2 перевела Тагора3. Рукопись долго хранилась у Курта Вольфа, и он никак не мог принять решение. И вдруг госпожа Готхайн получила от него телеграмму: «Все права переходят издательству, единовременная выплата 1000 марок». Госпожа Готхайн была в восторге и сразу согласилась. Через две недели в газетах писали, что Тагору присуждена Нобелевская премия. Курт Вольф наверняка об этом знал. Макс Вебер был глубоко возмущен и решил вмешаться. Курт Вольф согласился на другие, более выгодные условия, мне неизвестно, на какие именно. Не стоит и говорить, что все это – строго между нами.
Теперь о Вашем плане. Мне кажется невероятным и почти немыслимым, что Вы – прошу, простите мне это определение – «величайший ум» современности, готовы посвятить себя подобному занятию (но Вы уже стольким пожертвовали ради меня). Теперь о самом деле:
Ваше намерение и Ваш способ работы сразу меня убедили: выбраковка всего, что могло бы отвлечь американского читателя, интересного лишь для немцев, избыточного. Переработка, нацеленная на эффективность за океаном. Если мой рассказ так хорош, как Вы полагаете, исправления подобного рода допустимы, если конечный результат будет иметь успех.
Но когда я представляю, как Вы справитесь с этой задачей, я думаю: Ханна взяла на себя слишком много (мы хорошо знаем о ее импульсивности), работу, с которой справиться практически невозможно. Она недооценивает труд, который может обернуться фактическим переписыванием книги, это недопустимо и не стоит таких усилий. Я полностью Вам доверяю. Но исправления подобного рода требуют тщательного погружения в идеи каждого отдельного философа, подробного анализа отдельных философских проблем, и вся работа оказывается слишком трудна. Если сократить ее объем, в результате исправления будут поверхностны и ограничены, например, сокращениями слишком длинных пассажей – которых, на мой взгляд, там нет, – или избавлением от идей, не избыточных, но тех, что, на Ваш взгляд, не представляют интереса для читателей. Последний подход кажется мне уместным. В таком случае это будет не переработка, но сокращение некоторых тем, основанное на понимании вкусов американской общественности и инстинктивном знании материала, который Вы успели приобрести.
Мне кажется, сперва Вам стоит попробовать. Вполне вероятно, Вы поймете, что вовсе не хотите этим заниматься. Вы совершенно свободны в своем намерении, как Вы и писали в первом письме. Точное решение мы сможем принять только после того, как Вы попробуете и сообщите о результатах.
Снова придется отложить рассказ обо всем, что я хотел Вам сообщить. Об этом не совсем удобно рассказывать под диктовку. Единственное, что могу сказать: я – и Гертруда разделяет мою радость – счастлив, что в начале лета мы снова сможем побеседовать с Вами. День рождения не имеет большого значения, к тому же пятилетия не считаются. Возможно, он бы напротив помешал нам, так как приедет множество гостей, а я бы предпочел побеседовать с Вами с глазу на глаз – предпочел бы беседам со всеми гостями. Если это возможно, мы хотели бы узнать дату Вашего приезда в Базель как можно раньше. Тогда нам может быть удастся перенести уже запланированные визиты. К сожалению, я буду на лекциях (с 22 апреля по 10 июля). Конечно, это серьезное препятствие, потому что после занятий я обычно совершенно обессилен. Буду свободен лишь по четвергам, субботам, воскресеньям.
С сердечным приветом
Ваш
Карл Ясперс
1. Имеется в виду рукопись упомянутого в прим. 10 к п. 209 сочинения «Тоталитарный империализм, размышления о Венгерской революции».
2. Мари Луиз Готхайн, жена историка Эберхарда Готхайна (1853–1923), Я. познакомился с ней в кругу Макса Вебера.
3. Рабиндранат Тагор (1861–1941) – индийский писатель и философ, лауреат Нобелевской премии по литературе 1913 года.
216. Ханна Арендт Карлу Ясперсу18 ноября 1957
Дорогой Почтеннейший,
Только что получила Ваше письмо. Хочу ответить сразу, потому что с невероятным облегчением узнала, что Вы не успели подписать контракт с Вольфом. Я как раз собиралась позвонить ему сегодня. Эта история показалась мне столь отвратительной, что поначалу я решила вовсе о ней не думать. Его предложение столь необычно, и я ни за что на него не соглашусь, неважно, как к нему отнесетесь Вы. Гонорар – последнее, о чем я думала. И по большому счету выплата гонорара – это, равно как и перевод, забота издателя, а не «сделка» между автором и редактором. Он избрал этот путь, потому что не может предложить Вам отчисления меньше 7,5 % от объема продаж. Но в разницу в 2,5 % между обычным гонораром и гонораром за переведенную книгу можно без проблем включить и расходы на редактора, потому что 7,5 % – минимальная ставка по местным меркам, а зачастую даже за переводы отчисляют 8 или даже 8,5 %. Что он предлагает в случае продажи определенного количества книг? Когда сумма отчислений будет увеличена? Приведу пример: у меня есть договор с издателем на немецкую книгу, которую я пишу для Пипера. В случае продажи 10 000 экземпляров я получу 10 %, а это значит, что издатель возьмет на себя все расходы на перевод, поскольку такая книга не разойдется тиражом более 5–6 000 экземпляров. Этого от Вольфа ждать не приходится, ведь траты действительно огромны, но такое отвратительное поведение, которое он себе позволяет, совершенно неприемлемо. Я не знала об истории с Тагором, но слышала что-то похожее. Мне казалось, с возрастом он стал вести себя достойнее.
Что касается непосредственно работы – я даже не задумывалась над тем, чтобы переделывать книгу целиком. Это невозможно и попросту бессмысленно. Речь идет лишь о сокращениях и, вероятно, в случае с главой о Канте, о незначительных изменениях в формулировках, там, где тема становится слишком сложной и переводчик может не справиться. Опыт, которым я располагаю, – не только знание англо-американской аудитории, но, возможно, и знание обоих языков. Многие переводчики занимаются тем, что я Вам предлагаю, но в данном случае это может быть опасно.
И, пожалуйста, – на этой почве мы можем поссориться – как Вы можете говорить о «жертвах»? Эта книга, несомненно, найдет свою аудиторию, и если уж я и делаю это «для» кого-то, то не для Вас, а для американских студентов, которых хорошо знаю и которым могу помочь. Вас гложут сомнения – и я хорошо Вас понимаю. Но позвольте мне хотя бы попробовать, и давайте посмотрим, что из этого выйдет. С издательской точки зрения Вольф совершенно прав в том, что хочет издать первую книгу в двух томах и в слегка сокращенном виде. Такой подход кажется мне перспективным, и если он перспективен, значит он выгоднее и с точки зрения продаж. Если я заблуждаюсь, оставим все как есть.
Боюсь – честно говоря, впервые, – что Вы меня переоцениваете. Но нет смысла об этом спорить. Но если говорить «лично», в юности Вы были моим единственным воспитателем. Когда мы встретились вновь после войны, я была уже взрослой и наша дружба только крепла, Вы были живым гарантом постоянства моей жизни. И теперь я вспоминаю о Вашем доме в Базеле как о своей родине.
Поездка в Европу: я в любом случае хочу послушать Ваши лекции и жду их с нетерпением. Я постараюсь устроить все так, чтобы приехать «как раз» к концу семестра, то есть в июле. Все еще очень зыбко. Я получила приглашение на празднование 800-летия Мюнхена. Я предварительно приняла его, но не слышала от властей ничего больше. Если оно все же состоится, это будет в начале июля. Но в конце мая мне предстоит прочитать серию лекций в Женеве. Если все сложится удачно, после выступлений в Женеве я немного отдохну, приеду в Базель, где послушаю Ваши лекции, а в конце июля вернусь в Америку.
От всей души, и с приветом Эрне
Ваша
[Ханна]
217. Карл Ясперс Ханне АрендтБазель, 23 ноября 1957
Дорогая Ханна!
Вчера получил Ваше любезное и в то же время гневное письмо, сегодня – договор Курта Вольфа, простой, сокращенный, с уже утвержденными мною пунктами. Все в порядке за исключением одного параграфа:
«Автор согласен предоставить госпоже Ханне Арендт-Блюхер выплату по процентной ставке за редакторскую работу над изданием из средств, выплаченных автору издателем. Сумма выплаты определяется в соответствии с выполненным ею объемом работы».
Вы писали: «я не соглашусь, неважно, как отнесетесь Вы». И объяснили это тем, что этот вопрос не должен затрагивать отношения между автором и редактором.
Последний пункт я полностью разделяю. Я не успел разобраться в деле подробно, когда во время беседы в Базеле согласился сократить собственный гонорар ради адекватной оплаты работы редактора. Я думал, что издатель должен определить, каким образом следует распределить гонорары. Деловые вопросы должен решать он – с каждым из нас по отдельности, а не мы должны решать их между собой. Тогда для меня это означало одно: Ханна должна получить достойный гонорар – поэтому я, учитывая объем и особенности этой книги, получу меньше, чем обычно. Поэтому вина – или по крайней мере часть вины – лежит и на мне: мне не хватило бдительности, чтобы точно и обстоятельно разобраться в деле. Также я виноват и в том, что принял предложение Вольфа.
Юридически отношения между редактором и автором до сих пор так и не регламентированы. Но в сущности, своим согласием я оскорбил Ваше великодушие – совершенно против своей воли. Я не собирался что-то выплачивать Вам, но хотел лишь позволить издателю уменьшить мой гонорар, чтобы предоставить ему больше свободы в распределении средств на оплату работы переводчика и редактора.
Прошу Вас, не сердитесь, отнеситесь к этому с юмором, который так необходим, когда имеешь дело с издателями. Не беспокойтесь обо мне! Вы состоите в деловых отношениях исключительно с издателем, обсудите все вопросы с ним и не волнуйтесь обо мне.
Непреклонность Ханны, по моим ощущениям, не позволит ей с этим смириться, и я не совсем с ней солидарен. Ведь Вы из благородства не сможете допустить, чтобы