9, скрыт не только «абсолют», не признающий ни одного земного суда, но и солидарность, политическая основа республики (L’affaire d’un seul est l’affaire de tous – как говорил Клемансо10).
Вы понимаете, что все это заметки на полях. Меня особенно захватило Ваше отношение к Нюрнбергскому процессу. Я была очень рада потому, что всегда полагала, будто особенно в современной Германии подобные вещи никому непонятны.
Я получила два экземпляра 5/6 номера Wandlung, но ни одного предыдущего, кроме самого первого. Это замечательный, очень живой выпуск. Во-первых, Ваши «Тезисы о политической свободе»11. Я хотела бы опубликовать их здесь в виде предисловия к «Вопросу о виновности», чтобы спасти их от забвения на страницах журнала. Поистине выдающийся текст. Очень обрадовал меня и репортаж о 20 июля12. Я полностью разделяю Ваши взгляды на библейскую религию13. Очень полезен оказался и репортаж Пауля Херцога14 – лучший текст на эту тему из всех, что мне доводилось видеть. Я попробую убедить Дуайта Макдональда опубликовать его. Это всегда непросто, потому что он ни слова не понимает по-немецки.
Но теперь к Вашему письму о «преувеличениях». Это приятнейшее письмо из всех, что Вы мне писали, и оно невероятно меня обрадовало. Конечно, я выставила себя самым глупым крестьянином с самой крупной картошкой – не стоило и вовсе отправлять Вам этот отрывок. Вы совершенно правы. В нынешнем виде публиковать это совершенно точно не стоит. Подобному заявлению нужен обширный контекст. Я могла опубликовать его здесь, потому что, во-первых, он вышел в еврейском журнале, а во-вторых, я написала его сразу после капитуляции Германии, так сказать, в качестве предостережения. Об антисемитизме в другой раз. В современном мире я разделяю два типа антисемитизма: антисемитизм в национальном государстве (он начался в Германии с освободительных войн и закончился делом Дрейфуса15 во Франции), который возник из-за того, что евреи стали особенно важной для государственного аппарата социальной группой и пользовались его покровительством, что превратило все остальные социальные группы, вступавшие с государственным аппаратом в конфликт, в антисемитские, и антисемитизм империалистской эпохи (начавшейся в 1880-х). Он в сущности интернационален. Что касается двухтысячелетней истории ненависти к евреям, по большей части она основывается на утверждении об избранности еврейского народа. Эту историю – как, в целом, любую еврейскую историю – к сожалению, с небольшими исключениями, полностью переврали, евреи – как историю о вечном преследовании, антисемиты – как историю о дьяволе, так что теперь нам предстоит подробно ее пересмотреть. Переписывать статью, учитывая все это, довольно бессмысленно. Для Wandlung ее следовало бы написать заново, расширить и улучшить. Я займусь этим как только у меня будет чуть больше времени.
Нет нужды объяснять, почему Ваше письмо меня так обрадовало. В интеллектуальном отношении моя жизнь проходит лишь в сопровождении Мсье, мы друг для друга единственные, кто говорит на одном языке. (NB: он не знал, что я отправила Вам статью, и был в ужасе от моей глупости.) Но теперь, когда Вы вступаете со мной в спор со стороны, кажется я вновь обретаю твердую почву под ногами, снова открываю для себя мир.
Надеюсь, Вы получите это письмо еще до поездки в Швейцарию16. Надеюсь, Вам удастся отдохнуть. Надеюсь, Вы прекрасно проведете время. Сартр неплохо владеет немецким, Камю17 говорит очень бегло. Жан Валь18, который писал, что тоже собирается в Женеву, говорит и понимает хуже, чем можно было бы ожидать. Камю, может быть, не так талантлив как Сартр, но куда значительнее, потому что серьезен и честен. Жан Валь – приятный мужчина, но слегка глуповат. Вам наверняка известно, что Вэленс19 пишет о Вас книгу. В следующей посылке я отправлю мексиканский журнал с эссе20 Вэленса о Вас – на французском.
Я не очень довольна реакцией на мою статью о виновности. Я получаю письма из Германии, люди пишут, что чувствуют себя «понятыми», и никто не обратил внимания на мои предубеждения против «обывателей». К тому же несчастные Hessische Nachrichten заявили, что я «и есть Германия в лучшем смысле». На что я могу ответить только «И чем это закончится теперь понятно мне».
Ваше замечание «Теперь, когда Германия уничтожена, я впервые чувствую себя немцем» потрясло меня до глубины души. Отчасти потому, что год назад мой муж почти дословно сказал то же самое.
Будьте счастливы и здоровы, отдохните, берегите себя и примите сердечный привет от
Вашей
Ханны Арендт
1. Генрих Блюхер.
2. Под перемещенными лицами (displaced persons) сперва понимали подневольных рабочих и других иностранцев, изгнанных с родины, которые к концу Второй мировой войны были обнаружены союзниками на территории Рейха. Позже обозначение использовалось для переселенцев.
3. Сокращение от Displaced Persons, перемещенные лица.
4. Британский военный лагерь, позже преобразованный в лагерь для перемещенных лиц у подножия хребта Кармель в Палестине.
5. Захваченные британцами, незаконно находившиеся на территории евреи были переведены из лагеря Атлит в лагерь на Кипре, также подвластный британским властям.
6. «Вопрос о виновности» был опубликован в 1946 г. сперва Ламбертом Шнайдером (Гейдельберг) и позже в издательстве Artemis (Цюрих): Jaspers K. Die Schuldfrage. Heidelberg, Zurich, 1946.
7. Герман Геринг (1893–1946) – немецкий военный и национал-социалист, незадолго до конца войны был назначен преемником Гитлера, в 1945 г. попал в американский плен, на Нюрнбергском процессе приговорен к смертной казни, избежал наказания, совершив самоубийство.
8. На момент составления письма приговоры Нюрнбергских процессов еще не были вынесены.
9. Jaspers K. Die Schuldfrage. Heidelberg, 1946, p. 11, 48.
10. Жорж Клемансо (1841–1929) – французский политический деятель, премьер-министр Франции с 1906 по 1909 г. и позже с 1917 г.
11. Jaspers K. Thesen über politische Freiheit // Die Wandlung, vol. 1, 1945–1946, p. 460–465.
12. См.: Die Wandlung, vol. 1, 1945–1946, p. 172–175, 527–537.
13. Jaspers K. Von der biblischen Religion // Die Wandlung, vol. 1, 1945–1946, p. 406–413.
14. Пауль Херцог (род. 1902) – немецкий публицист и издатель. Упоминаемая статья: Cholm – Schädelstätte // Die Wandlung, op. cit. p. 431–448.
15. Альфред Дрейфус (1859–1935) – французский офицер еврейского происхождения, приговорен к пожизненной ссылке из-за предположительной государственной измены, что положило начало так называемому «Делу Дрейфуса» (1894–1906), приведшему к серьезной борьбе за его оправдание, см. п. 277, прим. 9.
16. В сентябре 1946 г. Я. отправился на «Интернациональную встречу» в Женеву.
17. Х. А. познакомилась с Альбером Камю во время парижской эмиграции.
18. Жан Валь (1888–1974) – французский философ, с 1927 г. профессор Сорбонны. Валь, автор множества работ о Я., был одним из первых популяризаторов работы Я. и немецкой экзистенциалистской философии во Франции.
19. Альфонс де Вэленс (1911–1981) – бельгийский философ, профессор Лувенского университета.
20. De Waelhens A. Un véritable existentialisme: la philosophie de Karl Jaspers // Orbe, Mexiko, vol. 2, 1946. p. 11–25.
44. Карл Ясперс Ханне АрендтЦюрих, 18 сентября 1946
Дорогая и уважаемая Ханна Арендт!
В наших сердцах Вы всегда с нами, наш ориентир в этом беспорядочном мире – но это звучит фальшиво, поскольку само Ваше существование приносит столько радости. Я особенно остро почувствовал это в Женеве, где на европейском съезде прочитал лекцию и принял участие в дискуссии1. Словно во сне, я снова оказался связан с интеллектуальным миром. Для нас это было счастливое время, для меня и жены, ее брата Эрнста Майера2 и Пауля Готтшалька3, все они приехали, чтобы снова повидаться с нами. Но интеллектуальные достоинства мероприятия, к сожалению, были довольно сомнительны, в сущности формальны. На меня сильное впечатление произвели молодые люди из французского движения Сопротивления: сдержанные, образованные, серьезные, осведомленные. Им можно верить. Однако мне передали, что они – не правило, а исключение. Все просто: человечность, за которую можно отдать жизнь, и самостоятельность. Из Англии приехал Стивен Спендер4, юнец вроде Гундольфа, но настроен реалистичнее и, естественно, не признает никаких учителей и никаких догматов5. Мне кажется, мне удалось наладить с ним осторожные отношения. Тема: европейский дух. И некоторые превратили его в своего рода европейский национализм. Но все, кто был рассудителен, рассуждали о мире. Бернано6 прочитал обвинительную литанию, словно Абрахам а Санта-Клара7. Ж. Бенда8 проявил свой несокрушимый рационализм, рассудительный и наивный потомок XIX века. Мне аплодировали и устроили овацию, но я сомневаюсь, что меня поняли. Несмотря на это, я чувствовал себя отброшенным на полвека назад, в мир, который удивительным образом осведомлен и рассуждает о последних военных катастрофах. Мы с женой не смогли не поддаться искушению насладиться красотой Женевы и ее окрестностей, окинуть Монблан взглядом из XVIII века, большой каскад в гавани, великолепные парки и богатые дома. Дворец наций – огромный и вымерший. Был и Жан Валь, я встретился с ним впервые, но говорил он немного. Любезный и доброжелательный человек. Я говорил только по-немецки. Одна газета подтвердила, что благодаря мне немецкий снова стал чем-то естественным. Но хватит об этом. Вы и представить не можете, как важен для нас был этот выход в мир спустя десять лет. Я неблагодарен, когда недоволен9.
Вы теперь работаете в редакции Schoken. Вы, конечно, напишете об этом? И о том, как Вы справляетесь с диктатором.
Несколько практических вещей: