это куда важнее! В том числе и на будущее.
Сердечно
Ваша
Ханна
1. В архиве не сохранились.
2. Рецензия Д. Коллинза вышла в New York Times Book Review, 10.04.1966.
3. Jaspers K. Wohin treibt die Bundesrepublik? Tatsachen. Gefahren, Chancen. München, 1966; Ясперс К. Куда движется ФРГ? Факты, опасности, шансы. М.: Международные отношения, 1969.
4. Американские студенты получали кредитные баллы за пройденные курсы, от которых зависела полученная по завершении обучения степень.
5. См.: п. 393, прим. 1.
6. Макс Хоркхаймер (1895–1973) – философ, один из основателей Франкфуртской школы.
7. Клаус Вагенбах (род. 1930) – писатель и издатель.
8. От 31 марта 1966 г.
9. Артур Хертцберг (1921–2006) – в Польше, раввин, с 1926 г. в США, с 1960 г. профессор истории Колумбийского университета.
10. Элизабет Занер-Шваммбергер (род. 1933).
396. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 29 апреля и 8 мая 1966
29 апреля 1966
Дорогая Ханна!
Госпожа Салмони снова столь любезна, что согласилась записать под мою диктовку письмо для Тебя. Ты пишешь из Чикаго. Мы были рады это услышать. Я сам становлюсь бодрее, когда представляю Тебя за Твоей «великой работой» над философскими темами в компании воодушевленных студентов, все столь же неутомимую, словно над Тобой не властен возраст. Ты уже рассказывала о плане лекционного курса об этических основах от Сократа до Ницше. Ты уже делала намеки на эту тему в своих книгах. Она очень важна.
Конечно, меня очень радует, что на семинарах Ты рассказываешь о Ницше, опираясь на мою книгу. Некоторое время назад я снова просматривал ее (я все чаще предаюсь воспоминаниям) и подумал, что у читателя, должно быть, кругом идет голова – в первую очередь из-за главы об истине. Может быть, в ней и есть смысл, но иногда она довольно мучительна. За последние годы, когда я, кажется, начал лучше и глубже понимать Макса Вебера, я иначе взглянул на Ницше и Кьеркегора. Оба внесли свой вклад в установление истины, используя для этого схожие формулировки. Оба в сущности не смогли справиться с тем, что обнаружили (и с тем, что в поэтическом и литературном смысле смогли выразить куда точнее, чем Макс Вебер). Ницше, вопреки своей изначальной антиметафизической интенции, цеплялся за вечное возвращение, за метафизику воли к власти, за идею сверхчеловека, Кьеркегор – за свою рафинированную понятийную структуру интерпретации христианской веры, как веры, основанной на абсурде, «гениальную» структуру, за счет которой живет диалектическая теология и ради которой она и погибла, так сказать, в то же время умалчивая о том, что Кьеркегор объявил эту конструкцию поэтической и начал атаку на церковь, от которой она до сих пор так и не смогла оправиться. А те, кто воспринимает метафизику Ницше всерьез, забывают его слова о вечном возвращении: я могу заблуждаться. Но фактом остается то, что оба, несмотря на неуверенность в себе, причина которой в благочестии, фактически находились в одной сфере. Совсем иначе дело обстоит с Максом Вебером. Он не шутил по поводу безграничной честности. Поэтому он был архетипом современного человека, полностью открытым абсолютному внутреннему хаосу, битве властей, и не поддавался на скрытую ложь, жил страстно, страдал и продолжал бесцельную борьбу с самим собой. Он чувствовал, что никакое знание и никакая наука не принесут удовлетворения в жизни. Он видел скрытый смысл Ветхого Завета, на который обычно не обращают внимания, а именно: Бога можно познать не только в благе, законословии, милосердии, но и в дьявольском зле. Тот, кто мыслит не только теоретически, как Макс Вебер, но воплощает собой образ этого человека, может достичь невероятных высот, но лишь на мгновение, все подвергается сомнению. К тому же сопровождавшее его всю жизнь стремление к смерти, склонность к мыслям о самоубийстве. Рикарда Хух1 считает его актером. Молодой человек из семьи Момзен недавно написал важную книгу о политике Макса Вебера