Тем временем Вы уже приступили к преподавательской работе. Я убежден, Вас ждет множество интересных событий. С нетерпением жду следующего рассказа.
О себе писать не стану. Я прилежно работаю, но мои планы слишком обширны. Все же даже в преклонном возрасте живется куда лучше, когда убежден, что твое время ничем не ограничено. Кроме того, писать книги – в любом случае прекрасное развлечение.
Шилпп – настоящий зануда. Недавно я настойчиво к нему обращался. Он разбрасывается оправданиями и не берет на себя никаких обязательств, надеется закончить уже в этом году. Но все эти обещания мне известны. Речь, очевидно, идет лишь об оставшемся переводе двух моих статей, за который он взялся сам и которые Вы хотели исправить. В ближайшее время он с ними не покончит. Вы совершенно справедливо хотите получить весь перевод целиком и просмотреть его, когда Вам будет удобно. Я скажу лишь одно: я с такой легкостью говорю об «удобстве», но понимаю, что эта работа связана для Вас с определенными заботами и никогда не будет «удобной». Сколь проще было бы, если бы Шилпп заплатил за перевод доктору Мангейму, который, судя по Вашим словам, до сих пор проявлял себя с наилучшей стороны. Но Шилпп не собирается тратиться.
Теперь Вы все время будете заняты, как я могу судить по собственному опыту. Но если у Вас будет минута, то, пожалуйста, напишите пару слов.
С наилучшими пожеланиями
Ваш Карл Ясперс
1. Леонардо Ольшки (1885–1961) – специалист по романскому праву, с 1908 по 1932 г. преподавал в Гейдельбергском университете.
2. Ольшки Л. История научной литературы на новых языках. М.-Л.: Гостехиздат, 1933.
3. Olschki L. Dante «Poeta Veltro». Firenze, 1953.
4. Эта информация, вероятно, была получена в личной беседе. Книга Ольшки «Азия Марко Поло» была опубликована только в 1957 г.
5. Уже во время войны и сразу по ее завершении, но в особенности во время правления Маккарти, большая часть штатов США приняла закон, требовавший от преподавателей подписать клятву верности. В 1949 г. Калифорнийский университет добавил к уже принятой в 1942 г. обязанности приносить клятву государственной верности дополнительное заявление, в котором преподаватель подтверждал, что не состоит в коммунистической партии. Профессора (31 человек), отказавшиеся приносить присягу и подписывать заявление, были уволены.
6. В Гейдельберге Ольшки стал преемником Курциуса, после перевода последнего на службу в Бонн.
7. Эрих Ауэрбах (1892–1957) – филолог-романист.
8. Манфред Букофцер (1910–1955) – музыковед.
9. Mann G. Vom Geist Amerikas. Eine Einführung in amerikanisches Denken und Handeln im zwanzigsten Jahrhundert. Stuttgart, 1954.
164. Ханна Арендт Карлу Ясперсу28 февраля 1955
Дорогой Почтеннейший,
Я сразу отправилась к Ольшки – оазис в пустыне. С радостью вспоминали о Вас.
Ваша Ханна1
1. Под этим пожеланием, написанным на видовой открытке, есть дополнение: «Госпожа Арендт со временем обнаружит в этой удивительной пустыне еще больше верблюдов. С теплом вспоминаем о Вас, Леонардо и Кейт Ольшки».
165. Ханна Арендт Гертруде и Карлу ЯсперсБеркли, 26 марта 1955
Дорогие, дорогие друзья
Как приятно было обнаружить оба1 ваших письма здесь, как раз когда мне все еще казалось, будто я на краю света. Я решила подождать с ответом, поскольку сперва хотела посмотреть, как обстоят дела здесь на самом деле. (Анкету, которую я отправила, все же решили не использовать. Она таинственным образом внезапно исчезла с нашей кафедры, где лежала стопками повсюду. Конечно, это не умаляет значения проблемы.)
Но прежде чем приступлю к рассказу: стоило мне решить приехать в Европу, о чем я Вам написала, как поступило приглашение от Конгресса за свободу культуры принять участие в заседании в Милане в сентябре2 – все расходы оплачены! Видите, дуракам везет! Я не могу покинуть Нью-Йорк раньше 6 сентября, а 12-го уже должна быть в Милане. Успею ли сперва заехать к Вам (как печально, что с поездкой в Канн, видимо, ничего не выйдет, и какие печальные новости для госпожи Вальц3, о которой я вспоминаю с таким теплом), или приеду уже в ноябре зависит от Вас. Если Вы сможете взять отпуск в университете, а в этом, кажется, нет никаких сомнений, возможно, приехать в ноябре будет удобнее. Но нет нужды торопиться, и у Вас еще есть время подумать. Я в свою очередь хотела сразу отправиться в Италию и пару дней провести в Венеции, где никогда не была. И, конечно, я была бы очень рада получить рекомендации о профессорах философии в Афинах4, поскольку никого там не знаю. Но в этом нет необходимости.
Я сразу познакомилась с четой Ольшки, написав ему по Вашему совету. Он настоящий ученый и автор нескольких выдающихся работ. Мы увидимся еще. Но открытка, которую я там написала, была не очень искренней. Я написала то, что он (а точнее она) так хотел от меня услышать.
Со мной это иногда случается. И тогда оказывается, что это прекраснейшая, самая прекрасная из пустынь. Теперь Ольшки перестали быть для меня оазисом. В этот чистый мир культуры, который не так уж чист, я никогда не смогу вернуться. Уже после того, как открытка была написана, госпожа Ольшки сказала, что чувствует себя здесь словно в «негритянской деревне», и это меня по-настоящему возмутило. Букофцер не ответил мне на такое же письмо, что я отправила Ольшки. Вы правы. Об остальном лучше лично. Но Ольшки настоящий ученый, и я очень его уважаю.
Об оазисах: первый настоящий оазис – портовый рабочий из Сан-Франциско, прочитавший мою книгу и знакомый со всеми Вашими текстами, выходившими по-английски. Он пишет и сам – и даже публикуется – в стиле французских моралистов. Он хотел знать о Вас все, совершенно все, и мы сразу подружились. Он показывал мне Сан-Франциско словно король, показывавший свое королевство почетному гостю. Он работает лишь три или четыре дня в неделю, ему этого достаточно. В остальное время он читает, размышляет, пишет, ходит на прогулки. Его зовут Эрик Хоффер5, немецкого происхождения, но родился здесь и не говорит по-немецки. Я рассказываю о нем, потому что такие люди – лучшее, что мне доводилось видеть в этой стране. И не забывайте: меня с ним познакомил коллега, и у него множество друзей в университете. Взять его с собой к Ольшки совершенно невозможно – и это не льстит Ольшки.
Второй оазис – моя маленькая соседка6, здесь в клубе, совсем юная, готовится стать доктором, вся комната битком забита Платоном, Аристотелем, Кантом и Гегелем. Она с Запада, ребенок крайне бедных родителей. Очень разумная и милая, и так близка мне по своей природе, словно родом из соседней деревни.
Дела с лекциями и семинарами идут очень хорошо. По крайней мере студенты очень довольны, многие приходят с других факультетов, например, исторического. Но есть и философы, и даже физики-теоретики. К сожалению, наш факультет особенно плох. О коллегах нечего и говорить – за исключением одного юного преподавателя. А студенты недалеко от них ушли. Мой подготовительный семинар радует меня куда больше, чем основной, начинающие еще отважны, бодры и интеллигентны. Но, к сожалению, все мои классы переполнены. Отчасти благодаря, отчасти вопреки. И я уже слегка перетрудилась, что мне, однако, совершенно не вредит. На подготовительном семинаре я предлагаю студентам читать Ваши «Духовную ситуацию времени» и «Истоки истории и ее цель». Дети очень счастливы, как только им удается преодолеть первый шок и понять, что все совершенно ясно, стоит только приложить немного усилий. Но на этот подготовительный семинар ходят восемьдесят человек, и иногда я чувствую себя директором цирка на манеже. На семинаре мы изучаем лишь тоталитаризм. Здесь есть целый ряд немецких стипендиатов, из которых некоторые кажутся действительно достойными. Кроме этого, разумеется, привычная квота для евреев, отчасти немецкого, отчасти американского происхождения. В целом лишь двадцать пять студентов (по местным меркам это много для семинара) и приблизительно двадцать вольнослушателей, о которых мне не стоит беспокоиться.
Книга Голо Манна мне не знакома, я с радостью бы ее прочитала – но не сейчас. На этой работе я не могу толком отдохнуть. Одно мне совершенно ясно: я совершенно точно не смогу преподавать долгое время, лишь потому, что не выношу общественные круги, в которых я «что-то» из себя представляю, словно на витрине. На это я попросту не способна. Каждое воскресенье я звоню Генриху, мы разговариваем через весь континент, словно находимся в одной комнате. Прекрасно.
Всего наилучшего
Ваша
Ханна
2. Речь идет о п. 163, а также о письме от Гертруды Я. Ханне Арендт от 15 февраля 1955 г.
3. Международная конференция, при поддержке Конгресса за свободу культуры, посвященная будущему свободы, прошла с 12 по 17 сентября 1955 г. в Милане. В выступлении Х. А. говорила о подъеме и развитии тоталитаризма и авторитарных форм государственного управления в двадцатом веке. Позже текст был опубликован в сборнике материалов конгресса: The Future of Freedom. A compilation of papers submitted to the International Conference on the Future of Freedom convened by the Congress for Cultural Freedom convened by the Congress for Cultural Freedom and held in Milan (Italy) from 12 to 17 September, 1955. Bombay, 1955.
4. Речь идет о письме от Гертруды Я., в котором она сообщила о перенесенном д-ром Вальцем инфаркте.
5. Речь идет о Йоханнесе Н. Теодоракопулусе, бывшем студенте Я. в Гейдельберге.
6. Эрик Хоффер (1902–1983) позже читал лекции в Калифорнийском университете в Беркли. Его первая книга: «Человек убежденный: Личность, власть и массовые движения» (М.: Альпина Нон-фикшн, 2017). В феврале 1983 г. получил президентскую медаль Свободы, высшую награду США для гражданских лиц. Сам он в одном из интервью на замечание «Вы – интеллектуал» ответил: «Нет, я – портовый рабочий».
7. Беверли Вудворд, см. п. 224.