Но теперь к не столь радостным новостям. Сперва Шилпп. Конечно, он начал свои шилппские штучки, когда я вернулась, на рукопись не было и намека. Вместо нее в конце января пришло письмо с тысячей извинений и заверения в том, что рукопись наполовину готова. Стоит ли ее прислать? И т. д. Мне пришлось ответить, что теперь, до отъезда в Чикаго, у меня нет на это времени, и пусть он пришлет рукопись целиком (уж не знаю, с помощью каких богов) в апреле.
Но я и сама не лучше, и собираюсь устроить Вам те же шилппские штучки. Сейчас я никак не могу перевести английский текст своей статьи1 на немецкий. Просто ничего не получается. Виной тому отчасти нехватка времени: после столь продолжительного перерыва вернуться к работе и привыкнуть писать по-английски оказалось гораздо труднее, чем я ожидала. Но самое главное: пока я не могу позволить себе снова писать по-немецки. Что мне делать? Стоит ли отправить рукопись Вам или Кольхаммеру и просто поверить, что найдется кто-то, способный выполнить эту работу прилично? Или у нас есть возможность подождать до конца апреля?
Письмо господина Кнауса очень, очень понравилось нам обоим. Генрих вообще-то очень заинтересован в том, чтобы привлекать в Бард молодых философов, но вряд ли представится такая возможность, поскольку сейчас у них проблемы с финансированием. Но он хочет показать письмо нескольким коллегам в Нью-Йорке, может быть, кто-то сможет помочь. Возмутительно, что он не смог остаться в Германии, хотя там никак не могут заполнить вакантные места на кафедрах. Мне понравились его политическая заинтересованность, точность суждений и непринужденность, которая сквозит в его словах. Я сохраню письмо у себя, пока Генрих не встретится со знакомым, которому он хотел бы его показать. Возможно, господину Кнаусу удастся перебраться в Калифорнию, это было бы замечательно, по крайней мере для его дальнейшей карьеры в Америке, в остальных отношениях ему там, возможно, будет несколько одиноко.
Только что увидела, что Генрих сразу утащил к себе новое издание «Психологии мировоззрений»2, но совсем забыл Вас поблагодарить. Я пока не успела на нее взглянуть и теперь должна проследить, чтобы она не пропала в Барде. Завтра начинается семестр – меня это слегка печалит. Два долгих месяца, что мы провели вместе, были чудесны. Я прилежно готовила новые блюда, которые успела попробовать в путешествии.
Да, Византия – пока я не забыла – совсем другая, но производит неизгладимое впечатление. Чарующая духовность, повергающая в трепет. Мне не терпится узнать, что Вы скажете об индийской книге, понравится ли она вам обоим.
Поздравления с днем рождения – здесь принято говорить many happy returns. Именно этого я желаю и Вам, и нам.
Я часто читаю письма Гете и в последние недели читаю много Макса Вебера. Хотелось поделиться! С большим удовольствием. «Аграрная история Древнего мира»3 – выдающаяся работа, а «Протестантская этика и дух капитализма»4 – пример выдающейся гениальности. Конечно, я была с ней знакома, но лишь теперь способна увидеть все, что видел он. С тех пор никому в литературном мире так и не удалось приблизиться к его уровню.
С благодарностью и уважением
Ваша
Ханна
1. См. п. 113, прим. 4 и п. 146, прим. 1.
2. Речь идет о четвертом неисправленном переиздании: Berlin, Gottingen, Heidelberg, 1954.
3. Вебер М. Аграрная история Древнего мира. М.: Канон-пресс-Ц, Кучково поле, 2001.
4. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.
183. Ханна Арендт Карлу Ясперсу7 апреля 1956
Дорогой Почтеннейший,
Давно не получала от Вас никаких новостей и потому, как всегда, слега обеспокоена. Вы наверняка получили мое письмо и письмо Генриха, отправленные к Вашему дню рождения. Тем временем я успела получить известие от Кольхаммера: перевод нужен ему лишь к первому мая, а одна приятельница, которая хорошо пишет, уже успела перевести эссе, так что в этом отношении все налаживается.
Завтра я на две недели отправляюсь в Чикаго, чтобы прочитать там шесть лекций. При себе у меня рукопись, но, разумеется, она совершенно не готова к печати. Я назову весь цикл Vita Activa и буду рассуждать о триаде «труд – работа – действие» в их политическом значении.
Автобиография и замечания1 получены. Я, разумеется, сразу заглянула в немецкий текст из любопытства и с большим интересом прочитала пару страниц, но лишь мельком. Как только вернусь из Чикаго, сяду за работу. Наш Шилпп тем временем укатил в Индию по поручению правительства, так что нет нужды торопиться.
Я написала Пиперу и получила ответ, что странно, от одного из его редакторов, такой, словно я что-то им предложила, – и идею книги, которая совершенно не сочетается со всем, чем я занимаюсь. Я напишу Пиперу напрямую, когда вернусь, и попробую напомнить ему о беседе в Базеле.
Как Вы себя чувствуете? Представляю, как сейчас, вечером, вы сидите вдвоем в кабинете, разумеется, Вы лежите и читаете, проводите время рядом. Это совместное времяпрепровождение никогда не трогало меня сильнее – ваш совместный покой и тишина погруженной в сумерки комнаты.
Всего самого наилучшего, сердечный привет Эрне
Ваша
Ханна
1. Речь идет о «Философской автобиографии» Я. и «Ответе», опубликованном в сборнике Шилппа.
184. Карл Ясперс Ханне Арендт12 апреля 1956
Дорогая Ханна!
Теперь Вы уже в Чикаго, читаете восхитительные лекции и приобретаете новый опыт. Я с радостью думаю о Вас.
Скоро отвечу на любезное письмо Генриха. Ужасно, что я так затянул с этим. Сегодня лишь немногословный ответ: в первую очередь благодарю Вас за введение к эссе Броха. Уверен, оно прекрасно, так как предлагает точную и живую картину. Я сразу прочитал его до конца, но моя неприязнь к герою все возрастала. На удивление претенциозная и по сути безосновательная «теория» – и тщетный поиск последнего якоря «помощи». Несчастный человек. Он меня мучает. Теперь благодарю Вас за статью об авторитете1. Большая его часть мне была уже знакома. Прочитав его еще раз и поразмыслив, я начал сомневаться. Вы отделяете общее понятие от его привычного римского обоснования, что сперва кажется справедливым, но все же неосуществимо. Возможно, в мире еще больше авторитетов, чем Вы полагаете. И все же Ваши взгляды на утрату авторитета и значение «основания» весьма существенны. Я хотел бы, чтобы Вы коснулись основ, чтобы мы сразу могли почувствовать, что они есть. Следует стремиться к удержанию и возрастающему одобрению упомянутого авторитета. Ваша точка зрения очень уязвима. Симптоматичной мне показалась и Ваша отсылка к Хайдеггеру2, она свойственна тому способу мышления, который я не разделяю (несмотря на то что связь намечена лишь приблизительная). Хайдеггер превосходно разделяет «справедливость» и «истину». Но то, каким образом он это делает, кажется мне простой подменой. Он пользуется «идеей» Платона как расхожим учением об идее, которое ошибочно вменяют Платону в вину. Она необходима ему в «Тимее», когда он рассказывает о «правдоподобном мифе»3. В большинстве диалогов он обходится без нее. Необходимо вдуматься во вторую часть «Парменида», чтобы понять, о чем он говорит. Притча о пещере – восхитительное, глубокое изобретение Платона, головоломка, уводящая туда, где уже нет места подобным сравнениям. Необходимо иметь под рукой шестую книгу4, в которой он развивает идею, позже выраженную в притче. Платон как историческая первопричина несчастья справедливости, занявшей место истины, и истина, как «откровение», утраченное Платоном, – вот, что Вас восхищает. В своем экземпляре трактата 1942 года5 я отметил на полях: «немного смешно»6. Жаль, что я передал Вам более поздний экземпляр. Я совсем забыл о предыдущем, в котором сохранились мои пометки, и даже не искал его. Мы могли бы об этом поговорить. В коротких письмах ничего не выразить. Примером столь же ложного истолкования Платона мне кажется Ваше изложение его идей о государстве и законах: словно это в некотором смысле программа, а не отражение праобраза неутвержденного порядка, смысл которого можно постичь лишь памятуя, что предпосылкой платоновской политики было философское воспитание, данное Платоном Диону7 и начавшееся с изучения математики, необходимой для первого шага к освобождению от чувственности. Не следует забывать и о том, что лучшему государству, управляемому философами, не нужны законы (поскольку законы твердят об одном и том же, а государственные деяния невозможно обобщить в едином принципе – полагаю, об этом говорится в «Политике»)8. Толкование Платона – критерий собственной философии.
Кажется, история с Шилппом близится к завершению. В апреле он возвращается в Чикаго и намерен сразу отправиться в типографию. С Кольхаммером дело обстоит так, что, кажется, американское и немецкое издания выйдут одновременно. Для Кольхаммера я еще раз перечитал оба текста9, написанные три года назад, и почти не вносил никаких изменений, по крайней мере ничего существенного. С неточностями придется смириться. Теперь вопрос лишь в том, хотели бы Вы изменить некоторые части после новой редакции: касающиеся Вас (кое-что добавилось в «Ответе», в автобиографии что-то было изменено) и касающиеся моей жены (в автобиографии). Если угодно, я отправлю Вам страницы, по которым Вы сразу поймете, что изменилось, потому что новые фрагменты добавлены от руки.
Жена переживает по поводу случившегося у меня «приступа» небезосновательно. Но даже если ни в чем нет уверенности, не так сложно сохранять хорошее расположение духа и делать все возможное. Моей жизни, конечно же, ничего не угрожает. Настоящая опасность мне не угрожает. К тому же меня ужасает мысль о том, что жена может остаться в этом мире совсем одна. Вы будете в числе тех добрых друзей, что будут связаны добрыми воспоминаниями. Меня согревает эта мысль. Но пока я собираюсь преподавать, готовлю курс лекций